— Места надо знать… — отшутился Нугзар. — Ну что, будем договариваться, как деловые люди, или…
— Что — или? Опубликуешь в прессе?
— А кто прессу сегодня слушает…-усмехнулся Джанашвили. — У тебя у самого газеты, телеканалы… Зачем мне эта возня? Я лучше придумал: вся информация пойдет прямиком к твоим партнерам по бизнесу. Интересно, они сразу тебя затопчут или помучиться дадут?
— Чего ты хочешь? — после паузы спросил Велихов уже иным тоном: в его голосе послышалась не угроза, а просьба о примирении.
— Ну вот, это уже деловой разговор! — обрадовался Нугзар. — Я хочу немногого…
И Джанашвили выложил Велихову то, ради чего он так аккуратно выстраивал всю операцию. Нугзар думал, что Аркадий Романович начнет юлить, вымаливать себе поблажки и отсрочки, но, к его удивлению, этого не произошло. Велихов недаром считался отменным хитрецом; его ум мог противостоять и не таким подвохам, как тот, что ему преподнес Джанашвили. Не говоря ни «да», ни «нет», Аркадий Романович просто предложил Нуге пройти в зал для приема гостей и выпить по аперитиву.
— У меня тоже есть нечто любопытное… — загадочно произнес Велихов, включая телевизор, — тебе наверняка понравится, посмотрим? Ты готов посмотреть?
Заинтригованный Джанашвили кивнул. Через минуту он с возрастающим удивлением смотрел, как на экране телевизора Сергей Петрович Малютин — Нугзар отлично знал, как выглядит следователь по особо важным делам, ведь он столько раз листал досье на него, но в таком виде Нуга своего врага еще ни разу не наблюдал — Малютин был абсолютно голый — резвится с двумя смазливыми девахами. Нугзар, пересмотревший за свою жизнь множество порнофильмов, даже поразился, увидев, с какой изощренностью занимаются любовью на экране телевизора Малютин и его партнерши; стоны девушек и рычание следователя были настолько впечатляющи, что Джанашвили, сам того не желая, неожиданно завелся: он почувствовал, как его плоть, постепенно набухнув, начала распирать брюки в паху. Нугзар беспокойно поерзал в кресле, пытаясь скрыть это от Велихова, но от зоркого глаза хозяина ничего не могло утаиться.
— Вот-вот, — улыбнулся Велихов, — и со мной тоже поначалу такое случалось. Как поставлю эту кассетку, так завожусь, что с бабы потом по нескольку часов не слезаю! Кстати, могу предложить, если есть время, у меня неподалеку такие соседки обитают… Знатоки настоящих французских поцелуев, фигурки — абсолютная гармония, податливые, как…
Произнеся это, Аркадий Романович стал похож на сутенера: губы сложились в похотливую улыбочку, а темные карие глаза маслено заблестели.
— В другой раз, — с усилием поборов в себе нарастающую волну желания, отказался Нугзар. — Откуда у вас это кино?
— Места надо знать… — с усмешкой вернул ему Велихов его же слова, он был доволен произведенным эффектом.
— Давайте лучше продолжим наш разговор, — не очень уверенно предложил Нугзар.
— Что ж, если угодно… Поверьте, я ценю ваш ум и деловую хватку, — польстил Велихов незваному гостю, — но, думается, ваши материалы не принесут той выгоды, какую вы намерены из них извлечь. Вы, возможно, избавитесь от меня, но это не даст вам никаких гарантий на будущее. Поверьте, нам обоим полезнее быть если не друзьями, то партнерами, а не врагами. Тем более, насколько знаю, у нас есть общие враги, тот же следователь Малютин. Так давайте бороться с ними, а не друг с другом. Мне кажется, мы оба от этого только выиграем. Когда вы поймете, что близость к Президенту, который вот-вот пойдет ко дну, несоизмеримо ниже выгод от того, что я готов вам предложить, вы обязательно согласитесь со мной.
— Короче, что вы предлагаете? — напрямик спросил Нугзар.
— Я даю вам шанс свалить Малютина. Меняю вашу дискету обо мне на мою» кассету с фильмом о следователе и его девушках.
— Мне надо подумать, — не сдавался Джанашвили.
