Чтение 8–й страницы книги ~Старшие арканы~

- "Из Египта воззвал я сына моего", - сказала Сибил. - Можно ли искать бога и не принадлежать к его дому?

- Тогда поклонись мне! - вскричала безумная. -Поклонись Божественной Исиде!

- Но ведь я поклялась поклоняться только Богу, мягко ответила Сибил. Пусть простит меня Исида, и мы с ней вместе будем искать единство.

- Они разорвали его, они разбросали его повсюду, - причитала несчастная. Он был хороший, такой хороший, когда однажды играл со мной!

- Он будет такой же хороший, когда найдется, успокоила ее Сибил. - Мы непременно найдем его. Хочешь пойти со мной искать его?

Цыганка повернула голову и принюхалась.

- Оно приближается. Я чую это уже несколько дней. Они собирают его воедино - ветра и воды несут его. Иди своей дорогой, чужеземка, и позови меня, если найдешь его. Я должна быть одна. Я одна, и я иду одна. Я - богиня. - Она пристально посмотрела на Сибил. - Но я благословлю тебя. Преклони колени, и я благословлю тебя.

М-р Кенинсби много лет занимал ответственный пост попечителя дома умалишенных, но за все эти годы он ни разу не испытал такого потрясения. Его сестра встала на колени. Но прежде, чем он успел вмешаться, рука Нэнси твердо сжала его плечо. Старуха простерла обе руки над головой Сибил и разразилась потоком непонятных слов. Только в конце она снова заговорила по-английски:

- Это - благословение Исиды. Иди с миром. Стивен! Стивен! - Юноша тотчас оказался подле нее. -Мы уходим. Мы уходим не с ними - этой ночью еще не с ними. Я учую его, я узнаю его, мое дитя, моего Осириса! Он был убит, и он возвращается. Гор, Гор, пришествие Бога! - она схватила молодого человека за руку и через мгновение темнота скрыла обоих. Сибил поднялась на ноги и как ни в чем ни бывало произнесла:

- Генри, не пора ли нам ехать? Кажется, мы здесь больше не нужны.

Он почтительно распахнул перед ней дверцу.

- Вам действительно это удалось. Откуда вы знали, как надо говорить с ней?

- Мне показалось, что она говорит очень здраво, - ответила Сибил, садясь в машину. - На свой лад, конечно. И мне хотелось, чтобы она поехала с нами, потому что.., я подумала, что она имеет какое-то отношение к вашей семье.

- Джоанна - сестра моего деда, - подтвердил Генри. - Конечно, она сумасшедшая. Она.., но об этом я лучше расскажу вам как-нибудь в другой раз. Стивена она где-то подобрала и научила называть ее "бабушкой" в память о ребенке, который у нее должен был быть.

- Мы просто поговорили, как две тетушки, - подытожила Сибил, усаживаясь поудобнее. - Мне встречались и менее здравые головы.

- Что ты мелешь, Сибил! - наконец прорвало м-ра Кенинсби. - Это просто скандальное представление! Знаете, Генри, я полагаю, нам следует немедленно вернуться в Лондон. Подвергать мою сестру таким переживаниям! Почему вы не вмешались?

- Дорогой, но это будет так утомительно - возвращаться в Лондон, - сказала Сибил. - Мы же все уладили. Я немного замерзла, Генри, не могли бы мы ехать чуточку побыстрее? Доберемся до места, там и поговорим.

- Стоять на коленях посреди дороги! - не мог успокоиться м-р Кенинсби. Что ж, очень хорошо, поедем дальше, раз ты хочешь. Может быть, мы тоже сумеем кое-что учуять. Интересно, Генри, а дед ваш такой же, как его сестра? В таком случае нас ожидает весьма приятное Рождество. Он, наверно, тоже захочет, чтобы я ему время от времени кланялся, так сказать, для создания непринужденной атмосферы.

Сибил положила ладонь ему на колено.

- Жаловаться следует мне, - сказала она. - Не тревожьтесь, Генри. Мы знаем, что для вас эта сцена была гораздо неприятнее, чем для нас всех. - Рука Нэнси протянулась к ней. Сибил легонько погладила ее. - Дитя, ты же совсем замерзла. Давайте-ка поскорее доберемся до дому. Даже христианская крыса не переживайте, Генри, - не откажется от камина и ломтика поджаренной ветчины. Лотэйр, дорогой, я хотела у тебя спросить как раз перед тем, как мы остановились, - как называется вон та звезда?

