Чтение 8–й страницы книги ~Свое время~

"... Не вели казнить, вели миловать. Знаю, как извелась, ожидая вес-
точки от меня, и хорошо сделала, что сама написала. Не стану ссылаться
на дела и занятость - все оказалось иначе, чем я предполагал - знай
только одно, что я не хочу терять тебя и верю в нашу встречу, несмотря
ни на что. Все, что было, помню настолько ясно, что остро жаль времени,
растраченного в санатории на шахматы и другие развлечения без тебя.

Ты совершенно права - поменялась обстановка, размеренный режим сана-
торной жизни сменился на суматошный ритм города - и я ощущаю, как нехва-
тает кислорода наших ежедневных прогулок и послеобеденного отдыха, к че-
му мы так привыкли. Поэтому набирайся как можно больше здоровья и сил,
не ленись, не хандри - гуляй, не торопись выписываться, будут предлагать
остаться -оставайся в санатории без сомнений как можно дольше.

В нашей студии меня встретили так, будто расстались только вчера.
Родные лица ребят - Коля Осинников, Виталий Вехов. Я рассказывал тебе о
них. Серьезно поговорили с Костей Гашетниковым, руководителем нашей ки-
ностудии. Он уже заканчивает режиссерские курсы, куда я отослал свои ра-
боты, и приступает к съемкам самого настоящего полнометражного фильма о
лесничих. На курсы я, к сожалению, не поступил, может быть это и к луч-
шему.

Иная ждет меня стезя.

Наше несчастье, наша болезнь оказалась причиной нашей встречи. Неуже-
ли счастье всегда приходит после несчастья? В таком случае твои пред-
чувствия не обманули тебя - нам предстоят новые испытания. У меня родил-
ся сын. Я должен вернуться к жене, к матери моего ребенка.

Как все сбудется, как сложится - не знаю, честное слово.

Повторяю, терять тебя не хочу, поступить иначе не могу.

Сохрани любовь.

Сохрани веру..."

Три спички, зажженные ночью одна за другой.

Первая, чтобы увидеть твои глаза.

Вторая, чтобы губы увидеть твои.

Третья, чтобы увидеть лицо твое

все, целиком.

И чтобы помнить все это,

тебя обнимая потом,

непроглядная темень кругом...

Где я читал эти стихи?

Глава одинадцатая

--===Свое время===--

Глава одинадцатая

Мы молча пожали друг другу руки. Сели. Закурили.

Я внимательно рассматривал Костю Гашетникова. Сколько мы с ним не ви-
делись? Несколько месяцев, наверное. Став профессиональным режиссером
после окончания Высших курсов, он, пожалуй, слегка погрузнел, как бы
спрятался за новым слоем брони и поглядывал на меня изнутри маленькими
глазками.

- Как Елена?

- По-прежнему. Без работы. Без настоящей. Парадокс, хорошая актриса,
это я тебе не как заинтересованное лицо говорю, а ролей никто не дает -
такой типаж уже есть. Актрису такую Корнееву знаешь? Так вот, моя Ленка
на экране точная ее копия. Как близнецы.

- А ты взял бы ее к себе в картину, придумал бы ей эпизод.

- Нельзя. Жена. Это раньше можно было, а сейчас категорически не при-
ветствуется.

- А Самборов? Всю жизнь жену снимал. И сейчас, по-моему, снимает.

- Так то Самборов. Он же Сам...боров.

- Жаль... А что у тебя с фильмом?

- Это уже интервью? - Костя Гашетников с усмешкой уставился на меня.
Как прежний, ироничный и саркастический Гашетников.

Я сам попросил его о встрече - сыну полгода, денег в обрез, решил
подзаработать, тем более, что Ян Паулс обещал посодействовать - у него
знакомый редактор в "Советском экране". - Нет... Не знаю, как писать о
тебе. Наверное, о Самборове легче было бы. Но у меня задача другая. Ну-
жен материал о молодых.

- Тогда просто, - прищурился Костя. - Значит, так... В своей первой
ленте "Полнолуние" начинающий режиссер затронул волнительную для всех
нас тему охраны русского леса, так глубоко и полно раскрытую старейшим
советским писателем Леонидом Леоновым. Молодые кинематографисты. Какие
они? Какие проблемы находятся в центре их внимания? На остром конфликте
между новым и старым молодые авторы, из которых следует особо выделить
старейшину операторского цеха Бориса Карловича Юрловского, работавшего
еще с Дзигой Вертовым, исследуют разные характеры, рассматривают через
объектов киноаппарата...

