Чтение 8–й страницы книги ~Вертолет~

- Один удар - и нам хана, - пробормотал майор. Он прикидывал
возможный маршрут в обход этих взмочаленных голов, мелькающих в воздухе
латунных пряжек и звездных пилоток.

- Ну уж нет, командир! - оператор положил руки на пульт. В глазах
мелькнул злой огонек. - Так за здорово живешь мы им не дадимся!

- Что ты собираешься делать?

- Не беспокойся. Целить буду исключительно по прыщам. Они же нас
потом и поблагодарят.

Сергей действовал быстро, словно каждое свое движение продумал
заранее. Визор с рисками поймал цель, и в ту же секунду оператор заставил
заговорить пулеметы.

- Ограничимся небольшой порцией!..

Оглушающе взвыв, солдат потянулся ладонями к лицу, на котором каплями
там и сям выступила кровь.

- Два десятка попаданий, командир! Как-нибудь переживет.

- Теперь они вовсе заведутся.

- Так мы и станем этого дожидаться. Разворачивай машину!

Константин послушался. Теперь перед ними вновь было огромное окно.

- Вот и проверим, чего стоят наши лилипутские пульки, - Сергей вновь
нажал на клавишу. Сдвоенный светящийся пунктир вонзился в стекло. Пули
крошили его, местами пробивали насквозь, но эффект был явно недостаточен.

- Придется задействовать пушку.

Подвешенная на турельной установке трехствольная
двадцатимиллиметровая пушка присоединила свою огневую мощь к пулеметам.
Сеть трещин побежала по дрогнувшему окну. Стеклянная стена с грохотом
начала осыпаться.

- А! Что я тебе говорил! - Сергей ликовал.

- Не забудь, под нами на лестнице Чибрин.

- Само собой! Расчистим тоннель пошире...

Хор громоподобных голосов позади смолк. Ошарашенные солдаты в
молчании наблюдали за происходящим.

- Помаши ручкой дядям! - Сергей ухмыльнулся.

Теперь наступил черед поработать Константину. Вертолет, взбодренный
близостью свободы, покачнулся и, склонив лобастую голову, ловко нырнул в
проделанную брешь. Небольшой вираж над плацем, и по крутой дуге они
полетели в утреннее небо, огибая верхушки стриженных тополей и тонкий
шпиль мачты с красным вымпелом.

- Сходи, взгляни, как там у капитана, - Константин кивнул за спину.

Сергей послушно стянул с головы наушники, расстегнув ремни
безопасности, поднялся с операторского кресла.

- Если что, свистни, командир.

- Свистну, не беспокойся.

Нынешние их сутки насчитывали от сорока до пятидесяти часов - такой
неприятный вывод сделал Константин. Организм, привыкший к двадцати четырем
часам, шел вразнос, люди начинали чувствовать себя более скверно. Так или
иначе, но что-то было не то и что-то было не так.

- Мозг! - предположил оператор. - Все из-за этих суетных полушарий. У
животных нет того обилия впечатлений, оттого и счет времени иной.

- Очень может быть, - лениво ответствовал Чибрин. - То-то у детишек
день тянется и тянется...

- Откуда ты про них знаешь? Про детей-то?

- Чего мне знать? Я себя помню. Бывало, во все игры переиграешь и
подерешься раз пять или шесть, а вечер по-прежнему далеко. Зеваешь, мать
за подол дергаешь, чтоб, значит, придумала какое-нибудь занятие.

- Я, к примеру, не дергал.

- А что ты делал?

- Как что? В футбол гонял.

- Что день-деньской - один футбол?

- И очень даже запросто! Это ж такой азарт, дурень! Можно б было,
наверное, и ночью бы мяч гоняли...

Они лежали на крыше под полуденным солнцем и тщетно пытались уснуть.
Память и мозг, обессиленные отсутствием сна, - уже не память и не мозг, а
только жалкие их подобия, качающиеся тени, доверять которым следует с
большой осторожностью. Тот же самый майор попробовал рассчитать новый
график сна и бодрствования, но и по графику ничего не выходило.

- Может, Вань, снова почитаешь? - предложил капитан. Южин послушно
сел, раскрыл на коленях книгу.

- Откуда начинать?

- А где закончил, оттуда и продолжай. Все одно - ничего не запомнили.

- Зачем же читать тогда?

- Может разморит...

Южин фыркнул, но читать все же не отказался.

- Ладно, побежим отсюда... "Фрейд не зря называл религию иллюзией.
Вероятно, это справедливо, но даже в таком случае утверждение не решает
изначальной проблемы. Фантом ли, истина - никто не в состоянии доказать,
что именно движет человеком, что управляет миром. Люди не знают смысла
жизни, и впору заявить, что искомого нет, что горизонт остается
горизонтом, сколько к нему не иди. Но если так, стало быть, нет и
какого-либо смысла в вере. Единственная ее суть - помощь, единственная
форма - соломинка тонущим"...

- Я тоже раз тонущего одного вытянул, - вспомнил Матвей. - Думал,
вытащу - отблагодарит. Хрен там. Отошел в кустики - вроде как отжаться - и
смылся. Все они, тонущие, - с хитрецой...

- "Укрепление слабых, отчаявшихся - вот функция веры, - продолжал
Южин, - и противопоставление религии науке - архинелепо"...

- Это, часом, не Ленин написал?

- Нет... - Южин кашлянул. - "Ибо... Ибо корень религии кроется отнюдь
не в отторжении физики мира, а в потребности ощущать сколь-нибудь надежную
опору под ногами. Вера - наиболее доступное средство для обретения
таковой. И отход от религии осуществится не с техническим прогрессом, а с
прогрессом духа, который не искоренит веру, а лишь изменит ее формы, ее
внешнюю подачу. Технический прогресс - помеха религии лишь на узком
временном этапе. Наука не излечивает человеческие комплексы, она лишь
приближается к ним на расстояние вытянутой руки, в бессилии замирая. На
иное она и не способна, так как главный ее стимул - туманный рубикон
материального благополучия. Но слаще сахара и солонее соли людям, как они
не мудрят, никогда не потребуется. Рост человека - в ином, и по мере
приближения к материальному благополучию наукой будет заниматься все более
единичное число энтузиастов. Надежда на сытость СЕЙЧАС - основной рычаг
науки. По достижении же сытости человечество окунется в вакуум, а вот
тогда начнется усиленный поиск новых верований, возврат к старым"...

- Да... - Матвей широко зевнул. - Что-то знакомое, а что - не пойму.
Может, все-таки Ленин? Ты взгляни на имя.

- Имени нет, поскольку нет обложки, - Южин покрутил в руках книгу. -
А по-моему, умный дядька писал.

- На бумаге оно всегда по-умному выходит. Ты в жизни ум прояви!..

- Точно. У меня вот бабка тоже умная была, утром молилась, перед сном
чего-то шептала, а спорить со мной боялась. Знала, что переспорю. И всю
жизнь зарабатывала какие-то крохи.

Сергей мечтательно забросил руки за голову, протяжно зевнул.

- Был у меня поп знакомый. Пил так, что завидно становилось. На
"Волге" разъезжал, книги галиматьей называл. Я, - говорит, - Бога нутром
чую и вас, подлецов, этому обучу!..

- Так что? Читать дальше или нет? - не дождавшись ответа, Южин
продолжил: - "...Верно, что опасно преподносить религию с детства, лишая
навсегда любопытства, загадочное объясняя сомнительным. Религия -
состояние не разума, но духа. Без предварительного вызревания не будет и
свободного выбора, который делается лишь по достижении зрелого
возраста"...

- Зрелый возраст - это, значит, когда? Когда в армию гонят или когда
жениться можно?

- Когда паспорт выдают.

- А если, к примеру, в четырнадцать обвенчаться с какой-нибудь? Я
слышал - разрешают. В порядке исключения. Отличникам там разным,
комсомольцам. Так они что? Тоже, значит, зрелыми становятся?

- Раз без паспорта, значит, нет.

- Так мне читать или не читать?

- Не надо, Вань. Голову кружит. Лучше поедим... А? Никто не против?
Устроим ленч номер два. Или ланч, не знаю, как правильно...

- Это всегда пожалуйста! Ужин или там ленч - не важно. Если
дожидаться, когда сядет солнце, сдохнуть можно. А желудок - орган святой,
на него наступать нельзя.

Константин, морщась, сел, несвежими глазами оглядел сверкающую под
солнцем крышу.

- Между прочим, орлы, пище скоро конец. Так что опять требуются
добровольцы.

- Уж на эту надобность добровольцы всегда найдутся! - Матвей с
готовностью поднялся. - Кто со мной, братцы-проглоты? Фуражиров надобно
трое.

Южин отложил книжку, вскинул руку.

- Чур, я!

- А нога твоя как? - строго поинтересовался сержант.

- Могу сплясать, если хочешь.

- Ладно, годишься. Кто еще, господа офицеры?

Какое-то время господа офицеры скромно помалкивали. Наконец со
вздохом перевалился на спину Сергей.

- Не о том мы думаем. Ох, не о том!.. Как говорится, не хлебом
единым...