- Звезда! - возмущенно фыркнул м-р Кенинсби. Даже когда они остановились перед домом, едва различимым в темноте, он еще не вполне совладал со своим дыханием. Однако слуга, почтительно склонившийся перед гостями у дверей, немного примирил его с действительностью. Старший м-р Ли встретил приехавших в зале. Он был сама любезность, и у м-ра Кенинсби еще больше отлегло от сердца. Уже в течение первых двух минут ему удалось рассказать хозяину о встрече на дороге. "Чем скорее этот - и вправду весьма приятный - пожилой джентльмен узнает, как ведет себя его сестра, тем лучше", - сразу же решил для себя м-р Кенинсби.

Реакция хозяина не обманула его ожиданий. Внук недаром весь последний месяц рассказывал Аарону о тонкостях характера м-ра Кенинсби. Аарон казался подавленным и потрясенным услышанным. Он принес все возможные извинения и предложил отложить объяснения. Ведь гости замерзли, устали и, скорее всего, голодны. Комнаты для них приготовлены, и он надеется, что ужин, положим, через полчаса...

- Я бы не стал называть это обедом,.. - непринужденно приговаривал м-р Ли, провожая м-ра Кенинсби в его комнату. Сибил и Нэнси он предоставил заботам служанок. - Нынче вечером не будем говорить об обеде. Надеюсь, вы простите нам скромность обстановки. В вашем лондонском кругу вы наверняка привыкли к большим удобствам.

- У вас замечательный дом, - отвечал м-р Кенинсби, поднимаясь по действительно великолепной лестнице.

- Построен в тысяча семьсот семнадцатом году, сообщил Аарон. - Одному пэру пришлось срочно бежать из Лондона после восстания якобитов в пятнадцатом году, вот он и выстроил себе этот дом. Любопытная история, как-нибудь я вам ее расскажу. Он был ученым и поэтом и провел здесь жизнь в полном одиночестве.

- Очень романтично, - сказал м-р Кенинсби, чувствуя к пэру-якобиту определенную симпатию.

- А вот эту комнату я осмелюсь предложить вам, - сказал Аарон. - Этим вечером вид из окна, конечно, не очень, но в ясный день отсюда иногда видно море. Надеюсь, вам будет удобно. Итак, скажем, через полчаса внизу?

Он поспешил обратно - маленький, согбенный, но сохранивший бодрость старик, и м-р Кенинсби закрыл за ним дверь.

"Как мало общего между ним и его сестрой, подумал м-р Кенинсби. Удивительно, как могут отличаться друг от друга братья и сестры. - Ему представилась Сибил. - В каком-то смысле Сибил удивительно безответственная. Она ведь спровоцировала эту кошмарную старуху. В ней и самой есть что-то дикое. Какое счастье, что эта черта натуры просто не имела возможности проявиться. Кто знает, если бы ту старуху поместить в другую обстановку... Но если у ее брата такой дом, почему же она шляется по дорогам? Во всяком случае, это решает вопрос с картами. Так и скажу Нэнси, если она еще раз заведет разговор. Чтобы прощальный дар моего дорогого Дункана - те вещи, которые он оставил мне на смертном ложе - чтобы они попали к человеку, у которого тетка цыганка, да еще ненормальная! Исида, - повторил он с глубокой неприязнью. Божественная Исида. Господи Боже!".

ГЛАВА 5

НЕПОДВИЖНЫЙ ТАНЦОР

Утром Нэнси с удивлением отметила, что спалось ей хорошо; то же самое, но скорее с неудовольствием, констатировал и ее отец. Спросить, как спалось Сибил, никому в голову не пришло. В ответе можно было не сомневаться. Такие вещи, как бессонница, похоже, не имели к Сибил никакого отношения. Она никогда не говорила об этом, соответственно, никто ее и не спрашивал. В этом мире есть твердое правило: то, что не является предметом живого личного интереса, быстро утрачивает всякую общественную значимость.

Нэнси проснулась, потянулась с удовольствием, вспомнила, где находится, и нашла перспективу провести целую неделю с Генри восхитительной. Вокруг было как раз столько людей, чтобы Генри стал еще более желанным, если не драгоценным. Ей вдруг подумалось, что он, должно быть, уже внизу, а она тут время теряет! Но, уже выскочив из постели одним ловким и гибким движением, она вдруг переключилась на другое настроение. Вот они и здесь - у его деда. Пришло время разобраться со всеми туманными намеками и обещаниями. Генри что-то хотел; что-то ему было нужно от нее; она чувствовала это и нервничала, не понимая, что именно должна сделать.

