мистеру Оберштейну,
мог английский дворянин поступить подобным образом, это
решительно не укладывается в моем сознании. Но нам известно все
о вашей переписке и отношениях с Оберштейном. А также и об
обстоятельствах, связанных с убийством Кадогена Уэста. Однако
некоторые подробности мы сможем узнать только от вас. Советую
вам чистосердечным признанием хоть немного облегчить свою вину.
руками. Мы ждали, но он молчал.
сказал Холмс. -- Мы знаем, что у вас были серьезные денежные
затруднения, что вы изготовили слепки с ключей, находившихся у
вашего брата, и вступили в переписку с Оберштейном, который
отвечал на ваши письма в разделе объявлений в "Дейли телеграф".
Мы знаем также, что в тот туманный вечер в понедельник вы
проникли в помещение, где стоял сейф, и Кадоген Уэст вас
выследил, -- очевидно, у него уже были основания подозревать
вас. Он был свидетелем похищения чертежей, но не решился
поднять тревогу, быть может, предполагая, что вы достаете
документы по поручению брата. Забыв про личные дела, Кадоген
Уэст, как истинный патриот, преследовал вас, скрытый туманом,
до самого этого дома. Тут он к вам подошел, и вы, полковник
Уолтер, к государственной измене прибавили еще одно, более
ужасное преступление -- убийство.
несчастный пленник.
произошло до того, как вы положили его труп на крышу вагона.
действительно было именно так, как вы сказали. Я признаюсь. На
мне висел долг -- я запутался, играя на бирже. Деньги нужны
были позарез. Оберштейн предложил мне пять тысяч. Я хотел
спастись от разорения. Но я не убивал, в этом я не повинен.
сказали. Я обнаружил его только у входа в дом. Туман был такой,
что в трех шагах ничего не было видно. Я постучал дважды, и
Оберштейн открыл мне дверь. Молодой человек ворвался в
квартиру, бросился к нам, стал требовать, чтобы мы ему
объяснили, зачем нам понадобились чертежи. Оберштейн всегда
имеет при себе свинцовый кистень -- он ударил им Кадогена Уэста
по голове. Удар оказался смертельным, Уэст умер через пять
минут. Он лежал на полу в холле, и мы совершенно растерялись,
не знали, что делать. И тут Оберштейну пришла в голову мысль
относительно поездов, которые останавливаются под окном на
черном ходу. Но сперва он просмотрел чертежи, отобрал три самых
важных и сказал, что возьмет их.
не окажется на месте, в Вулидже поднимется страшный переполох".
настолько сложны, что я не успею до утра снять с них копии". "В
таком случае, я немедленно увезу чертежи обратно", -- сказал я.
Он немного подумал, потом ответил: "Три я оставлю у себя,
остальные семь засунем в карман этому молодому человеку. Когда
его обнаружат, похищение, конечно, припишут ему". Я не видел
другого выхода и согласился. С полчаса мы ждали, пока под окном
не остановился поезд. Туман скрывал нас, и мы без труда
опустили тело Уэста на крышу вагона. И это все, что произошло и
что мне известно.
ключами, и я думаю, он меня стал подозревать. Я читал это в его
взгляде. Он не мог больше смотреть людям в глаза и...
облегать совесть и, возможно, кару.
Париж, отель "Лувр", в конце концов дойдут до него.
содеянное, -- сказал Шерлок Холмс.
субъекта щадить нечего. Он причина моего падения и гибели.
под мою диктовку. На конверте поставьте данный вам парижский
адрес. Так. Теперь пишите:
детали. Я добыл необходимую копию. Это потребовало много лишних
хлопот и усилий, и я рассчитываю на дополнительное
вознаграждение в пятьсот фунтов. Почте доверять опасно. И я не
приму ничего, кроме золота или ассигнаций. Я мог бы приехать к
Вам за границу, но боюсь навлечь на себя подозрение, если
именно теперь выеду из Англии. Поэтому надеюсь встретиться с
Вами в курительной комнате отеля "Чаринг-Кросс" в субботу в
двенадцать часов дня. Повторяю, я согласен только на английские
ассигнации или золото".
если он не отзовется на такое письмо.
истории, к тем тайным ее анналам, которые часто оказываются
значительно интереснее официальной хроники. Оберштейн,
жаждавший завершить так блестяще начатую и самую крупную свою
аферу, попался в ловушку и был на пятнадцать лет надежно
упрятан за решетку английской тюрьмы. В его чемодане были
найдены бесценные чертежи Брюса-Партингтона, которые он уже
предлагал продать с аукциона во всех военно-морских центрах
Европы.
заключения. А что касается Холмса, он со свежими силами
принялся за свою монографию "Полифонические мотеты Лассуса";
впоследствии она была напечатана для узкого круга читателей, и
специалисты расценили ее как последнее слово науки по данному
вопросу. Несколько недель спустя после описанных событий я
случайно узнал, что мой друг провел день в Виндзорском дворце и
вернулся оттуда с великолепной изумрудной булавкой для
галстука. Когда я спросил, где он ее купил, Холмс ответил, что
это подарок одной очень любезной высокопоставленной особы,
которой ему посчастливилось оказать небольшую услугу. Он ничего
к этому не добавил, но, мне кажется, я угадал августейшее имя и
почти не сомневаюсь в том, что изумрудная булавка всегда будет
напоминать моему другу историю с похищенными чертежами
подводной лодки Брюса-Партингтона.
Маршака.
сочиненной и исполнявшейся знаменитым английским тенором Джоном
Брамом (1774 -- 1836).