вклинилась мысль: "Кто это звонит? Ни мой ли начальник? Я должен быть на
месте, я должен отчитаться за проведенную в этом месяце работу".
и молниями ночь. Впереди, задравши хвост трубой, поспешал Томас, за ним -
мокрый, с обвисшим хвостом - Джой. Этот песик, обычно пушистый, теперь,
охваченный водными потоками, выявился совсем тоненьким - сырость ему совсем
не нравилась и он часто отряхивался, фыркал.
темному парку и, наконец, пробежав открытое пространство замерли у шоссе.
Даже и в ночное время оно представляло смертельную опасность - одна за
другой проносились стремительные, покрытые гудением машины - для котенка и
собачки они подобны были настоящим железным скалам.
когда налетит следующая - рев этот метался в дождевых стенах, переплетался;
налетал, казалось, со всех сторон...
громада. Надо было сосредоточиться.
еще один рывок - это пронеслось совсем близко - обдало их волною грязных
брызг... Еще рывок и вот они уже на обочине - шоссе осталось позади.
бегал среди одуванчиков, ну а Дима - сидел там, да любуясь на облака,
чувствовал предстоящее...
клубящийся массы, рассекающие ночь молниями, пронзительный ветер; травы
жалобно на этом ветру колышущиеся; а за ливневыми стенами все размыто - все
неясна. Ночь тревожна, ночь бесприютна, холодна...
поспевал - он цеплялась за стебли, несколько раз даже падал - кубарем
катился...
нетерпеливо мяукал - так ему жаждалось увидеть свою хозяйку...
Однако, он чувствовал, то место, где жил он, тот домик, в саду которого так
часто играл он. Это было далеко - за многие дни пути, и дорога к тому месту
представлялась не прямым путем, но чем-то размытым. Он чувствовал только,
что бежит в верном направлении...
день гулял с Димой. И в то время, как хозяин, пристроившись на каком-нибудь
бревне ловил вдохновение - Джой пытался поймать бабочек, стрекоз иль, даже,
проворных птах.
водяные веера ветвей они теперь бежали. Через какое-то время дала о себе
знать усталость - Джой порядком запыхался, вывесил язык, а хвост его уныло
волочился по земле.
Там было совсем сухо - густые ветви, словно зонтик батюшки-леса, хранил их
от дождевых каскадов.
им что-то приятное.
пробрался чарующими, звонкими волнами сквозь ветви, дотронулся до век
спящих.
чихнул и открыл глаза - встрепенулся и вот уже готов был бежать за своим
другом...
заняться охотой - ведь прошло уже больше суток, как они ничего не ели.
на виду прохаживался и тем самым отвлекал внимание пичужки сидевшей в траве,
от подкрадывавшегося сзади Томаса.
чудесным! В эти первые летние дни - как нежна, да ясна была зелень! Нежно
светло-лиственные колонны, пышными облаками поднимались повсюду, уходили в
глубины леса, а само нежное, тепло-голубое небо связывалось с лесом птичьими
голосами. Ах, как много этого пения было разлито в воздухе - у Джоя и Томаса
аж в животе урчало!
колоннадами не могли любоваться - однако у них были свои понятия - они лучше
кого-либо чувствовали доброту, и вообще какие-либо чувства. По-своему, не
давая себе в том отсчет, они любили и лес, и вообще природу - ведь здесь им
было много лучше, нежели в городе...
охотник! Пичужка, испуганно вскрикнув, вспорхнуло в ласку небесную, оставив
в коготках котенка одно перышко.
Джой подкрадывался. Тут собачку выдал чих - птица вспорхнула, а Джой даже и
прыгнуть не успел.
беззвездная ночь, но на ее поверхности, перепрыгивали, золотились, словно
очи русалок, солнечные блики. Как же ясно зелено сиял над водами лес! Сколь
же глубок и нежен этот омытый дождем, ранний летний цвет!
на уток которые с веселым кряканьем плавали в центре озера. И, надо сказать,
что отнюдь не изящная красота беззаботных водоплавающих интересовала их - да
уж, потекут тут слюни...
беззвучно раздвинулись кусты за их спинами - поглощенные аппетитным
кряканьем не услышали они угрожающего скрежета клыков. И вот...
громада. Для человека этакая громада подобна была бы слону - причем не
добродушному слону - но рычащему, кровожадному, наделенному метровыми
клычищими!
громаде, подпрыгнул и вот вцепился в складки твердой плоти, где-то возле
шеи.
был поражен столь дерзостным нападением - он гневливо зарычал, закрутился,
пытаясь стряхнуть, болтающегося на нем, точно рыжая тряпка Джоя.
запрыгнуть догу на голову, да и пустить в ход свои коготки.
это добрые и умные собаки. И глаза у них были почти человеческие - такие там
чувство были - эти глаза, блистая в солнечном свете, и привлекали в первую
очередь внимание.
- цвета старого золота.
спокойно, как государи, отдающие своим поданным приказания и уверенные, что
эти приказания будут исполнены.
разжал челюсти, упал на траву. Тут же, впрочем, он вскочил и бросился к
своему маленькому другу, встал над ним гордо задрав голову: знайте, - мол, -
может, вы и лесные короли, однако никому не позволю обижать своего друга.
мудрыми и добрыми, почти человеческими глазами. Обнюхали сначала Джоя, потом
Томаса - в знак примирения махнули хвостами. Подошел Дог и также вильнул
хвостом - вот и все обида была забыта, а котенок, раз уж за него так отважно
заступился Джой, был принят, как свой.
разговор. Они виляли хвостами, они перебирали лапами - издавали всевозможные
звуки.
ждут неотложные дела. Король же убеждал, что надо им подкрепиться - этот
аргумент, да кряканье уток, решили дело - Джой согласился.
утвердительно мяукнул.
ступали двое мудроглазых пса; за ними, бок о бок, похожий на лисичку Джой и,
ставший в солнечном водопаде совершенно пепельным Томас; позади них
вышагивал дог, и подобен он был охраннику, сопровождавшему знатное
семейство.
ручейком, и там берег откинулся большой поляной, посреди которой высился
огромный дуб. Ветви его, подобные великанским ручищам, подобные широким
зеленым молниям, повисли над травами. Казалось, что исполину этому было
тесно, среди своих братьев и сестер, вот и вырвался он от них - распахнул во
всю волю свои длиннющие руки-ветви под солнцем, да и цвел, взметался год от
года все выше да могучее. Ствол покрывали наросты, которые придавали ему
только большей величавости и загадочности.
приставить деревянную лестницу, да устроить на нижних ветвях дощатый настил?
Однако и лестница и настил были древними, потемневшими уже от лет,