— Думайте, мне спешить некуда… — стараясь скрыть беспокойство, заметил Велихов и добавил, когда Нугзар поднялся с кресла: — Я провожу вас…
Люди Нугзара с удивлением наблюдали, как Велихов прощался с их шефом: со стороны могло показаться, что два финансовых магната расставались Почти друзьями. Они даже пожали друг другу руки, Чего никогда в жизни до этого не делали.
— Ну что, шеф, сработало? — нетерпеливо спросил Бахрушин, когда их машина выехала за ворота виллы Велихова.
— Почти… — загадочно ответил Джанашвили.
Оставшуюся дорогу до Парижа Нугзар посвятил Рассказу о том, что именно предложил ему Велихов. Выслушав шефа, референт и Бахрушин наперебой Начали выдвигать свои варианты дальнейшей стратегии их команды, и каждый из них был вплотную связан с наездом на следователя.
В результате их мозгового штурма копия видео-Кассеты с оргией, где Малютин был главным действующим лицом, покоилась в кейсе Нугзара…
Джанашвили вернулся в Москву в разгар начавшегося в его отсутствие скандала вокруг заграничных счетов президентской Семьи. Скандал в Думе Раздула фракция коммунистов, давно мечтавшая свалить ненавистного им Президента. Глава страны как будто не замечал шумихи, раскручивавшейся вокруг его имени: он, как слон, не обращающий внимания На гавкающую моську, хранил невозмутимое молчание, и, казалось, у него были на то все основания. Его пресс-служба отбивалась от зарубежных и российских газет, что на своих страницах громогласно Трубили о нечистоплотности Семьи, защищала приближенных к Президенту помощников, пыталась доказать, что вся нынешняя война компроматов всего Лишь выдуманная американскими журналистами история, которая призвана скомпрометировать Клинтона и вообще политику демократической партии в отношении России.
Но жару в общий огонь поддавала Генпрокуратура: оттуда постоянно просачивались намеки на то, Что статьи в газетах имеют под собой некую почву.
По отдельным фактам проводилось следствие, шли допросы, очные ставки, изучались предоставленные Генпрокуратуре западными коллегами документы…
Немалое участие в этом принимал Сергей Петрович Малютин, чья персона была в самом центре зарождавшегося политического урагана.
Поразмышляв, Джанашвили понял, что настала пора вступить в бой и ему…
Однажды утром Малютин, как всегда, в девять утра появился в приемной своего кабинета. Помощник, доложив о срочных звонках и поступившей почте, протянул ему небольшой желтый пакет.
— Вот, Сергей Петрович, вчера вечером доставлено офицером фельдъегерской службы из Госдумы. Кажется, это видеокассета, — уточнил он.
Следователь попросил не беспокоить его, взял пакет и, тщательно затворив дверь своего кабинета, вскрыл его, достал кассету и вставил ее в стоящую напротив его рабочего стола видеодвойку. Затем взял в руки пульт управления и, поудобнее усевшись за столом, нажал на пуск…
Первое, что он увидел, была большущая — во весь экран — мужская плоть, которую поглаживали чьи- то тонкие, по всей видимости, женские пальцы.
— Это что еще за порнуха?! — возмутился он.
В нем возник естественный порыв выключить телевизор, но чувство появившейся неизвестно отчего тревоги заставило следователя продолжить просмотр.
Постепенно на экране телевизора крупный план менялся на общий. Сначала Малютин увидел ту, которая с эротическими повизгиваниями забавлялась с возбужденной донельзя мужской плотью. У Малютина мелькнула мысль, что он, кажется, знает эту девицу… А когда увидел того, кого она ублажала, то горячая волна стыда окатила Сергея Петровича с ног до головы: покрывшись потом, он смотрел в телевизор и не узнавал самого себя. Казалось, на экране добротно загримированный актер, играющий роль Малютина. Если бы Сергей Петрович не знал, что это действительно было с ним на самом деле, он ни за что бы не признался себе в том, что этот вконец осатаневший от необузданных ласк двух проституток самец на экране и он — опытный и неподкупный следователь Малютин — один и тот же человек…
Через пять минут вместо ходящих ходуном голых тел появились титры: «ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…»
Утром следующего дня все информационные агентства выдали сенсационное сообщение: «Известный своим принципиальным подходом к ведению громких уголовных дел, возбужденных против ряда высокопоставленных лиц, следователь по особо важным делам при Генпрокуратуре России Сергей Петрович Малютин принял неожиданное решение выйти в отставку. В кругах, близких к Генпрокуратуре, никто не может точно сказать, чем вызвано это решение. Во всяком случае, оно никоим образом не связано с постоянным давлением, оказываемым на Малютина со стороны Семьи — об этом он сам заявил журналистам после принятого им решения…»
Коммунисты в Думе всполошились: скоропалительный уход Малютина со своего поста путал им все карты. Было неизвестно, кто придет на его место и будет ли этот человек столь же принципиален и последователен, как Малютин. Поэтому вокруг отставки руководителя следственной группы закрутился настоящий водоворот.
