Чтение 8–й страницы книги ~Дитя эпохи~

справедливо. Сталин лежал в форме генералиссимуса. Там еще оставалось
много места. Я ходил с отцом смотреть Сталина. Тогда я подумал, что мав-
золей специально сделали попросторнее, чтобы хватило на всех. Теперь я
думаю, что он не такой просторный, как кажется.

Двадцатый съезд случился, когда мне шел шестнадцатый год. Это было
уже во Владивостоке. И вот тут-то я ощутил тот великий стыд, о котором
уже говорил. Я читал газеты и думал. Я разговаривал с отцом. "Как же
так? Неужели никто не знал?" - спрашивал я с юношеским негодованием. -
"Кто-то знал. Кто-то догадывался. Большинство думало, что так надо", -
сказал отец. - "Но почему же никто не сказал правду?" - "Когда ты вырас-
тешь и захочешь сказать свою правду, ты поймешь, что это не так просто".

Сейчас я это понимаю.

Мне дали хороший урок безверия. Я чувствовал себя виноватым перед
расстрелянными и замученными. Так, вероятно, бывает, когда узнаешь о
предательстве любимого человека. Я понял, что еще один шаг - и я разуве-
рюсь во всем. Но я не сделал этого шага.

Я опять испытал стыд и гордость. Гордость за то, что правда сказана,
и стыд перед всем миром, что она так долго была беспомощна перед ложью.
Потом я стал думать, что все относительно - нет ни правды, ни лжи, а
есть лишь меняющаяся точка зрения. Ради удобства можно называть правдой
любую ложь, можно даже заставить себя поверить в нее и все-таки...

Все-таки правда абсолютна. В ее основе лежит чувство справедливости.
Правда, как и Бог, - одна. Не случайно он ее видит, но почему-то не ско-
ро скажет.

Предвижу яростные возражения и нападки. Особенно со стороны филосо-
фов, которых, честно сказать, не люблю. Они способны запутать любое де-
ло. А правда, кроме всего прочего, - проста.

Прошу также помнить, что я человек без мировоззрения. Мне его заменя-
ет ирония.

Я не думаю, что ирония лучше мировоззрения. По правде сказать, она
мне здорово надоела. Ирония - опасное состояние ума, разъедающее душу.
Она очень удобна, когда речь идет о том, чтобы выжить в обстановке бесп-
росветной глупости и лжи. Она улыбается над всякой позицией, требующей
решений и активных действий. Ирония пропитана скепсисом, как губка, ко-
торую подавали умирающему Христу -уксусом.

Скепсис и уксус - очень похожие слова.

Отец говорил мне, что я аполитичен. Это его огорчало. А-политичен,
бэ-политичен, вэ-политичен и так далее до конца алфавита... Я-политичен.

Мне очень хотелось бы узнать - каким образом из пионерского мальчика
с искренним выдохом на губах "Всегда готов!" - получился рефлексирующий
ироничный субъект, готовый разве что грустно улыбаться над явлениями
жизни. Как это произошло? Кто виноват в этом?

Профессия

После легких и приятных волнений юности настала пора избрать жизнен-
ный путь. В вопросах выбора этого пути существует явная недоработка. Я
хорошо и ровно учился по всем предметам. Меня увлекали на разных этапах
математика, физика, химия, девушки, спорт и литература.

История меня тоже увлекла, как вы поняли из предыдущей главы.

Спорт и девушек в качестве направляющих жизненного пути я отбросил
сразу. Правда, по-настоящему это удалось сделать только со спортом. Де-
вушки, а потом и женщины, еще долго существенно влияли на конфигурацию
моего жизненного пути. Но хватит об этом.

Почему-то в то время из поля зрения входящего в жизнь юноши совершен-
но выпадали такие нормальные человеческие занятия, как хлебопашество,
слесарное и столярное дело, строительство, торговля и многое другое. Я
говорю о юношах из так называемых "приличных" семей.

Выбор был таков: наука, искусство, военное дело.

Последнее, если говорить обо мне, фигурировало чисто номинально как
наиболее простое. Отец легко мог составить мне протекцию в любое высшее
воинское училище. Именно поэтому мысль о таком жизненном пути сделалась
мне ненавистной. Кроме того, я уже говорил о своем отношении к армии.

Я считал и считаю сейчас, что распространенная идея - идти по стопам
своего отца - является неплодотворной. Она неплодотворна во всех случа-
ях. И в том, когда отец добился на избранном поприще известных высот, и
в обратном.

Порассуждаем на эту тему подробнее. Она меня занимает.

Допустим, что отец достиг в своей области совершенства или весьма к
нему приблизился. Так обстояло дело у меня. Тогда дорожка оказывалась
проторенной. Сын долгое время мог следовать по ней, находясь в на-
чальственной тени отца. Имя сына вливалось в имя отца, ничего не прибав-
ляя ни тому, ни другому. Быть всю жизнь лишь сыном своего знаменитого
отца - скучная перспектива для честолюбивого юноши. А я, напомню, был
честолюбив. Сыновьям известных отцов очень трудно утверждаться и легко
жить. Может быть, одно вытекает из другого.