- Перестань, я так никогда не напишу, - прервал я Костю.

- Но зато финал фильма, апофеоз апогея, это победа добра над злом,
рассвет на вырубленной делянке и молодые побеги будущего леса.

- Пусть так профессиональный кинокритик пишет.

- Ладно, старик, шучу. Давай в самом деле о деле... Ты сценарий
фильма, который я собираюсь ставить, читал?

- Какой вариант? - спросил я тихо.

Костя глубоко затянулся сигаретой, внимательно, навскидку глянул на
меня:

- Тебе известно?

- Да.

Он откинулся на спинку кресла.

- А какой вариант ты читал?

- Оба.

- Каким образом? - жестко спросил он.

- Рассказ в "Новом мире" был опубликован два года назад, легко предс-
тавить себе, что из этого вышло. А твой вариант сценария дал мне Коля
Осинников.

- Николай?.. Тогда понятно... Ладно, хорошо. Ну и что? Твое мнение?

- Так ты же, хитрец, все поменял. Рассказ был простой, камерный, ли-
рический - он и она едут на дачу, проводят там субботу и воскресенье,
уезжают влюбленными, а возвращаются чужими друг другу людьми.

- Вот-вот, ты совершенно точно это уловил, чужими людьми, - оживился
Гашетников.

- В твоем же варианте появляется третий персонаж. Хозяин дачи. К нему
в гости и едут влюбленные герои рассказа. В электричке к девушке приста-
ют хулиганы, и третий выходит с ними, а второй остается. Драка. В тамбу-
ре. Драка тупая, под стук колес. На остановке третий падает на пол, и
автоматические двери зажимают ему шею. А хулиганы продолжают бить обезг-
лавленное тело, которое корчится в бессильных судорогах. После этого
трое проводят ночь вместе на даче. В разных углах. В страхе. Утром солн-
це и снег берут свое, и, казалось бы, забыта ночь. А на обратном пути в
Москву опять в вагоне появляются те же хулиганы. Они не бьют, просто на
ходу небрежно сдвигают третьему шапку на глаза. На вокзале трое расхо-
дятся в разные стороны. Как чужие... Их разлучил страх... Страх разлуча-
ет людей... Я знаю этот страх, Костя, холодный, животный страх, от кото-
рого слабеет тело и меркнет разум... Я хорошо помню послевоенные подмос-
ковные поезда, по которым ходили приблатненные компании... Страх, кото-
рый надо преодолеть, если хочешь быть человеком.

- Верно, старина. Вот поэтому я и назвал свой вариант "Трахома". Без
операции не обойдешься, иначе ослепнешь.

- И тебе разрешат ставить свой вариант?

Гашетников болезненно, как от зубной боли, сморщился, пожал плечами:

- Вряд ли.

- Может быть, все-таки лучше остаться в любителях?

Костя ответил не сразу:

- Ты и сам знаешь, как у нас, в Технологическом, нередко сценарий ме-
нялся прямо по ходу съемок. На "Мосфильме" же план, метраж, смета. Мне
до истинного профессионала еще далеко. То ли дело Акулов! Пришел в па-
вильон, сел в кресло, спросил, какой объектив, и уже по расстоянию до
актера знает, каким планом его снимают.

Гашетников скорчил брезгливую гримасу, изображая, очевидно, Акулова:

- Я же просил крупнее, а ты как сымаешь?.. Недавно с лесов софит сва-
лился, грохнулся прямо рядом с ним.

- Неужели сбросил кто-нибудь? - недоверчиво спросил я.

- Не думаю. Но Акулов именно так и решил, даже съемку отменил в тот
день.

- А на тебя лампы падают?

- Нет. Пока.

- Хорошо, а что такое кино, ты теперь знаешь?

- Это хороший вопрос, Валерий. Я много думал об этом. Мы с тобой ро-
дились, уже когда существовало звуковое, цветное, стереоскопическое, па-
норамное кино, но мы открыли для себя заново, что по экрану ходят люди и
движется поезд, и мы были потрясены этим чудом. А потом, когда, благос-
лови его, господи, профком Технологического института купил киноаппара-
туру, мы все время совершали открытия. Помнишь, как ты носился с гени-
альной идеей, что изображение может быть одним, а звук к нему - совсем
другим? Например, в кадре бюрократ, а в звуке хрюк. Я и сейчас уверен,
что на этом приеме можно сделать интересный фильм. Но дело-то совсем не
в приемах...

- Прием тоже важен, Костя. Пример тому - твой же этюд "черное и бе-