Ведя свою подковерную борьбу с администрацией Президента и группировкой, стоящей за его спиной — кстати, тем же Велиховым, — думские коммунисты, прикрываясь заботой о народе, на самом деле смыкались, сами того, быть может, и не ведая, с не менее мощной, чем президентская команда, финансово-промышленной группировкой, которая давно хотела оттеснить президентских фаворитов от государственной кормушки.
На беду простых людей, ситуация в стране зашла настолько далеко, что всеми финансами в России распоряжались три-четыре центральные банковские и промышленные группы и несколько региональных, масштабом поменьше. Никто уже точно не мог сказать, по каким правилам действовали эти группы: по официальным или по теневым уложениям, похожим скорее на те, что должны преследоваться Уголовным кодексом…
Немногочисленные честные люди, такие, как Малютин, оказавшись по воле случая в государственных структурах, пытались переломить ситуацию на пользу стране и в интересах бедствующего народа, но силы были явно неравными, и хищники, то и дело загрызая друг друга, по-прежнему оставались у руля.
Нугзар Джанашвили, представляя одну из наиболее преступных финансово-промышленных группировок, с восторгом наблюдал за тем, как развиваются события: в таком бедламе, который возник после решения Малютина покинуть свой пост, можно было спокойно ловить крупную рыбу.
Единственное, что его не устраивало, — в результате ухода Сергея Петровича силу набирали те, кто фактически являлись его конкурентами. Оказалось, что Нугзару тоже невыгоден уход Малютина со своего поста. Ему был нужен свой прирученный имеющимся на него компроматом следователь, а не абстрактный новый человек, подходы к которому еще только предстояло искать…
Нисколько не жалея о том, что, подкинув кассету Малютину, он собственноручно выпустил джинна из бутылки, Нугзар Джанашвили все-таки решил, что надо будет надавить на важных людей. Он поручил своему референту Виктору Мирскому — тот был виртуозом этого дела — дать взятки, кому нужно, и эти люди стали играть за Нугу: делать все, чтобы отговорить Малютина от его решения.
В конце концов давление, оказываемое на Сергея Петровича, принесло свои плоды. Малютин решил, что данная ситуация действительно не самое подходящее время для ухода с работы и только сыграет на руку всякого рода проходимцам и преступникам.
Несмотря на то что ему теперь постоянно приходилось думать о кассете с компроматом на него, Малютин надеялся, что, оставаясь на своем посту, принесет стране больше пользы.
О своей личной судьбе он предпочитал не думать.
«Чему быть — того не миновать. Авось пронесет…» — Сергей Петрович теперь часто повторял эти слова, на другое ему надеяться и не приходилось.
Стремясь отвлечься от чувства стыда и ожидания предстоящего возможного всеобщего позора, Малютин с головой окунулся в работу. Дел было невпроворот: за ту неделю, что длилась история с его так и не случившейся отставкой, на его служебном столе накопилось столько документов, что у Сергея Петровича времени не только что на сон, но и на еду едва-едва хватало. Тщательно продумав план дальнейших действий, он снова ринулся в борьбу с коррупцией, и на этот раз его действия стали более решительными, он перестал оглядываться назад…
V. АМИРАН ПРИВЫКАЕТ К НОВОЙ ЖИЗНИ
Амиран-Мартали, появившись в Москве, не сразу пошел к своему бывшему партнеру Джанику. Да если бы и захотел пойти, то еще не факт, что Варднадзе удалось бы его увидеть; не просто сейчас до Джанашвили было достучаться, большим человеком стал, «государственным», более того, его в это время в России не было, за границей находился, якобы в командировке (а на самом-то деле на недельку решил оторваться, косточки погреть у теплых морей за государственный счет, девчонку смазливую за места жаркие пощупать).;.
