Чтение 8–й страницы книги ~Анахрон-2~

- Что ты мудак, говорила. Слушай, а ты правда до нее домогался, Морж?
- Это я по фамилии Морж. А по жизни я человек.
- Говно ты, а не человек, - беззлобно обозвала Аська. - Похмелись и спать иди.
Тебе завтра тараканов морить.
Глава вторая
Аськина сестрица, к немалому удивлению Сигизмунда, пришла к нему на следующий
день, к вечеру. Как ни в чем не бывало. Поздоровалась, улыбаясь.
- Проходите, - сказал Сигизмунд, чувствуя неловкость. Хуже всего было то, что он
не мог вспомнить вчерашнего во всех подробностях. - Ваша шапка...
Она взяла свою шапку с помпоном, сунула в пакет. Уловила взгляд Сигизмунда,
невольно скользнувший по пакету, усмехнулась.
- Нет, сегодня без супчика. Я из Публички.
Сигизмунд слегка покраснел.
- Кофе хотите? Или чаю. Погода ужасная.
- Я заметила, - сказала Вика, снимая куртку. Сигизмунд подхватил куртку, понес
на вешалку.
У аськиной сестрицы была отвратительная европейская манера не снимать, входя в
дом, уличную обувь. Развратилась, небось, за границей. Там-то из дома в авто, из
авто на мостовую, мытую с мылом, да снова в дом. Или в офис с ковролином. А
здесь изволь месить грязь через весь двор...
Впрочем, в том бардаке, который сейчас царил у Сигизмунда, это было и неважно.
- Я бы выпила кофе, - манерно сказала Вика.
Она пошла за ним на кухню, явно забавляясь. Сигизмунд в очередной раз
почувствовал себя полным дураком. Впрочем, вот уж к чему не привыкать.
- Вы уж извините за вчерашнее, - проговорил он. - Садитесь.
Вика уселась за стол. На "девкино" место.
- Пустяки. Анастасия сказала, вас обокрали. Это тяжелый стресс. - Она помолчала,
глядя, как он готовит кофе. - У меня был тяжелый стресс в Рейкьявике. Была
большая проблема с языком. Там совсем другой диалект, не такой, как на
континенте. Нужно было все время держать в голове язык, манеры. Необходимо было
себя хорошо зарекомендовать. Это трудно в чужом обществе. У них очень
консервативное общество.
- Да, - проговорил Сигизмунд со старательным сочувствием. Аськину сестрицу
волновали совершенно чуждые ему темы.
Он поставил перед ней чашку кофе. Она бегло поблагодарила и продолжала, спокойно
и сдержанно:
- Я была все время в напряжении и на Пасху у меня был срыв. Я напилась и забыла
язык, совсем забыла. Ходила по Рейкьявику, говорила по-русски, меня не понимали,
только смотрели удивленно. Я была совсем пьяная. - Она рассказывала с легкостью
и откровенностью, с какой участницы западных (а теперь и наших) ток-шоу
выкладывают в прямой эфир свои сексуальные, алкоголические и иные сложности. -
Исландцы казались мне как манекены. Я им говорила, кажется, что они как
манекены, но они не понимали...
- Трудный исландский язык? - спросил Сигизмунд, чтобы поддержать беседу.
- Это германский язык с множеством архаичных форм, если сравнивать с более
современным норвежским. Исландия много лет имела очень слабые связи с
континентом... Впрочем, в Норвегии два языка, знаете?
Сигизмунд этого не знал.
- Я вчера здорово накуролесил, вы уж извините...
Она улыбнулась.
- После того, как у меня был на Пасху срыв, моя руммейт - она японка, тоже
аспирантка, - сказала: "Вика, ты как русский медведь".
Сигизмунд засмеялся.
- Вы не похожи на медведя. Японка плохо знает Россию.
Вика и впрямь мало походила на медведя - субтильная, светловолосая, с тонким
затылком.
Неожиданно для самого себя Сигизмунд начал рассказывать ей о Черном Солнце. Ему
почему-то не хотелось, чтобы она думала, что он пошло нажрался из-за украденного
офисного оборудования. Она слушала очень внимательно. Рассказывать было легко.
- "Жизнь бессмысленна"... - повторила она в задумчивости. - Одна из основных
проблем современного общества... Это болезнь индивидуализма, Сигизмунд. Как ни
странно, но человек, который ощущает себя "колесиком и винтиком" или заменяемой
частью большого рода, такой болезнью не страдает. Его жизнь осмысленна, потому
что вписана в общее дело, которое простирается и в прошлое, и в будущее...
Незаменимых нет. Вы будете смеяться, но это надежно держит. Когда вы живете в
доме, который построил ваш прадед, и знаете, что этот же дом унаследуют ваши
внуки, - вам спокойно... - Она помолчала, посмотрела куда-то в потолок. -
Забыла, кто из французов сказал: "Родись, живи, умри - все в том же старом
доме..."
- Понимаю, - проговорил Сигизмунд. И подумал почему-то о дедовском гараже.
