соседи снизу, требовали, чтобы "...прекратили это безобразие - ни сна, ни
покоя" - даже и милицию вызывали, но потом привыкли, как привыкают люди
живущие возле большой автострады к постоянному реву машин. И вот Михаил
позвонил в дверь квартиры, которая находилась прямо над их. Дверь
приоткрылась, при ярком электрическом свете показалось испуганное личико
девочки лет пяти. Она тихим-тихим голосочком прошептала:
а раз вы сосед, вас можно впустить. Вы побудете у нас, пока мама не
вернется. Пожалуйста, мне очень страшно...
(ведь у них на кухне горела слабая, да к тому же залепленная грязью
лампочка). Он так и замер на пороге, но тут девочка подхватила его за руку:
держать!.. На лестнице так темно!..
и раздался возглас одного из дружков, который спрашивал, куда он, Михаил,
пропал. Еще за мгновенье до этого Михаил непременно крикнул бы в ответ,
чтобы водку без него не пили, но теперь уже что-то изменилось - он еще и не
понимал, что именно - он просто доверился этой девочке, а она уже закрыла за
его спиной дверь - он слышал, как щелкнули два замка, да потом еще и цепочка
звякнула.
этом. Но вот уже открыл, увидел широкую, всю наполненную белым светом
прихожую; под потолком висело несколько праздничных шаров, на полочках
сидели, внимательно глядели на него своими большими, синими глазами куклы.
Возле его ног стоял большой колли, смотрел Михаилу прямо в глаза:
шерсти колли. - Вы слышали, как он выл? Никогда так не выл, а вы пришли, и
сразу перестал. Вы не представляете, как мне страшно было! Мне же мама вчера
"Снежную королеву" читала. А сегодня, как осталась одна - подошла к окну,
смотрю - одна снежинка с той стороны прилипла и расти-расти стала! Как
страшно стало! Я сразу бежать, и в ванной закрылась! Стою там в темноте,
слушаю. Слышно, как ветер воет, а тут вдруг наш Бин завыл! Я знала, что Она
в квартиру через стекло прошло! Я даже ее шаги слышала - она все искала
меня, хотела унести в свой ледовый дворец!.. И я еще за Бина боялась - ведь
она могла его заморозить! Как же долго я там простояла, а потом вы
позвонили! Мне так страшно было из ванной выбежать, и дверь вам открыть. Но
я страх переборола, и снежная королева ушла. Теперь она больше не придет за
мною, потому что узнала, какая я смелая...
паузы, молвила:
зеленая; и вы все щетиной покрылись! Ой, у вас наверное, температура
высокая. Хотите я вас градусник дам?.. Надо врача вызвать. Хотя вы,
наверное, не любите врача? Вот и я раньше не любила - боялась, что он придет
и невкусных лекарств выпишет. А потом мама объяснила, что врач хороший, что
он хоть и не вкусные, но очень полезные лекарства прописывает, он о здоровье
нашем беспокоиться. Так что вы не бойтесь врача - давайте, я позвоню...
сама...
повалился на колени:
дрянь...
дурно себя чувствую - в душе дурно... То есть... Я все равно пьяный... И это
пьяное, подлое покаяние. Понимаешь, я и так подлец, и вдвойне, и втройне
подлец, что тут мерзости свои выговариваю. Я вообще не должен был заходить.
Ты дверь мне открой...
Ты сначала в этот... в глазок посмотри - может, это они, которые меня опять
возьмут. Ты смотри - если мама, так конечно - гони меня прочь - все равно
конченный я человек; ну а если они - ты уж пожалуйста не открывай.
Пожалуйста, пожалуйста - не открывай...
мгновенье он подумал, что она не послушалась его, что сейчас вот распахнет
дверь - и шагнут, словно жуткие, неумолимые призраки ОНИ, подхватят, вновь
понесут в ту узкую, душную преисподнюю. Теперь он хоть выглянул из того
раскаленного, темного колеса в котором целый год вращался - теперь он
почувствовал ноющую, жгущие отвращение и к тому что было, и к самому себе. А
еще он испытывал горечь от которой слезы катились, горечь от которой вопить
хотелось - от того, что он так бессмысленно губит свою жизнь. И он понимал,
что это только начало его пробуждения, что ему еще многое предстоит понять,
вспомнить; и знал, что, если они его подхватит, то он опять не выдержит,
опять начнет пить, и на следующее утро, и на утро за ним, и через месяц, и
через год, и до самой его смерти будет тянутся, и наконец пролетит в один
туманный, бессмысленный миг - бред. Он знал, что они за двери, он слышал их
приглушенные голоса: "Да слышал я - он там чего то говорил!.. Да не могли
его пустить!.. А я говорю - слышал!..".
встала на цыпочки, и только так смогла взглянуть в глазок. Сразу же
отшатнулась, бесшумно спрыгнула на пол, так же бесшумно отодвинула табуретку
в сторону. Колли Бин не разу не гавкнул - прилег в уголке и оттуда с печалью
смотрел на Михаила. Все было тихо - квартира словно вымерла, и только
взглянув на счетчик можно было определить, что там кто-то во всю жжет
электричеством. Но стоящие на лестнице, даже если бы догадались, не смогли
бы этого сделать - на этом, как и на остальных этажах осталась только одна
лампа, и при ее блеклом свете почти ничего не было видно...
дверь; оттуда, словно из могилы угрюмо прорычал что-то мужской бас, и тут
же, с нижнего этажа прорезался пронзительный визг жены:
- пить! Идите говорю!..
Наступила тишина... Спустя некоторое время Михаил понял, что он стоит,
прислонившись ухом к двери, что голова его в очередной раз раскалывается, и
больно - до слез больно. Уши словно ватой были забиты, но он, все-таки,
расслышал голос девочки:
какое-то снадобье, он выпил, а потом попросился в туалет, и там его долго
рвало, потом он попросил еще такого снадобья, и некоторое время чувствовал
себя так, как чувствует человек находящийся при смерти - некоторое время он
был уверен, что умрет, и ему было жутко от этого, он боялся смерти, потому
что та бесконечность, которая ждала его после, представлялось ему чем-то
темным, наполненным раскаленным, но в то же время пронзающим его ледяными
иглами ветром, который все время несет куда-то его, безвольного, слабого...
куда-нибудь... в какую-нибудь комнату, но только не на кухню...
Вот Михаил вошел, робко огляделся. Когда он увидел в коридоре нескольких
сидящих на полочке кукол, то он ожидал, что в комнате будет целое кукольное
царство, однако, оказалось, что там только одна кукла - и никакая-то новая,
блестящая кукла, а старая, с длинными, густыми, соломенного цвета волосами.
И нельзя сказать, что эта кукла выглядела как живая, но в ней, против тех
иных, что сидели в коридоре, и тех бессчетных, что ждали своих покупателей в
магазинах - в отличии от них, в этой кукле было что-то сказочное; казалось,
вот сейчас протянет она руку, да и уведет в волшебную страну. Ну а волшебная
страна открывалась на большом, тоже старом ковре, который висел на столе.
Собственно - это была пещера, в котором за столом пиршествовали разные
добрые звери, а за окном открывался кусочек прекрасного пейзажа... У Михаила
защемило в сердце - он понял, что видел уже когда-то этот пейзаж. Он с
пронзительной болью взглянул на девочку - и тут же нашел в себе силы,
потупился - просто вспомнил, что никоем образом не должен передавать ребенку
эту свою боль. Прошептал:
человек, который очень болен, и он один может ему помочь. И вот завыл этот
пес - пришел этот человек и излечился...
только сейчас придумала - на самом-то деле он выл на Снежную королеву. Ну,
теперь нам нечего бояться, правда, Бин?
помочь стал глядеть на Михаила. Совсем не собачий то был взгляд - казалось,
вот сейчас раскроет он пасть, да и заговорит человечьим голосом - заговорит
речь мудрую...
вернулась твоя мама, и застала меня...