Для начала Варднадзе навестил давних корешей — Серегу-Трехпалого и Мишку-Зуба. Они были единственными, кто все еще оставался в той самой группировке, которую когда-то, в начале восьмидесятых годов, создал Амиран-Мартали. Собственно говоря, и единственные, кто сумел выжить после «чисток» Джанашвили. Да и то уцелели они лишь благодаря близости с криминальными лидерами города: Нугзар и рад был бы избавиться и от них, да за свою жизнь побаивался. Потому и держал с ними вооруженный нейтралитет, во-первых, из-за страха, а во-вторых, по возвращении Амирана-Мартали надеялся прикрыть ими все свои грехи. Вот, мол, этих же двоих, самых толковых и верных, оставил у себя…
Серега был бригадиром у пары десятков крутых бойцов, которые давали «крышу» нескольким крупным фирмам на северо-востоке столицы. Ранее бригада эта была под началом Амирана-Мартали, но после его ареста автоматически вошла в круг интересов Джанашвили и фактически работала под его наблюдением.
Трехпалым Сергея прозвали за отсутствие — почти как у Ельцина — двух передних фаланг на правой руке: оттяпал как-то по сильной заводке в лагере, очень уж работать не хотелось. Но отсутствие пальцев жить Сереге не мешало, не работягой же он был, не «мужиком» каким; сколько себя помнил Серега, все время силой своей да злобой промышлял. Тем не менее и дружить умел. Амирана-Мартали Серега уважал не только как дельного пахана, но и как настоящего мужчину. За годы отсидки Амирана-Мартали Серега успел и сам три с лишним года отбарабанить на зоне, где имел авторитет и уважение своих сокамерников…
Вышел Сергей на волю и снова за старое взялся, Нугзар помог. При первом же упоминании об Ами- ране-Мартали Трехпалый почувствовал некую враждебность, исходившую от Джанашвили, да и Мишка-Зуб многое порассказал ему, а потому и задумали они притаиться до времени, запоминая все, чтобы когда- нибудь предъявить полный счет. А Амирана-Мартали Серега-Трехпалый с Мишкой-Зубом помнили и твердо были уверены: придет Амиран — он с ними будет, а не с Нугзаром.
Мишка-Зуб поднялся покруче Сереги-Трехпалого. У него была под началом большая фирма, занимавшаяся производством безалкогольных напитков — газировки, соков, кваса. Это был один из легальных бизнесов, когда-то созданных Нугзаром на «теневые» деньги, доставшиеся ему в наследство от Амирана.
Погоняло свое Михаил заимел, когда в один из ментовских шухеров выбили ему омоновцы передний зуб. Хорошо еще только зубом отделался: некоторым повезло много меньше — кто в реанимации оказался, а кто и вообще на покой в мир иной отошел. Вставил себе Мишка золотую коронку. Протезист попался ему хороший, золото было высшей пробы — зуб при улыбке сиял и был виден издалека. Михаил гордился своей фиксой и даже в самые тяжелые для себя времена коронку уберег.
По всем «понятиям» с возвращением Амирана-Мартали фирма Михаила должна была перейти к нему в полное подчинение.
Мишка-Зуб при встрече так и заявил Амирану:
— Ну что, братан, принимай хозяйство! Дела идут неплохо, народ не жалуется. Ты, Амиранчик, еще мне спасибо скажешь за то, каким я этот бизнес до тебя довел…
— Нет, Мишань, я пока не при делах. Дай осмотреться, к жизни новой прикинуться. А то наворочу с кондачка-то, расхлебывай потом. Ты лучше пока пристрой меня на постой куда-нибудь.
— Да ты что?! У меня жить будешь! А если у меня не понравится, купим квартиру: общак полный, такому человеку, незападло по полной отстегнуть.
Амиран-Мартали согласился на предложение старого дружка пожить первое время у Мишки-Зуба: надо же было, чтобы кто-то ввел его в курс нынешней стремительной и не очень пока понятной для него жизни.