Вы скажете, что бывает иначе. Сын может превзойти отца. Да, но тогда
это будет как раз обратный случай. Следовательно, отец не добился круп-
ного успеха, и сын со временем затмил его. Такое бывает реже или просто
менее известно. Этот случай, казалось бы, благоприятный для сына, тоже
чреват неудобствами. Он не совсем этичен по отношению к отцу. Последне-
му, может быть, и все равно - но каково сыну? Каково ему думать об отце
как о неудачнике и ощущать себя стоящим на его плечах?

Каково сознавать, что жизнь отца свелась лишь к расчистке пути?

Короче говоря, я настоятельно советовал бы молодым уклониться от жиз-
ненного пути отца и искать себя на других тропинках. По крайней мере,
никому не будет обидно.

Мы выбрались из рассуждений и вернулись туда, откуда начали. То есть
к моменту окончания мною десятого класса. Мы шли с отцом по берегу
Амурского залива и говорили о будущем. Мое будущее рисовалось отцу блес-
тящим - он верил в меня. Мне оно виделось тоже не менее грандиозным - но
в какой области?

Архитектор? Журналист? Математик? Физик? Писатель, черт возьми?!..

Какие возникали в наших головах картины! Международные фестивали,
съезды и симпозиумы! Тиражи книг! Научные открытия! Статьи во всех газе-
тах! Стыдно вспоминать...

Сейчас мне за тридцать. Я выезжал за границу однажды, о чем в свое
время. Моя фамилия известна на этажах дома, где я живу, и института, где
я работаю. Тем не менее, я довольно-таки счастлив, потому что этой из-
вестности я добился сам.

И дело вовсе не в известности.

Я стал физиком. В то время многие хотели стать физиками, химиками и
инженерами. Сейчас почему-то нет. Кажется, я руководствовался желанием
проникнуть в тайны материи. В тайны я не проник, но точные науки дали
мне необходимое для жизни стремление к истине. Сознание того, что свою
правду можно экспериментально проверить и математически доказать, очень
помогает жить. Другими словами, мне радостно думать, что есть незыблемые
вещи, вроде закона сохранения энергии, над которым не властны мнения на-
чальства, постановления партии и исторические оценки. В окружающей нас
жизни, а так же в истории, литературе и искусстве, тоже есть такие вещи,
но, Господи! - сколько воды утечет, пока правда восторжествует.

Жена

Я был бы неправ, если бы в своей автобиографии ни словом не обмолвил-
ся о жене. Собственно, я уже обмолвился.

Я перевелся в Ленинград, окончив два курса института. Перевод был
связан с новой службой отца. Я по-прежнему был комнатным домашним расте-
нием. Жизнь вне семьи пугала меня.

Менее чем через год я женился на девушке, которая училась со мною в
одной группе.

Методика выбора жены еще менее разработана, чем методика выбора про-
фессии. Я смутно надеялся, что судьба сведет меня в нужный момент с той,
которая... И тому подобное. Я не прикладывал к этому никаких усилий. Моя
будущая жена еще менее того. Она даже активно сопротивлялась. Но судьба
сделала свое дело на самом высоком уровне, направив нас друг к другу и
бережно подталкивая до самых дверей Дворца бракосочетаний.

Внешне все выглядело исключительно безответственно. Но в этой безот-
ветственности проглядывала неукоснительность, характерная для законов
материи.

Она мне понравилась. Я ей не очень. Это меня обескуражило. Я привык
нравиться. Клянусь, что она не кокетничала. Она не умела и не умеет это-
го делать.

Я стал ходить за ней. Она стала бегать от меня. Я убеждал ее, что в
нашей встрече есть какой-то смысл. Ее упрямство могло поколебать мой
комплекс полноценности, к которому я уже привык. Мы занимались физикой и
математикой. Мы доказывали вместе теорему Коши. Поясню для непосвященных
- это знаменитая и довольно тонкая теорема о существовании и единствен-
ности решения систем дифференциальных уравнений. Мы успешно доказали ее
на экзамене.

Вот уже много лет мы доказываем теорему о существовании и единствен-
ности нашей семьи. Мы запасались такими крепкими аргументами, как двое
детей, общий круг друзей, дружба и понимание. Не говоря о квартире и хо-
зяйстве.

Я уверен, что задача имеет решение. Но доказательство много труднее
того, что придумал Коши. Оно требует постоянных душевных сил и терпения.
Слава Богу, мы оба это понимаем.

А началось все с того, что после весенней сессии нам вздумалось вмес-
те поехать на юг. Мы сообщили об этом родителям. Тогда еще было принято
это делать. Мои родители только пожали плечами. Ее родители изумились.
Они напомнили нам, что мы не муж и жена, а следовательно, не имеем права
на подобные поездки.

- Ах, так! - сказал я. - В таком случае доставим им это маленькое
удовольствие и поженимся.