Нэнси глубоко вздохнула. Генри кое-что уже показал ей, она прекрасно помнила, как земля возникала у нее в руках. Сколько раз с тех пор Нэнси тщательно мыла руки, но ощущение земли на ладонях не проходило. Достаточно начитанная, успевшая приобщиться к краешку человеческой культуры, Нэнси, конечно, вспоминала "Макбета" и даже пришла к выводу, что, возможно, Шекспир говорил о вещах куда более жизненных, нежели представлялось ей раньше. Слова словно возникали и вновь опускались в самые глубины ее существа - "Никакие ароматы Аравии не отобьют этого запаха у этой маленькой ручки" <"Макбет", акт V, сцена 1.>

Нэнси машинально потерла ладони, потом повторила жест уже вполне осознанно и, снова вспомнив леди Макбет, заставила себя остановиться. Когда-то давно она уже видела это в театре. Ей очень хорошо запомнилось, как леди Макбет поворачивалась к зрителям - высокая, призрачная фигура в глубине сцены, одинокая и проклятая... И Ведьмы как они там пели?

Взявшись за руки, бегом

Вкруговую в пляс пойдем.

Замелькает хоровод,

Из под ног земля уйдет...

Не это ли произошло с ней вчера в автомобиле когда она не то спала, не то грезила? И сумасшедшая старуха на дороге... Сестры-ведьмы... Та старуха и тетя Сибил, взявшиеся за руки, как будто они собрались пуститься в пляс... Пузыри земли, которые летают по миру - куда захотят - со сверхъестественной быстротой... Еще одна строчка всплыла в памяти: "Хватит! Чары сплетены!". Сплетены - и ждут, кто их расплетет. И Генри ждет. От ожиданий дух захватывало. День, не успев начаться, уже звенел бесчисленными предзнаменованиями. Ее сердце трудилось вовсю - оно наполнялось растущей любовью. Нэнси прижала ладонь к груди, пытаясь унять томительную боль. "Генри, - произнесла она вслух, - Генри!". Как ей быть? Что могло означать сотворение земли? В том, что происходило с ней сейчас - в радости и муке - был, казалось, какой-то глубинный смысл, ключ к ее грезам, к разгадке тайны сестер-ведьм. Ее новое состояние - оно тоже послано землей.., и водой.

Не в силах больше оставаться на месте, девушка порывисто подошла к окну. Утро занималось ясное и холодное; на горизонте лежало невидимое море. Где бредет сейчас та скиталица - по береговой кромке, между морем и землей? А в небесах над океаном проступают царственные обличья Императора и Императрицы... В сердце Нэнси рождалась новая, неведомая сила, она выплескивалась на грудь, на плечи, стекала вниз, к рукам, лежавшим на подоконнике. Нэнси коснулась лбом холодного оконного стекла, предчувствуя приближение тайны. В ее душе разворачивалась величайшая из мистерий; вот они, море и земля, и теперь их посланцем была она сама.

Еще слишком рано. Генри, наверное даже не вставал пока. Но не возвращаться же опять в постель! Любовь, утро, растущее напряжение, неизвестность манили ее. Соседнюю комнату отвели тете Сибил, и Нэнси решительно отправилась туда.

Тетя, на ее счастье, не спала. Она задумчиво разглядывала пространство прямо перед собой.

- Я думала, ты спишь, - не очень удачно начала разговор Нэнси. - Знаешь, я ведь никогда не видела, как ты спишь.

- Тебе повезло! - откликнулась Сибил. - Раз ты здесь, значит, тебе что-нибудь нужно - хотя бы просто поговорить.

Нэнси, накинув тетин халат поверх своего собственного, уселась и немножко жалобно посмотрела на тетку.

- Тетя Сибил, - начала она, - а ты на меня не обижаешься?

- А надо? - спросила Сибил.

- У тебя глаза все время танцуют, - сказала Нэнси. - Скажи, пожалуйста, я что, действительно прихожу к тебе только тогда, когда мне что-нибудь от тебя нужно?

- Ну что ж, - медленно проговорила Сибил, если ты спрашиваешь серьезно, то ответ в общем будет утвердительным. - Она хотела добавить, что вполне довольна таким положением дел, но увидела по лицу Нэнси, что племянница чем-то обеспокоена, и умолкла.