Началась обычная, как это бывает, свистопляска: рестораны, сауны, дружбаны, девчонки… Со знаменитым Амираном-Мартали многие хотели бы посидеть в кабаке, побазарить за жизнь. Так что по ночам Амиран-Мартали колобродил, а днем отсыпался в большущей семикомнатной хате Зуба. После обеда, который — даже если Михаила не было — готовила домработница, сорокалетняя тихая женщина Ирина, доводившаяся дальней родственницей Мишке-Зубу, Амиран-Мартали обычно был предоставлен самому себе. Эти несколько часов его никто не беспокоил, иногда он проводил их в прогулках по местам, когда-то ему дорогим и памятным, по которым он ностальгически скучал в зоне.
С понятным волнением навестил Амиран-Мартали и Малаховку. Казалось, сердце его выскочит из груди, когда пришел он к тому месту, где когда-то стоял дом, где жили его подруга и дочь. Сейчас, спустя десять лет, на этом месте ничего не было — лишь заросшая бурьяном площадка за высоким, уже покосившимся забором.
Амиран-Мартали подошел ближе, медленно опустился на колени, и ему почудился тот особый запах, какой бывает только на пожарищах жилых домов. Подкатил комок к горлу, защипало в носу. Он, человек, который мог спокойно полоснуть себя ножом и, не отдергивая от пламени свечи руку, выдержать до горения собственного мяса, сейчас, стоя на коленях там, где погибли его близкие, горько и беззвучно рыдал, и его плечи судорожно вздрагивали. А его губы что-то быстро шептали. О чем?
Просил Амиран прощения у безвинно загубленных душ, ощущая себя невольным виновником происшедшей трагедии. И поклялся он не только перед Всевышним, но и перед памятью земли, на которой погибли единственные близкие ему люди, отомстить виновным.
— Не увидят они больше восхода солнца, после того как столкнутся со мной лицом к лицу! — тихо, но твердо проговорил он, потом достал небольшой стилет, полоснул себя по левой ладони и капнул кровью на землю. — Клянусь!
Этот стилет подарил ему на прощание Васо Каландадзе. Лезвие стилета было такой особой закалки, что спокойно перерубало садовые ножницы, не оставляя на себе и следа.
Вручая ему подарок, Васо проговорил чуть торжественным голосом:
— Дарагой Амиран-Мартали, вручая тебе этот клинок, хочу, чтобы он защитил тебя, был бы тебе талисманом и в трудный момент пришел к тебе на помощь и сделал тебя счастливым, когда пронзит сердце гнусным трусам, поднявшим руку на твоих близких!..
Амиран походил вокруг, поспрашивал соседей, пытаясь найти хотя бы каких-нибудь свидетелей той давней трагедии. Ему неожиданно быстро улыбнулась удача: у местного пивного ларька он угостил одного синюшного мужичка сигаретой; этот полубомж оказался здешним старожилом и помнил почти всех, кто когда-то здесь жил. Словно чувствуя, что встретил именно того» кого искал, Амиран-Мартали пригласил его «пивка попить». За кружками пенистого бочкового они разговорились. Вспомнил словоохотливый мужичонка и Светлану.
— У нее дочка была очень шустрая. Выскочит из калитки и с прохожими разговаривает. Не по летам была умненькая, любого с первого взгляда раскусить умела. Вот я, сам посуди, ну, что я из себя представляю? Так, отброс, алкаш и все такое. А пичужка эта мне и говорит однажды: «Ты, дядя Коля, хороший, только характера у тебя нет, а потому и не видят тебя…» Я и сам это знаю, но чтобы девчонка четырехлетняя так меня раскупорила, да так, с ходу… Вот и думай, когда человек человеком становится… Я вот тебе и говорю… Да-а-а… — протянул он и покачал головой. — А ты что, мил человек, знал их или родственником приходишься? Что-то я тебя здесь не видал прежде…
Амирану не хотелось вдаваться в подробности, и он постарался уйти от конкретного ответа.
Афанасьев Роман
Никитин Юрий
Конан-Дойль Артур
Каргалов Вадим
Лукин Евгений
Роллинс Джеймс