- Дед, хватит тебе... Дальше что? - спрашивает Шурка.
- Дальше протер я глаза - нет, сидит, не исчезла. А я думал, это с пьяных
глаз мне явление. И так я сижу не дыша некоторое долгое время и думаю:
"Боже мой, вот оно, что всю жизнь искал и по ночам звал! Боже мой, как я
дальше буду!.." А она погодя глаза открыла и все мысли, которые были, и те
отняла. "Не пугайся,- говорит.- И спасибо тебе. А что водочки мне
приготовил, то мне не надобно. Я и так отогрелась". А я охрип весь и чуть
говорю: "Да кто же ты и каким языком говорить с тобой позволишь?" Она мне
отвечает: "Говорить со мною надо просто. Потому что я знаешь кто? Я -
простая красота..." Боже мой! Ну, тут я заплакал, и она спрашивает: "Ты
почему плачешь?" А я ей в ответ, что плачу, мол, вспоминая ее по снегам
ночное хождение и как она обиду принять могла. "Не плачь,- говорит,- я,-
говорит, - простая красота, а ты,- говорит, - святая простота... Ты думал,
что красота на крылушках порхает и где слаще живет? Ан нет. Я по земле
хожу, по людям, посошком подпираюсь. И тебе спасибо, что меня уважил и его
с собой захватил, потому я без него ходить не могу. Но теперь,- говорит
она,- я в твоей власти, и если ты посошок изломаешь, то я от тебя и вовсе
не уйду". Так сказала и этим сердце мое надорвала. Но я, сколь ни дурак был
в те годы, однако поклонился ей как мог и отвечал: "Прости меня,
несказанная, но мало как я не смею удержать тебя, а кроме ежели и другим
покажешься ты и откроешься, то великое просветление жизни может быть.
Затем, что у кого сердце есть, не устоит он перед тобою, и посошок твой
ломать не стану". А сам плачу, потому понимаю, лелею ее последние чудные
мгновения, передо мной явилась она как гений чистой красоты... Подумал я
так, и почудилось мне, все мои горшки, плошки алмазами играют. Ну, только я
не присматривался... А она мне еще в ответ: "Спасибо тебе в другой раз.
Первая мысль душевная. Хотела я тебя испытать и на тяготу и на совесть, и
все испытания ты прошел и посошок мой не изломал. А посох он не простой,
посоху этому имя "правда". Понял теперь? Ну, а теперь иди ко мне, я тебя
поцелую". Обожгла меня на всю жизнь. "И еще помни, беру я за все то тебя в
помощники, дабы ты, как мог, про меня людям пересказывал и изображал". Я ей
хриплю: "Клянусь тебе, послужу..." А она: "Не клянись. У тебя талант коней
золотых лелеять... Не клянись, а преклонись, да не забывай, а старайся".
Поклонился я ей, а она поднялась и тихо так вышла. Я и глаза закрыл...
Открыл - нет ее... Только будто из-за двери снегом кинуло.
- Шура, не плачь... - говорю я. Шура кладет голову щекой на стол. У деда
глаза совсем сонные.
- И сейчас не знаю... То ли была со мной странность, то есть случайность...
то ли водочка-матушка... то ли добрая душа пьяного пожалела,- проговорил
дед сонным голосом.
блестящими глазами.
- Дед, а дед... Дед захрапел. Шура вытерла глаза.
- Наврал все... Ничего не было,- говорит она.- Идем, Алеша, домой. Папа
заругает.
груди деревянного пучеглазого коня.
сверкают глаза Шурки-певицы. На крыльцо нашего дома выходит отец и
вглядывается в темноту.
- Папа вышел... - говорю я.
- Ой,- отвечает Шурка и начинает хромать,- Алеша, иди. У меня нога
подвернулась.
раскинув руки, как птица. Я смотрю на нее, потом бегу к отцу.
- Лешка, вот я тебе задам,- говорит отец.
- Папа, мне коня дали, а у Шурки-певицы нога подвернулась, видишь, лежит? -
радостно сообщаю я.
- Вот я вам сейчас задам,- обещает отец и сходит с крыльца.
сугробу, на котором лежит Шура, и наклоняется. Лицо девушки освещено луной.
- Что... с вами?.. - спрашивает он почему-то на "вы".
- Нога у нее! Нога! - ликую я непонятно почему.