- Для человека, живущего в родоплеменном обществе, поддаться - как вы говорите -
Черному Солнцу, так же бессмысленно, как вдруг взять да сжечь на поле
собственный урожай. Другое дело - индивидуалист. Он один. Он неповторим. И в тот
миг, когда он ясно понимает, что его уход, его самоуничтожение ничего не нарушит
в мировом порядке вещей...
Она замолчала.
- Вы историк? - спросил Сигизмунд. Он не хотел показать, что ее слова задели
его, и поспешил сменить тему.
- Почему вы так решили? - Она улыбнулась.
Он пожал плечами.
- "Родоплеменные отношения"...
- Прямо Фридрих Энгельс, да? "Происхождение семьи, частной собственности и
государства"?
Сигизмунд прочно забыл и Маркса, и Энгельса, и происхождение семьи... Своя-то
бесславно развалилась, а тут...
- Я лингвист, - сказала Вика. - Специализируюсь на древнеисландском.
- А, - сказал Сигизмунд. Он с трудом представлял себе, зачем это нужно -
древнеисландский. - На этом языке сейчас говорят?
- Нет, он мертвый.
- А много специалистов по этому языку?
- Его изучают в университетах на кафедрах германистики, но больше для общего
развития. Специалистов, конечно, немного... - Она помолчала еще немного и вдруг
глянула ему в глаза с предельной откровенностью. У нее были холодные, почти
стальные глаза. - Простите, вы вчера говорили на каком-то языке...
Сигизмунд смущенно улыбнулся.
- Это опера такая была, вы, наверное, не помните... "Иисус Христос -
суперзвезда". Просто у меня английский такой...
- Нет, "Jesus Christ" я узнала... На другом. - Она помялась. - Вы меня сперва из
кухни выпускать не хотели... Потом собака с моей шапкой бегала...
- Это он так играет, - сказал Сигизмунд. Теперь ему стало неудобно еще и за пса.
- Вы с кем-то разговаривали по телефону, - продолжала Вика, - а я вошла
случайно... Я за собакой вбежала... Волей-неволей подслушала... Извините, я не
хотела, страшно неудобно вышло... Чисто профессиональное любопытство... Я
германист все-таки... И язык германский - явно германский... А я его не узнала,
не смогла идентифицировать...
Некоторое время они сидели и, как два благовоспитанных самурая в японском
историческом боевике, усиленно извинялись: Сигизмунд - за то, что обматерил и
взашей вытолкал, Вика - за то, что какие-то интимные речи подслушала и желает
теперь знать подробности...
Наконец настало время отвечать. На прямой вопрос трудно было не дать прямого
ответа. И тянуть с этим больше не удавалось.
Сигизмунд побарабанил пальцами по столу и сознался:
- Я не знаю, что это за язык.
Повисло молчание. Что называется, мент народился.
Потом Вика очень осторожно осведомилась - будто лед пробовала, не треснет ли под
ногой:
- То есть как - не знаете?
- Ну так... У меня знакомая была... Она говорила на этом языке. Других языков не
знала. От нее и набрался слов... Объясняться-то как-то надо было...
- Это вы ей звонили? - спросила Вика и тут же смутилась. - Извините...
- Нет, - сказал Сигизмунд и смутился еще больше. - Это я в пустую трубку
говорил. - И пояснил: - По пьяни. По пьяни чего только не сделаешь...
- А эта ваша знакомая - она откуда?
- Не знаю.
Вика подумала немного и вдруг решилась:
- Это та девушка, которая пропала?
- Вам Анастасия рассказывала? Да, она.
Вика подумала, покусала нижнюю губу.
- Вы знаете, я не из пустого любопытства спрашиваю. Может быть, мы сумеем ее
разыскать... Для начала нужно бы все-таки установить, на каком языке она
говорила. Думаю, я сумела бы это сделать.
У Сигизмунда вдруг вспыхнула безумная надежда. Кое-как он сумел подавить ее и
лишь вяло выдавил:
- Да?
Вика кивнула. Исключительно ловко извлекла из сумки блокнотик и авторучку.
Авторучка была обычная, а блокнотик красивый, в пестром тканевом переплетике.
- Если бы вы меня снабдили минимальным лексическим запасом...
Сигизмунд, напрягшись, назвал несколько слов. Вика быстро записала и повернула
блокнот к Сигизмунду:
- Так?
Слова были записаны значками международной транскрипции, смутно знакомой
Сигизмунду по ранним годам изучения английского. Только там были еще какие-то
дополнительные закорючки.
Сигизмунд замялся.
Вика повернула блокнотик к себе и стремительно накидала еще несколько вариантов.
- Может быть, так?
- А как это читается?
Вика с готовностью, тщательно артикулируя - Сигизмунд обратил внимание на ее
накрашенные хорошей помадой губы и белые, ровные зубы - несколько раз произнесла
слово "гайтс". Один вариант произношения в точности совпадал с лантхильдиным.