Чтение 8–й страницы книги ~Усмирители~

- Не верну.

Гейл окатила меня безмолвным презрением. Поплотнее закуталась в жакет из
шкуры снежного человека, сощурила глаза, уставилась в упор:

- Послушайте, довольно дурака валять. Никакого пистолета у вас не
водится. И не лгите.

Я впервые получил возможность хорошенько рассмотреть собеседницу в
спокойной обстановке и при достаточном освещении. Чрезвычайно
привлекательная особа, тоненькая, изящная, чуть выше среднего роста -
однако, не в пример покойной сестре, лишь чуть-чуть. Я назвал ее
привлекательной, но думаю, выразился неточно. Следовало бы сказать
"очаровательная".

Ясные, очень большие, голубовато-серый глаза. В меру подведенные, прошу
заметить: в меру. Тонкий, аристократический нос. Удлиненное лицо, изящные
скулы, немного впалые щеки. Круглолицая дурнушка морит себя голодом, чтобы
добиться похожей томной худобы... И понапрасну.

Гейл выглядела бы чистым совершенством, но ее подводил рот. Не был он
чересчур большим, излишне чувственным тоже не был, и даже размазанная помада
не портила приятного впечатления. Этот рот обладал сильнейшими соблазняющими
свойствами, и сразу становилось ясно: его обладательница пользовалась оными
напропалую.

С малых лет.

А теперь, дожив до тридцати (плюс-минус годок-другой), сделалась натурой
избалованной, предательской, расчетливой, себялюбивой до предела.

Рот неопровержимо свидетельствовал в пользу моего вывода! Записную,
профессиональную красотку сразу же и с головой выдают очертания уст.

Впрочем, предаваться психоаналитическим раздумьям не было времени. Всплыл
неизбежный вопрос: а ты, храбрец, вообще - вооружен? Покойная Сара, в
отличие от старшей сестры, разрешила бы свои сомнения прямо на мосту через
Рио-Гранде, но у Гейл, простите за грубость, кишка оказалась тонка. Сия
особа никогда и ни при каких обстоятельствах не ринулась бы грудью на дуло
заряженного револьвера. Нет уж, Гейл выждала, покуда положение вещей
изменилось, дозволило без особого риска разыгрывать отважную и надменную
светскую львицу...

Я извлек из кармана вечную ручку, продемонстрировал собеседнице и нагло
засунул в другой карман - теперь уже нагрудный, где и положено обретаться
орудиям письменности. Вынул беленькую сумку, исследовал содержимое.
Обнаружил целую коллекцию удостоверений, где имя не менялось, а фамилии
разнились.

Похоже, в девичестве Гейл действительно звали Спрингер. Уроженка
Мидлэнда, штат Техас. В докладе Пата Ле-Барона фигурировала Мэри-Джейн
Спрингер. Отлично...

Я вернул удостоверения на место, поднял взгляд.

- Если вы колеблетесь, не зная, как обращаться ко мне, - проронила Гейл,
- говорите "миссис Хэндрикс". Он был последним по счету, и полагаю, что имею
право зваться именно так.

- Последним? - переспросил я.

- Пока последним, - холодно усмехнулась женщина. - До того я недолго
числилась графиней фон Боом, впоследствии вышла за аргентинского футболиста;
первым по порядку значился ковбой Хэнк - единственная настоящая любовь. Я
сбежала с ним в семнадцать лет, а месяцем позже бедолага сломал шею,
сброшенный норовистой лошадью.

- Не повезло, - брякнул я.

Плечи под меховым жакетом приподнялись и опустились.

- Как сказать... У человека всего лишь одна шея. И, если бы лошадь не
опередила, шею Хэнка рано или поздно свернул бы мой папенька. Или мы сами
разругались бы насмерть перед расставанием. А так - я храню трепетные,
нежные, отменно приятные воспоминания.

Она изрекла вышеприведенную тираду совершенно спокойно. Или меня
дурачила, или действительно, смеялась над памятью парня, именовавшегося
Хэнком и подарившего ей незабываемый медовый месяц...

Я полюбопытствовал:

- А Сэм - лихой наездник?

- Сэм?!

Она расхохоталась уже неподдельно.

- Вы сочли его ковбоем благодаря сорокадолларовым сапогам со шпорами?

- Нет. И, сами видите, не ошибся. Полное имя Сэма, будьте любезны.

- Сэм Гунтер.

Гейл глубоко вздохнула, давая понять: вы надоели мне.

- Если не отдаете сумочку, верните хоть гребенку, пудреницу и губную
помаду. Кроме того, я желала бы пройти в ванную, умыться, привести себя в
порядок. После ваших...

Она состроила брезгливую мину.

- Забудьте о ванной, - ответил я.

- Послушайте, дражайший...