- Помолчи. Вы идти можете? - спрашивает отец.
попадает. Отец наклоняется и, легко подняв девушку, несет ее на руках к
крыльцу. Там он топает ногами и говорит мне:
- Снег стряхни с валенок... И вносит Шурку в дом.
- Вот знакомься - Шура, по прозвищу "певица",- сказал отец.
- Очень приятно,- сказала мама и протянула руку.
старомодный рояль красного дерева фирмы "Эберг". Он был куплен отцом в
подарок матери за мешок соли, полученный им в премию после окончания
строительства радиостанции - вот происхождение рояля. Я тосковал. На меня
надвигалась музыка. Уже заводили разговор на эту тему. Отец сочувствовал
мне, но скрытно.
- Ой... - наконец произнесла она. - Пианина...
капельки не хромая, и отец смотрел вслед, удивленно сощурившись.
- Это рояль, не пианино,- сказала мама.- Сейчас я попробую твой голос.
Встань вот тут. Что ты будешь петь?
- Я не знаю,- сказала Шура.
- Ну подумай. Мама села к роялю. Отец спросил меня:
- Ты зачем палку принес? Она же ведь не хромает.
- Для красоты,- сказал я.- Посошок...
- Тише,- сказала мама и прикрыла дверь. Я стал шепотом пересказывать отцу
что к чему. Он смотрел в полуоткрытую дверь. Шура стояла вся красная.
- Ну, пой,- сказала мама.
- Ой, девочка Надя... чиво тебе на-ада... Ничего ни нада... Кроме
шикала-ада...
- Это вульгарно! Вульгарно! - сказала мама.
- Я слышала, как ты во дворе поешь,- сказала мама.- У тебя есть данные.
Хочешь, я тебя буду учить?
- Ой... - простонала Шурка и задохлась.- Хочу...
- Ты хорошая девочка,- грустно сказала мама.- Они мужики. Они нас не
понимают. Я мечтала о дочке. Буду учить тебя по-настоящему. Никаких "Надь".
Только классика. Вот послушай...
интеллигентным голосом:
- Л-любовь свободна, мир чар-руя... законов всех она сильней... Меня не
любишь, но люблю я... так бер-реги-ись любви-и мо-ей.
- Поняла? - спросила мама. Шурка сглотнула и сказала:
- Поняла.
Костя да Винчи говорит, что у меня и сейчас такие же умные глаза.
Глава 4.
СКАЗКИ ВЕНСКОГО ЛЕСА.
- Вот и все,- сказал я.- Больше сказок я не знаю.
- Нет, не все,- сказала Катя. Мы шли молча. Ветер качал фонари. На стенах
домов взлетали и опускались арки теней.
- Опять вы за свое?.. - сказала Катя. Опять я за свое. Она права. Я шел и
думал, почему я все это рассказываю? Почему меня с такой силой потянуло на
воспоминания?.. Ну конечно, общая атмосфера Благуши, ну конечно, девушка
Катя, ну конечно, желание доказать себе, что, несмотря на мой провал... Что
я хотел доказать себе, я сам точно не знал. Что-то надвигалось на меня.
Хорошее или плохое - неизвестно, только чувствовал, что надвигается.
"Только бы хорошее,-думал я.-Господи, только бы хорошее!" Была у меня одна
догадка, но я даже боялся думать о ней. Это была странная ночь.
- Подумаете, какой трезвый прозаик! - сказала Катя. - Может, сказка только
еще начинается.
- Давайте вести взрослый разговор, ладно? - сказал я. - Ну, договорились?
очень хотелось быть Митей и действовать в его духе.
- Кто-то бежал, топая ногами, как бегемот. Я
обернулся. Нас догоняла Анюта. Сегодня я ничему не удивлялся. Она
остановилась, задыхаясь, и оглядела Катю.
- Понятно,- сказал я.- Мне надо срочно идти.
- Ага,- сказала Анюта.
- Курьеры, курьеры,- сказал я.- Сто тысяч одних курьеров. Сейчас я вам
скажу - познакомьтесь... Катя... Анюта... А вы хором скажете: "Никогда!"
- Катя,- сказала Катя и протянула руку.
- Анюта,- сказала Анюта.- Вы на него не обращайте внимания. Он каждый вечер
такой, они все такие.
- Все - это я и еще двое приятелей. Мы очень популярны в узких кругах. Мы