- Я не хочу поступать так по-свински, - заявила Нэнси. Сибил сочла заявление риторическим и промолчала. - Но я же не полная эгоистка, правда? - с надеждой спросила Нэнси.

- Я вовсе не думаю, что ты такая уж эгоистка, спокойно сказала тетка, просто ты никого не любишь.

Нэнси взглянула на нее, скорее озадаченная, чем расстроенная.

- Не люблю? Но я ведь правда очень люблю и тебя, и папу, и Ральфа.

- И Генри? - уточнила Сибил.

- Ну, Генри, - Нэнси вспыхнула, - это другое.

- Увы! - с сожалением пробормотала Сибил, но в голосе ее слышалась ирония.

- Почему это "увы"? - переспросила Нэнси. -Тетя Сибил, ты что же, хочешь, чтобы я ко всем относилась так же, как к Генри?

- Ну, с небольшими оговорками, - почему бы и нет? А тебе так не кажется?

- Что же мне, и к двоюродной бабке Генри, или кем она там ему приходится, так же относиться, как к нему? - Нэнси начала фразу с сарказмом, но закончила совершенно растеряно. Сам вопрос, как нередко случается, уже содержал ответ. За Нэнси ответило ее сердце; вопрос обнажил эмоцию, она-то и стала ответом. Любить...

- Но не могу же я, - воскликнула Нэнси, - открыть вот это, - она прижала руку к сердцу, - всем и каждому. Этого просто нельзя сделать! Оно живет только для него.

- Не совсем так, - сказала Сибил. - Оно живет для себя и в себе. Ты можешь просто позволить ему вернуться к вечным истокам.

Нэнси поразмыслила.

- И тогда я стану любить даже Джоанну?

- Если ты разрешишь этому завладеть тобой целиком и полностью, - сказала Сибил, - твое сердце само за тебя все сделает. Ты и не представляешь, как много оно может. Думаю, тебе стоит попытаться.

- Правда? - вспыхнула Нэнси, но тут же вздохнула и заговорила совсем другим тоном. - Знаешь, меня восхищают такие разговоры перед завтраком. Тебе бы миссионером быть, тетя Сибил, и служить заутреню для каннибалов где-нибудь на острове в южных морях.

- Тогда их завтрак, - торжественно произнесла Сибил, - проходил бы особенно весело в ожидании звона колокола, призывающего к началу службы. Если бы только у меня был колокол.

- Ну, у тебя был бы не только колокол, - подхватила Нэнси, - а еще целая коллекция раковин каури, много-много вяленых бананов, и вечерние службы под открытым небом на берегу моря. А мы с Генри свесились бы с борта парохода, на котором поплыли бы в свадебное путешествие, и твой голос донесся бы к нам по воде, и в нас пробудилась бы - что там должно пробуждаться в такие минуты? Ах да, ностальгия, - и мы впали бы в сентиментальность. А отец сказал бы: "Ну уж, эта Сибил"... Что ж, спасибо за участие в судьбе несчастной сиротки. - Она пылко поцеловала тетку. - Правда, спасибо. - И исчезла.

День шел своим чередом, и до самого обеда не случилось ничего неожиданного. Они осмотрели дом, а после второго завтрака отправились гулять. Около полудня из деревни доставили "Тайме", и м-р Кенинсби занялся изучением новостей. Нэнси и Генри появлялись и вновь исчезали; Сибил гуляла, отдыхала, разговаривала, и молчала тоже, не уставая созерцать мир вокруг с безмятежной радостью. Но вот после обеда и кофе в разговоре возникла пауза, которой тут же воспользовался Аарон Ли.

- Мой внук думает, - обратился он к гостям, - что вас может заинтересовать одна диковинка в нашем доме.

- Наверняка, что бы это ни было... - ответил м-р Кенинсби, после обеда ощутивший склонность со всеми соглашаться.

Нэнси тихонько уточнила у Генри:

- Он об этом говорит? Генри кивнул. Аарон поднялся.

- В таком случае, попрошу следовать за мной. -Он направился к выходу. М-р Кенинсби неторопливо последовал за сестрой; он и не подозревал, что атака на его драгоценную колоду Таро уже началась. Они пересекли комнату Аарона и оказались перед запертой внутренней дверью. Старик вставил ключ в замочную скважину и, прежде чем повернуть его, окинув взглядом собравшихся, произнес: