засуетился, стал рыться у себя в карманах и наконец вытащил откуда-то
охотничье удостоверение на имя Храпова Аркадия Матвеевича. Контролер
педантично записал все данные об этом человеке, после чего пожелал ему
приятной поездки и направился к следующему пассажиру. Владелец же
удостоверения в бессилии опустился на ближайшее свободное сиденье и
несколько раз прошептал: "Пропал!" По крайней мере, старшему контролеру
послышалось именно это слово, хотя настаивать на нем он все же не
решается.
желание действовать. Настроение его сразу улучшилось, а тон заметно
смягчился.
числится ли за ним что-нибудь...
Щеглова. Теперь, когда стало известно имя человека, подозреваемого в
убийстве профессора Красницкого, он всерьез задумался над тем,
правильный ли путь он выбрал, всецело отталкиваясь лишь от показаний
неизвестного, которым вполне мог оказаться и не Чудаков. Почему
звонивший не назвал себя? Не означает ли это, что звонок -- чистая
уловка, провокация, попытка увести следствие в сторону от истинного
преступника? Ведь вполне возможно, что преступник, совершив свое черное
дело, увидел Храпова на платформе Снегири, когда тот садился в поезд.
Позднее время, ружье за плечами незнакомца и отсутствие свидетелей
могли навести настоящего убийцу на мысль выдать Храпова за преступника.
Что может быть проще! Простой звонок в милицию -- и дело в шляпе.
Милиция идет по ложному следу, а преступник тем временем заметает свои
следы.
убийстве мадам Хрумкиной и похищении у нее ста сорока килограммов
фамильного серебра. Тогда преступник действовал именно по этой схеме:
свалил свое деяние на ни в чем не повинного человека. Но там действовал
знаменитый "мокрушник" Колюня Двоечник -- мастер на неожиданные выдумки
и выдающийся импровизатор. А здесь... Интуиция подсказывала следователю
Щеглову, что здесь дело обстоит иначе. Но как?.. Если даже допустить,
что звонивший утром не солгал, то где гарантии, где доказательства, что
Храпов сел в поезд именно в Снегирях? Он вполне мог войти в вагон не с
улицы, как могло было показаться на первый взгляд, а из соседнего
вагона, через переход. Человек же, внешне на него похожий и таким же
образом экипированный, действительно мог сесть в поезд в Снегирях и в
то же время не иметь к Храпову никакого отношения. А почему бы,
собственно, и нет? Правда, показания старшего контролера, хотя и
косвенно, свидетельствуют, что какая-то вина за Храповым все же
имеется. Что значит это неоднократно повторяемое слово "Пропал!"? Чем
объяснить его волнение, суетливость, даже страх? И если страх, то перед
чем?..
страх, чувство вины -- пусть этим занимаются психологи, ему же нужны
факты, улики, доказательства. А их пока что явно недостаточно. Скорее,
их вообще нет.
дочерью-студенткой; жена его была ответственным научным работником и в
настоящее время пребывала в длительной загранкомандировке на каком-то
симпозиуме. Прежде чем выходить непосредственно на Храпова, Щеглов
решил побеседовать с его дочерью.
университета, состоялась в стенах ее родного учебного заведения, где
она со своими сокурсниками заканчивала последние приготовления к
отъезду в стройотряд. Щеглов беседовал с ней лично и наедине. Узнав,
что с ней желает говорить "товарищ из МУРа", Валентина сильно
перепугалась; это не укрылось от всевидящего ока бывалого следователя.
Из расспросов девушки Щеглов выяснил, что ее отец этой ночью
действительно не ночевал дома, но где он был, с кем и по какому делу,
она не знала. На вопрос, брал ли он с собой ружье, Валентина Храпова,
сильно побледнев, чуть слышно ответила, что да, брал, и вдруг
заплакала. От неожиданности Щеглов растерялся и попытался успокоить
бедную девушку, но у него это получалось как-то неуклюже, неловко. Она
же продолжала всхлипывать, размазывая кулаками с трудом добытую
импортную косметику по раскрасневшимся щекам, и горестно шептала: "Это
все из-за меня! Из-за меня! Это я виновата!.." Следователь проявил
особый интерес к этим ее словам, но большего от девушки добиться не
смог, так как она окончательно расстроилась и ни на какие вопросы
отвечать больше не могла. На том Щеглов ее и оставил.
странный телефонный звонок из того самого отделения милиции, которое
курировало прилегающий к Курскому вокзалу район и, в частности, дом
Храпова. Звонила некая Перемышкина Клавдия Потаповна, пенсионерка,
заявившая, что больше взаперти сидеть не может, что если вдруг какая
шальная пуля и настигнет ее, то все равно скоро помирать, и что милиция
слишком тянет, так как Храпов дома уже более получаса и его давно пора
брать. Звонок этот поверг видавшего виды следователя в немалое
изумление. Какая еще Перемышкина? Какая такая шальная пуля? И причем
здесь Храпов?.. Нет, надо принимать срочные меры! Щеглов решил
действовать на свой страх и риск. Не раз уже ему попадало от начальства
за подобные действия, но следователь Щеглов был неисправим. Он решил
задержать Храпова, несмотря на отсутствие прямых улик, доказывающих его
причастность к убийству профессора Красницкого. Он отлично понимал,
что, возможно, совершает ошибку, задерживая невиновного человека, но
предпочитал впоследствии извиниться перед ним, чем упустить виновного.
Ошибки подобного рода в многолетней практике следователя Щеглова иногда
случались, но он всегда готов был нести ответственность за них -- и
нес, если требовалось.
спокойно выслушал выдвинутое против него обвинение в убийстве и
беспрекословно сдался сотрудникам уголовного розыска. Первый же допрос
задержанного явился истинным триумфом следователя Щеглова. Храпов,
ничего не утаивая, признался в совершенном им преднамеренном убийстве
профессора Красницкого. Он с готовностью рассказал обо всем, что
произошло на станции Снегири минувшей ночью. Свою вину он полностью
признал, однако причины, побудившие его к преступлению, раскрыть
наотрез отказался.
Щеглов сделал очередную попытку докопаться до истины. -- Да, я убил
этого... этого типа, и я готов понести любое наказание, вплоть до
самого строгого. Но причины моего поступка я вам не назову -- это моя
тайна. И давайте больше не будем об этом...
его в кабинете занял небезызвестный нам Максим Чудаков, сыщик-любитель
и страстный почитатель творчества Агаты Кристи.
то первым делом он увидел пару пронизывающих насквозь, глубоко сидящих
глаз. Следователь Щеглов не отрываясь смотрел на вошедшего, время от
времени жадно впиваясь тонкими губами в сырую, чадящую едким коричневым
дымом, сигарету. Ему еще не было пятидесяти, но он с честью мог бы
сказать, что большую часть своей сознательной жизни провел в
беспощадной борьбе с преступным миром. Нелегкая профессия следователя
Московского уголовного розыска отложила неизгладимый отпечаток на весь
его облик: на речь, одежду, поведение, походку, выражение глаз. Он имел
крупную голову с ежиком жестких, коротко стриженных волос, высоким
морщинистым лбом, толстым мясистым носом и массивной нижней челюстью.
Добрая половина его зубов отливала стальным блеском -- результат
неоднократных схваток с бандитами всех мастей. Однако наиболее сильное
впечатление производили его глаза -- маленькие, острые, колючие,
глубоко посаженные, они просвечивали собеседника, словно рентгеном,
вынуждая порой даже матерых преступников "раскалываться" сразу же, на
первом допросе. Именно этими глазами он сейчас ощупывал сидевшую перед
ним щуплую фигуру экспедитора, заставляя последнего ежиться и сжиматься
в комок.
Щеглов пребывал в смятении. Дело в том, что за всю свою трудовую жизнь
он имел дело в основном с тремя категориями людей: преступниками,
свидетелями и потерпевшими. Для каждой из них он выработал вполне
определенный стиль поведения, и практически всегда это приносило
положительные результаты. С преступниками он бывал суров и часто
жесток, их жертв обычно не донимал расспросами и как мог успокаивал,
зато из свидетелей вытрясал все, что мог, но тактично, без грубости.
Этот же тип, будь он неладен, не подпадал ни под одну из
вышеперечисленных категорий. Кто он? Сообщник, свидетель или?.. Нет, на
жертву он не тянет. Скорее свидетель, хотя... кто его знает?.. Этот
словно снег на голову свалившийся экспедитор вызывал у Щеглова, помимо
смятения, еще и неприязнь. Где-то в глубинах подсознания следователь
продолжал диалог с Храповым, пытаясь понять, что же могло толкнуть его
на убийство профессора, а тут приходится возиться с каким-то... После
признания Храпова Щеглов испытывал нетерпение, желание действовать,
поэтому предстоящую беседу с этим типом намеревался провести в рекордно
короткие сроки.