read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



полосочку, очень завлекательный Англо-Египетский Судан. Но, конечно, са-
мым прекрасным на обоих полушариях был добрый красный зверь с тяжелым
бесформенным низом и некрасивой, но умной мордой - Камчаткой, через всю
тушу которого размахнулась гордая надпись: Сэ! Сэ! Сэ! Рэ!
А однажды под картой на беленой стене открылся еще один черный мате-
рик, немедленно начавший распадаться на разбегающиеся черные пятнышки
(парад суверенитетов?). "Клопы, клопы!" - тоже разбежались взрослые,
выкрикивая краткое заклинание: "Дуст, дуст!" И верно, только так и можно
бороться с национальной рознью.
Я был национально благонадежен на тысячу процентов, я, совершенно не
задумываясь, как великолепно отрегулированный автомат, немедленно стано-
вился на сторону наших. Клич "Наших бьют!" заменял для меня и расследо-
вание и приговор (видите же, видите, я не был, не был евреем!). Игорь,
дважды грабивший каких-то уже тогда древних древлян, был наш, а древля-
не, подло убившие нашего князя за повторный грабеж, были не наши, поэто-
му их и следовало закапывать вместе с ладьей, сжигать в бане, а им так и
полагалось тупо идти на все новую и новую гибель, как немцам в кино. Из
всех разделений для нас важнейшим являлось в ту пору разделение "на-
ши"-"немцы". Разделение "наши"-"американцы" пришло поздней.
У чужаков сами имена были какие-то дурацкие: печеные печенеги, сбрен-
дившие, бередившие раны берендеи, куда-то вторкнутые торки, оттесненная
нашими начудившая чудь (а у современных врагов - так и кличек таких отв-
ратительных не выдумаешь: Гитлер, Черчилль!). Неприятные "хитрые греки"
начинали хлюздить, когда наш честный Святослав пошел на они, - скользкий
народец... Правда, у греков оказалась самая лучшая вера, но, прежде чем
ее перенять, следовало задать "коварным грекам" хорошую вздрючку, чтоб
они не задавались.
А потом - темный ужас: все летит в тар-тарары - татары! "Добрые вои-
ны", - оценил их старый воевода и ударил по ним - а что, если бы они бы-
ли еще и злые?.. Хотя какое там "добрые"... И лица у них были зверские,
глаза узкие, носы приплюснутые, - я просто изнемогал от вожделения, что-
бы они сейчас на нас напали - мы бы им вломили тыри: танками их, ястреб-
ками, ба-бах, др-др-др, - и пр. и пр. С Гришкой мы устраивали целые ор-
гии, разделывая татар при помощи самого современного оружия.
Иго... Иго-го-го-го... Конское издевательское ржанье несется над без-
защитной Русью.
Но зато потом...
Александр Невский!
Возвышение Москвы!!
Куликовская битва!!!
Сталинградская битва!!!!
И наконец - то, ради чего и варилась вся эта каша: нескончаемо счаст-
ливый день, в беспрерывно разрастающейся славе, могуществе, покое, изо-
билии. Нам, правда, грозили какие-то обожравшиеся американцы, но кто
принимал их всерьез: "Поджигатель бомбой машет и грозит отчизне нашей. С
нами он не справится - бомбою подавится!" Это было подлинное ощущение, а
никакая не пропаганда, как нам сегодня пытаются внушить евреи. Это было
неподдельное единство пятилетнего карапуза и облысевшего в инструктажах
агитатора-пропагандиста. Сталин, конечно, не дал (да и не мог дать, при-
бавим по-ленински) ни колбасы, ни квартир, но он дал нечто несравненно
более важное (единственно важное) - единство. Он был истинным народным
вождем, ибо воплотил главнейшую мечту всякого народа, мечту, которая
только и делает его народом, нерастворимым в окружающей среде, - мечту о
единстве, о жизни без чужаков. Поэтому нарушение этого единства было,
бесспорно, единственным серьезным преступлением. А потому еврей был не-
измеримо более опасен, чем скромный убийца, ни на что серьезное не поку-
шавшийся.
И увольте меня, пожалуйста, от ваших грязных предположений, что пре-
данья старины глубокой могли волновать только каких-нибудь еврейчиков,
вроде меня. Это ложь, я собственными ушами слышал, как Генка Бутенко, в
будущем знаменитый гориллоподобный хулиган, мучительно припоминал по
букве, что за законную книгу дал ему почитать Яков Абрамович (без евреев
все-таки не обошлось - папа раздал для безвозвратного прочтения половину
своей библиотеки, которую он, однако, продолжал неустанно докупать для
дальнейшего развращения масс, подпирая самодельными полками проседающий
потолок нашей хибары), - и выдавил: "Б-л-и-н-ы". То есть былины. Их я
тоже воспринимал так же лично, как сплетни, ничуть не удивляясь, что дя-
дя Святослава, что ли, - Добрыня - в былинах появлялся уже с отчеством
Никитич, а отчество взрослого почему-то Алеши, а не Алексея, оказывалось
Попович. В Эдеме ничему не удивляются: что есть, тому и следует быть.
Как видите, с трепетностью преклонения перед общенациональными святы-
нями у меня был полный ажур. Чувство личной, кровной связи с родимой
землей через цепочку знакомцев тоже синтезировалось очень бурно. Помню,
папа с мамой ведут меня за воздетые к небу руки из клуба, где только что
затонул крейсер "Варяг", и я реву так отчаянно, что знакомые тревожно
спрашивают через улицу: "Что случилось?" - "Варяг" утонул," - отвечают
папа с мамой.