- Послушайте, дражайшая, вы пребываете под моим неослабным присмотром. И
не рассчитывайте на снисхождение, пока не отдадите искомую вещицу. К
несчастью, не успел заметить, куда вы ее припрятали. Следовало наблюдать за
субъектами в брюках, а они являли в то время заботу насущную и требовали
полной сосредоточенности.

С внезапной яростью Гейл выпалила:

- Да чтоб вы прокисли! Она была моей сестрой! А вы говорите про гибель
Дженни таким тоном! Фигляр поганый!

Я покачал головой:

- Прошу прощения. Поверьте, и в мыслях не было паясничать. Я тоже знал
Мэри-Джейн. Признаюсь, мимолетно.

Надлежало пожертвовать пешку и сыграть гамбит. Не нравилась мне миссис
Хэндрикс, хоть убей; но говорила она вполне искренне. И казалось разумным
поведать ей правду. Чистую правду, ничего, кроме правды, но не всю правду, а
лишь крохотную частицу.

- Я появился в "Чихуахуа", чтобы повстречать Сару. Покойная, видите ли,
работала для нас.

Большие, очаровательные, голубовато-серые глаза распахнулись, потом
сузились:

- Работала для... Вы, ничтожество! Агент, вербующий проституток, или
просто сутенер?

- Славно судите о младшей сестре, ничего не скажешь... Да, я агент. Но
другого сорта. И Сара... виноват, Мэри-Джейн, служила агентом... Думали, она
пляшет на этой помойке забавы ради?

- Нет, - произнесла Гейл. - Я подумала...

- Что?

Гейл вздохнула:

- Что подумали бы вы сами, если младшая сестра бежит из дому... скажем, в
предельно расстроенных чувствах и невменяемом состоянии? А несколько лет
спустя узнаете: она выкрасила волосы и раздевается публике на потеху в
ночном вертепе?

- Я просто подумал бы.

- Подумал бы! Некоторые друзья - замечательные, черт их побери! - с
вурдалачьим удовольствием намекали: прокатились, вот, по Хуаресу и в кабаре
"Чихуахуа" повидали такое... Нет-нет, мы не вправе пересказывать! Хотя и
стоило бы... Нет, извините, не можем! Вот я и уговорила Сэма отправиться в
Мексику на пару. Просто не решалась идти в подобный притон одна. Сэм
отказывался, брыкался, но я настояла на своем. Ты, говорю, задолжал ей - так
имей честности каплю, заплати!

- Задолжал?

Слегка пожав плечами, Гейл пояснила:

- Обычнейший любовный треугольник - только внутрисемейный. Понимаете?
Привлекательная старшая сестра - простите за похвальбу - и младшая:
неклюжая, застенчивая дылда. И Сэм: высокий, приглядный молодой мужчина.
Сперва он приударял за Дженни. То ли забавлялся, то ли на деньги ее положил
глаз - после отцовской смерти нам обеим осталось немало. Но именно приударял
- не более. А эта дурочка влюбилась без памяти. Увидела принца,
распознавшего истинную красоту замарашки-Золушки...

Она внезапно прервала речь.

- Какая гадость... Какую мерзость я сказала! Дженни умерла час назад...
Забудьте...

- Ничего не слыхал... Надо полагать, вы отбили Сэма у сестры. Дабы спасти
заблудшую бедняжку.

Пожимать плечами, кажется, вошло у Гейл в стойкое правило.

- Возможно. Сама не знаю, чего ради. По благородным соображениям,
пожалуй... Только Дженни застигла нас наедине - и врасплох. Понимаете?

Я кивнул.

- Подробности опускаю - вспомнить жутко. Думала, она пристрелит обоих.
Размахивала револьвером... У Дженни был собственный револьвер. Она отлично
скакала верхом, плавала, как рыба, стреляла, как заправский охотник...

- Дальше.

- Дальше, размахнувшись посильнее, сестра выкинула оружие в окно. От
соблазна подальше. И поутру исчезла. Я разыскивала Дженни, как-то раз
поймала в Нью-Йорке, попыталась навестить, но девочка захлопнула и замкнула
дверь прямо перед моим лицом. Пришлось поневоле оставить ее в покое.

Гейл опять пожала плечами.

- А потом, через несколько лет, начали доноситься гнусные слухи о
мексиканском кабаре, варьете... Как это правильно зовут?

Я ухмыльнулся.

- Ночным клубом.

Гейл разгневанно свела брови, но тотчас овладела собой.

- Остальному были свидетелем сами.

Сощурившись, она с изрядной расстановкой произнесла:

- Коль скоро вы правительственный агент, - я верно истолковала намек? -
предъявите что-нибудь впечатляющее и вполне убедительное.

- Значков и личных карточек мы не носим. Обладают неприятным свойством