ужином.
тыльной стороной ладони вытерла немного вспотевший, высокий лоб.
напоминало римские мраморные скульптуры. Губы тонкие, нитеобразные, зубы
белые, широкие, удивительно ровные. Она за свои пятьдесят шесть лет еще ни
разу не обращалась к дантисту. Зубы являлись ее гордостью, и она любила
подшучивать над братьями, произнося одну и ту же фразу, застрявшую в памяти
когда-то давным-давно, когда она была худенькой девчонкой, жившей в ста
километрах от Томска в глухом таежном поселке:
может.
отцовские гены, и братья мучились от зубной боли очень часто. Что только они
ни делали, как тщательно ни чистили их дважды: утром и вечером, - зубы
болели, разрушаемые кариесом.
принеси цветов, десять желтых роз. Надо украсить стол, все-таки не каждый
день такой праздник случается, такой ужин готовится!
Григорий, гася сигарету в пепельнице, стоящей на крыльце. - А ты набери воды
в вазу, - обратился он к брату, - а то сидишь, кайф ловишь.
ножницы, зажег в розарии свет и принялся выбирать едва распустившиеся розы.
Он принюхивался к ним, осматривал со всех сторон, прежде чем срезать, а
затем аккуратно и бережно, одним щелчком срезал прекрасный цветок на длинном
колючем стебле. Он обрывал ненужные листочки, собирая стебли с твердыми,
упругими, едва-едва раскрывающимися бутонами в большой букет. Делал он все
это умело, с безграничной любовью.
теплая человеческая кровь. И двум этим страстям все трое служили беззаветно,
как монахи-отшельники служат Богу, как фанатично преданный воин служит
присяге.
Евдокимовна посмотрела на сыновей и принялась раскладывать ужин по тарелкам.
Жареная печень дымилась, источая приторно-сладкий аромат, который тут же
смешивался с запахом цветов.
с дымящимся яством. Водка была разлита в высокие рюмки на тонких граненых
ножках. Мать первой прикоснулась к рюмке, подняла, посмотрела на детей. Со
стороны происходящее выглядело, празднично, торжественно, словно семья
празднует какую-то важную дату, известную троим сидящим за столом, а все
остальные смертные остаются непосвященными в великую тайну.
Братья Вырезубовы тоже, словно сорвавшиеся с цепи, набросились на еду. Минут
семь слышалось хищное чавканье. И если бы можно было отрешиться от
интерьера, погасить свет и ничего не видеть, то вполне могло бы показаться,
что едят не люди, а жуткие твари, ненасытные монстры, наконец дорвавшиеся до
мяса. Все трое урчали, тяжело вздыхали, сопели, вожделенно причмокивали,
облизывали перепачканные жареной человеческой печенью губы, самозабвенно
охали, вздыхали, постанывали.
сына.
как едят гурманы в дорогом ресторане, так, словно бы они пробовали некое
экзотическое блюдо, о котором раньше лишь слышали, но никогда не доводилось
есть. И вот сейчас этот торжественный момент наступил. Братья ели не спеша,
пользуясь ножом и вилкой. Водку больше не пили.
пачке сигарет.
произнесла женщина, - там все в порядке? Мясо в холодильнике?
речи.
как его авали?
у вас то суслики, то крокодилы, то тушканы.
словно рассуждали о чем-то совершенно заурядном.
Григорий, когда мать покинула кухню. - Очень хочу женщину.
рыжую, с веснушками на теле...
Она бы даже опомниться не успела, я бы сделал это быстро.
смотрели на бледно-золотой диск луны в темных оспинах своих морей. Их лица
были залиты лунным светом. Походили эти двуногие с сигаретами в руках на
восковые изваяния.
нельзя форму терять, а то растолстеешь и нового Тушкана не догонишь.
погуляем в окрестностях. Луна сегодня отменная.
намордники, они вышли за железные ворота и огляделись. Псы были настолько
сытые, что даже не рвались с поводков, и, появись перед этими страшными
собаками-людоедами бродячий кот, они бы даже, как говорится, и бровью не
повели. Конечно, если бы хозяева не приказали. Но если бы прозвучал короткий
приказ ?фас!?, они набросились бы даже на слона, так их выдрессировали
Вырезубовы.
приостанавливался, оглядывая окрестности. До деревни было километра полтора,
столько же и до кладбища. А вот трасса Волоколамского шоссе пролегала ближе,
всего в каком-то полукилометре. Сквозь деревья время от времени пробивались
огни фар машин, мчащихся в сторону Москвы на большой скорости.
том, как по весне, когда уже сходил снег, затравили полупьяного бомжа
собаками. Псы обгрызли лицо бедолаге до такой степени, что, если бы кому-то
и пришла в голову шальная мысль выставить человека на опознание, сделать это
ни за что не удалось бы. От трупа братья избавились, избавились с
брезгливостью, как-никак этот бомж не был боевым трофеем.
девичий хохот, потом мужскую ругань, а затем исступленные крики.
так, как мог говорить хозяин, поймавший в своем саду под яблоней воришку,
чьи карманы набиты опавшими яблоками.
натянули поводки, но вели себя бесшумно, даже не рычали. К жертве, как знали
эти два людоеда, лучше подкрасться поближе, причем бесшумно. Они тащили
хозяев, те покорно следовали за огромными ротвейлерами, радуясь предстоящему
развлечению.
Братья переглянулись.
в черной юбке и белом свитере бежала от перекрестка к шоссе. Пьяновато
пошатываясь, за ней гнались двое мужчин, выкрикивая ругательства.
Преследователи уже настигали свою жертву. Девушка еще раз обернулась,
сбросила туфли на высоких каблуках и из последних сил побежала к шоссе.