ним следовала высокая, стройная женщина лет сорока с небольшим, со вкусом
одетая и явно чем-то обеспокоенная. Мужчина был в темном костюме, из
нагрудного кармана которого торчал треугольник носового платка, а
накрахмаленную до режущей глаз белизны сорочку у воротника стягивал дорогой
шелковый галстук ручной работы, явно свидетельствовавший о консервативности
вкуса владельца.
рядом со мной, готовый в любую минуту ринуться внутрь здания.
гольфа, глаза.
но очень красивое, без единой морщинки лицо. Наброшенное на плечи меховое
боа доходило до талии, а темно-синее вечернее платье едва прикрывало колени.
Очевидно, гладкой коже лица, красивой шее и упругой груди она была обязана
тщательной диете, гимнастике и постоянному уходу за своей внешностью. Ее муж
был грубоват и нетерпелив, тогда как она выглядела лишь слегка
встревоженной.
я. - Нам остается лишь ждать.
что нашего сына задержали за бродяжничество. Вы только подумайте! Ну, я им
заявил, что этот фокус у них не пройдет. Понимаете, у нашего мальчика просто
переходный возраст - юношеское бунтарство и все такое, - и им не удастся
засадить его за решетку, будто какого-то несчастного недоумка, у которого
нет семьи!
Холлоуэй. - Что мы еще в состоянии сделать?
по столу, припугнуть их своим положением и связями, но если у вас с
капитаном не слишком дружеские отношения, то не думаю, что этим вы ускорите
освобождение вашего сына.
одиннадцатого всегда все должны находиться в постели, - фыркнул Холлоуэй. -
Мы с ним принадлежим к различным социальным кругам.
оспорить штраф за превышение скорости.
чередом. Скажите, на моего мальчика не заведут дело?
- Кстати, а как зовут вашего сына?
именами. Видимо, это тоже отчасти происходит от их юношеского бунтарства.
выдумал себе какую-то дурацкую кличку из детской сказки - такую идиотскую,
что я даже не смог запомнить.
праведного материнского гнева. Но оба они, подумал я, слегка переигрывали,
изображая все понимающих родителей. Во время переполоха в лагере я не
слишком приглядывался к Голему, но мне было совершенно ясно, что ему уже
больше двадцати одного года. Они с Сороном были самыми старшими в группе, и
я бы дал им примерно по двадцать четыре... Но в таком случае его отказ от
образа жизни родителей - нечто гораздо большее, нежели обычное юношеское
бунтарство.
помочь, то почему бы нам всем вместе не поехать к нам домой и не выпить? -
воодушевляясь, загорелся вдруг Холлоуэй, неожиданно легко меняя образ
заботливого родителя на более подходящую ему роль - милейшего старины
Сесила.
и собирался сделать в ближайший час. - Подождите меня, я только передам
своей клиентке записку и сразу же вернусь.
локтем.
позвонит нам сразу после освобождения. - Она вздохнула и, как бы извиняясь,
посмотрела на меня. - Я бы лучше осталась здесь и подождала, но знаю, сын бы
этого не одобрил.
записку Сандре Стилвелл, чтобы она, когда освободится, позвонила мне в
номер. И приписал в конце номер телефона и адрес отеля.
Плюхнувшись на заднее сиденье "линкольна", я вытянул ноги. Почему бы и не
расслабиться немного? Завтра или послезавтра я уже вернусь к своей крысиной
возне на юридическом поприще у "Робертса, Робертса и Гримстеда". Почему бы
не позволить себе немного выпить и поболтать о пустяках, скрасив тем самым
однообразие раннего вечера?
пронизывающих атмосферу.
построенным на двух уровнях. Нижняя часть находилась в саду, в окружении
сосен и эвкалиптов, а основная располагалась на вершине пологого холма. От
переднего входа между деревьями можно было разглядеть поблескивающую
темно-синюю гладь Тихого океана. Пройдя через двери, мы попали прямо в
гостиную. Там в плетеном кресле сидел молодой человек и читал книгу. Когда
мы вошли, он сразу вскочил.
произнес Сесил.
последовал приглашению хозяина и уселся в кресло. Вся мебель в гостиной была
из оранжевой и белой пластмассы - с виду очень красиво и стильно, но
жестковато для задницы. Да и вся гостиная производила впечатление именно
такой - вызывающей восхищение, но отнюдь не привлекающей жить среди всего
этого великолепия.
Поднеся джин с тоником сыну, он подмигнул ему.
неподвижной позе. У него были темные волосы - почти такого же оттенка, что и
окружавший лысину отца венчик. Ростом он был пониже Холлоуэя-старшего, но
значительно худее, при галстуке и в безупречно отглаженном костюме; но
что-то мне в нем не понравилось сразу. Может быть, от него исходили
неблагоприятные вибрации?..
скорее всего около пятидесяти, и он представлял собой отличный образец того,
как возраст и деньги способны испортить крепкое и здоровое тело. Что не
поддалось разрушительному воздействию времени, то обрюзгло вследствие не
менее губительных излишеств. Его жена уселась на оранжевую, окантованную
пластмассовой рамой кушетку, между мужем и сыном.
снова расплылся в улыбке. - Но мне хотелось бы, мистер Роберте, чтобы вы
знали, что не все наши дети огорчают нас своими заблуждениями. Нет, сэр.
Ричард, например, - гордость нашей семьи. Только что закончил первый курс
колледжа. В Беркли. И с неплохими результатами. Я всегда говорю ему - хочешь
чего-то достичь в жизни, учись как следует.
эти отщепенцы, пристрастившиеся к наркотикам, включая - как мне ни
прискорбно признавать это - и моего собственного сына, Чарльза. Они ведь
считают, что все общественные блага разложены для них на блюдечке в виде
бесплатного угощения, словно на чужом дне рождения.
наркотиках, - раздраженно взмолилась миссис Холлоуэй. - Это так расстраивает
меня.
возразил муж. - Слава Богу, что этим безумием поражен лишь наш старший сын.
Должен вам заметить, Роберте, теперь это самое обычное дело - я об
употреблении наркотиков. Почти все старшеклассники большую часть времени
находятся в одурманенном состоянии. Но наш Ричард - хочу с гордостью
отметить - далек от всего этого. Да и Ронда, наша дочь.
взорвался Холлоуэй. - Поверь, сынок, ты не знаешь истинного положения вещей
- и должен благодарить за это судьбу.
вздохнул, но тут щелкнул замок и открылась входная дверь.
хотела?
меня, резко остановилась. Склонив голову набок, она улыбнулась. - А вы кто
такой? - кокетливо спросила она.
Корнев Павел
Маккефри Энн
Шекли Роберт
Верещагин Олег
Каменистый Артем
Акунин Борис