Речка Мышкова, на которой советские войска остановили группу Гота,
рвущуюся на прорыв Сталинградского кольца, навеки соединилась для меня с
тем пологим каменистым бугром, через который мы с папой шли на базар, и
папа, временами даже пуская петуха от волнения, рассказывал, рассказывал
о подвиге, решившем судьбу человечества, подвиге, чье величие было наве-
ки закреплено сходящимися где-то в вышине, как телебашня, коленастыми
ногами надменного верблюда, не желавшего дать себе труд смахнуть с под-
бородка нажеванную зеленую пену. Потом, мой личный дядя Гриша Ковальчук
пал смертью храбрых собственной персоной, еще один дядя Сергей имел це-
лую глазунью медалей и совсем недавно умер от ран. "От Сережи!" -
всплеснула руками бабушка на телеграмму - он ей как раз снился в ту
ночь, до самой смерти рассказывала она, - а дедушка Ковальчук злобно
швырнул ее на стол: "Скончался!" Я не знал, что такое "скончался" - я
знал только "умер".
- Родненький мой сыночек, - заголосила бабушка (перепуганный, я не
мог понять, откуда у бабушки мог взяться сыночек), а дедушка бешено ша-
гал взад-вперед (четыре шага туда, четыре обратно) и матерился: "Что ж
она, сука, что ж она, паскуда!.." - с большим трудом я догадался, что
речь идет о дядигришиной жене, милой тете Маше, которая почему-то не
вызвала их заранее. Это было по-ковальчуковски - встретить смерть
бранью. Со своими. Я не шучу: переключение из ледяной, неуязвимой веч-
ности на отношения с теплыми и уязвимыми ближними - единственный источ-
ник мужества.
Из папиного неведомо где колыхающегося смутного роя я тоже сжился с
одним невиданным мною двоюродным братом Зямой, павшим, вернее, медленно
погрузившимся в ил где-то под Днестром. И когда пацаны, перекрикивая
друг друга, в очередной раз начинали хлестаться: "А мой дядь Женя взял
немцев за шкирятник и как треснет лбами!", "А мой дядь Павлик - фрицы по
нему лупасят, а он так вот от пуль отклоняется" (изображался некий сла-
дострастный танец живота), - однажды решился вступить и я: "А мой дядь
Зяма..."
Там никто никого не слушал, но меня услышали. Покатиться со смеху -
ни раньше, ни позже я не наблюдал такой полной буквализации этой метафо-
ры: всех словно вихрем швырнуло на землю. Когда кому-нибудь наконец уда-
валось привстать, кто-нибудь другой наконец ухитрялся выговорить: "Зя-
ма..." - и все начиналось сызнова.
Вот тогда-то я все понял до конца. И навеки (если бы!) освободился от
висевших на мне чугунными гроздьями Мойш и Зям, сделал их несуществовав-
шими, насколько возможно не слышать, не помнить, не знать того, что зна-
ешь.
Папа расстроенно моргал (за уменьшительными стеклами моргающий глаз
был совсем детский), но я был непреклонен: речь шла о вещи, более вели-
кой, чем жизнь, - о единении, - и он смирился, как смирялся со всеми
странностями ближних, коих никогда не мог понять: они, вероятно, каза-
лись ему чем-то вроде болезней. И с Зямой было покончено во второй и
последний раз. Я проколол все надутые папой поплавки и к Зяминым ногам в
размотавшихся, колеблемых днестровской водой обмотках надежно прикрутил
проволокой по ржавой двухпудовке. Теперь у облупленной ночной посудины
оставалось куда больше шансов всплыть из Леты, чем у подводного еврейс-
кого героя, а уж о том, чтобы сравняться с дядь Женями и дядь Павликами
Зяме нечего было и помышлять.
Конечно, он тоже пал на дно смертью храбрых и всю жизнь только и го-
товился встретить эту смерть во всеоружии (обтирался холодной водой,
привыкая к будущим подледным зимовкам, спал на полу под каким-то суво-
ровским лапсердаком; будучи, как у них водится, первым учеником, пролез
в чемпионы Украины среди юношей по стрельбе из мелкашки), но - ему ничто
не могло помочь, ибо если бы я позволил ему хоть раз всплыть на поверх-
ность - на дно пришлось бы отправляться мне: мертвый хватал живого.
Папа до самой смерти хранил Зямину фотографию в самых ближайших бума-
гах, но я лишь недавно решился наконец взглянуть в лицо своей жертвы -
мечтательный, интеллигентный в понимании 30-х годов еврейчик, похожий на
знаменитого теорфизика Мотю Бронштейна, безвременно расстрелянного по
формально ложному, а по сути справедливому навету: за чуждость. Зяма,
видно, тоже очень хотел оторваться от местечкового корня портных и рав-
винов, слиться с шагающими в ногу, если, еврейчик и вундеркинд, такое
над собой выделывал! - но ничего не помогло: я бестрепетной рукой приг-
воздил его ко дну, и уже никто никогда ни на мгновение не извлечет на
свет ни петлички, ни лычки с гимнастерки его... (А не шинкарствуй, не
банкирствуй, не занимайся революцией и контрреволюцией, - словом, никак
не выделяйся из толпы, в которой фагоциты никогда не позволят тебе раст-
вориться.)
Так я навеки (если бы!) покончил с отравленным еврейским последом,
оборвал пресловутую связь времен, над которой (и правильно!) так трясут-



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 [ 8 ] 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.