притупилось... Лишь об одном Михаила спросил: может, неудобен,
а дом ветеранов партии, говорят, неплох... Но тут уж Миша без
колебаний возразил: и не думай! Ужас Мишу охватил - любил он
деда, дед частью детства был, а ныне последним родным кусочком
прежней жизни остался, последним...
азербайджанца, сказочно богатого, но в браке продержалась
недолго. Муж-мусульманин воли жене не давал, желал десяток
детей и требовал строгой домашней дисциплины.
беспутной жене квартиру с мебелью, двадцать тысяч как откуп и
спешно бежал к другой, страшненькой, но благонравной, из своего
рода-племени. А Миша устроился переводчиком в "Интурист". С
трудом, за большую по тем его понятиям взятку, одолженную из
сбережений деда. И познакомился Миша с миром возле "Интуриста"
- валютчиками, фарцой и проститутками, среди которых в один
день узрел и свою сестрицу... Узрел, а ничего в душе не
дрогнуло. Закономерно, видимо, так он подумал. А если о
нотациях - просто глупо, на себя посмотри. Засосала Мишу
спекуляция. Быстро, как зыбучий песок золотой. И освоился он в
новой среде легко. Начал с сигарет и со шмоток, затем, обретя
основательные связи, со службы ушел, положил "за зарплату
начальнику" трудо вую книжку, чтобы где-то числиться, и -
ударился в спекуляцию аппаратурой.
иллюзией оказалась безмятежность быстрого обогащения. Караулила
Мишу беда. Сбили его на самом гребне спекулятивной удачи, с
предельной ясностью доказали три крупные сделки, и очутился он
в камере...
конец, выбираться надо любыми способами, любыми... И предложил
тогда Миша гражданам начальникам свои услуги... Многих из
преступного мира он уже знал; знал кто, как, когда, сколько. И
это касалось не только спекулянтов, валютчиков и проституток.
Знал Миша и воров, рэкетиров, жуликов-кооператоров, покупавших
у него электронику и модное тряпье...
не заметил никто его отсутствия... Но вышел теперь иным, далеко
не вольным стрелком. Появился у Миши куратор в лице опера
Евгения Дробызгалова, и стал Миша куратора просвещать по части
секретной уголовной хроники... Гешефты Михаила продолжались уже
с гарантией их полной безопасности, ибо надлежало ему "хранить
лицо"; нажитого никто не отбирал, а Дробызгалов удовлетворялся
блоком "Лаки Страйк", импортной бутылкой или же демонстрацией
ему какой-нибудь пикантной видеопленочки, которую он именовал
"веселыми картинками".
сволочью был Дробызгалов изрядной. Шантажом не брезговал, хотя
подоплека шантажа была примитивненькой: мол, Мишуля, работай
плодотворно, не финти, без утайки чтоб, а то узнают коллеги
твои о тайном лице, скрытом за маской честного спекулянта, и,
Мишуля...
и поразило его, что на обложке было выведено чьей-то ужой
пакостной рукой: "Кличка - Мордашка".
угрюмой обидой.
ответ, убирая папку, оставленную на столе, видимо, по
оплошности, в громоздкий сейф. - Спасибо скажи, что "харей" не
назвали или "мурлом" там каким...
подлежит. Вообще - ничего не видел, ясно?
ваша натура подлая налицо в этом... эпизоде. Правду говорят
наши: самый лучший мент - мертвый.
отметить надо, если и забирали кого-нибудь из Мишиного
окружения, то красиво, наводкой не пахло, осведомителя милиция
не подставляла. Более того, устранялись порой опасные
конкуренты, перебивавшие Мише игру. И росла Мишина клиентура,
росло влияние, рос штат шестерок, работавших на Мишу за свой
процент, а шестерок за самодеятельность Миша тоже тюремным
сроком мог наказать: и за нечестность, и за лень, да и вообще в
зависимости от настроения..
которую он лелеял едва ли не с малолетства, а заработанные
тысячи постепенно теряли смысл. Он поднялся над бытием простых
трудяг, но - как?! Вися на ниточке между готовыми сомкнуться
ножницами, причем ниточка была ниточкой именно что для ножниц,
для него же она представляла собою стальной трос, спеленавший
его намертво.
дарованной тебе неприкосновенностью, не отказывая себе ни в
чем, но Мише мешало прошлое - то прошлое, в котором был
облеченный властью отец, несостоявшееся будущее дипломата, а
там - кто ведает - посла; а из послов с таким-то папой и дедом
еще выше...
он ей, его семьи эта песенка была, да вот выше - не вышло. К
потолку привесили. А песенку спетую осмеяли и забвению предали,
как пережиток известной эпохи.
съехать и теперь по надежному каналу, через одного из фирмачей,
клиента Марины, перебрасывал Мише письма, призывая к
контрабандным операциям и выражая готовность к любому
совместному предприятию. Миша писал другу ответные депеши,
однако свойства общего, ибо почвы для кооперации не видел.
а потому остался Михаил хранителем его дензнаков, нескольких
бриллиантов и дачи в Малаховке, за писанной на чужое имя.
слукавить с милицейскими, выскользнуть из тисков, попросив
сестру Марину свести его с невестой какой-нибудь заморской, и
вроде нашлась шведка одна разбитная, и брала шведка за
фиктивный брак всего то пять тысяч в "гринах", но - пронюхали.
Незамедлительно заявился Дробызгалов, сказав:
Мордаха. С ножом в спине ходишь. И всадят нож по рукоять.
Устроится легко, понял? И тот киллер, кто всадит перо в стукача
с превеликим своим блатным удовольствием, тут же, родной, на
вышак и отправится. Все согласовано будет, рассчитано. Так
что...
Глядишь, и любовь бы получилась потом большая и искренняя...
А?..
же, деда на кого оставить? Он же из запчастей состоит...
откладывается.
там сразу в рантье... А шведок еще найдем. Правда, цены могут
вырасти...
соратник по промыслу, Гена, живущий в соседнем доме. Гена
курировал "Березки", перекупая аппаратуру у ломщиков и кидал.
сапожках китайского производства с вывернутыми на мыски
рифлеными подошвами, в лыжной шапочке... Гена привез видеодеки.
заговорил он с порога. - Больше не смог. "Ломота" в грусти,
перехватить у нее нечего, весь товар люберецкие по дешевке
отбирают, рэкет - черный!
владельцев чековых книжек аппаратуру и, естественно, надувавшие
своих клиентов при расчете, жестко контролировались бандитами,
обязавшими продавать товар им и только им по самой низшей
рыночной цене. Утаить что-либо от вездесущих рэкетиров было
практически невозможно, мошенники, скрежеща зубами от бессилия,
Нортон Андрэ
Флинт Эрик
Маркелов Олег
Суворов Виктор
Роллинс Джеймс
Каменистый Артем