Чтение 8–й страницы книги ~Утро

путешествие, деньги мне тоже будут необходимы.

Да, если будет возможность. Если...

- Вы до сего времени не дали мне свой паспорт, - напомнила Мод.

- Хорошо, возьмите, - говорю я, отдавая ей паспорт. - Но имейте в
виду, что я остался без документов.

Быстрый взгляд больших карих глаз и почти лирический вопрос:

- Скажите, Альбер: неужели нам нельзя работать, доверяя друг другу
немного больше?

- Дорогая моя, доверие достигается не словами, а делами. Вы мне
никогда ничего не говорите. Я и сейчас не знаю, куда это мы полетели,
какой пожар будем тушить.

Мы и правда летим. Летим в зеленом "мерседесе" автострадой.

По дороге из ресторана в гостиницу Мод дважды забегала в телефонные
кабины и разговаривала с неизвестными лицами, а потом, после обычного
послеобеденного отдыха, пришла ко мне сказать, что я могу убрать свою
пижаму в чемодан: счет оплачен и мы отправляемся.

- О каком пожаре вы говорите, Альбер? - бросает дама, вперив глаза в
ленту шоссе, что стелется перед нами. - Кажется, разговор с Франком плохо
подействовал на вас. Терпеть не могу таких спокойных истериков, которые
только и думают о возможных катастрофах и агониях.

- А я не люблю собеседников, которые никогда не отвечают на вопросы.
Вы слышите? Я спросил: куда мы летим?

- К цели, Альбер. Прямо к цели. Иногда сроки и методы меняются, а
цель остается.

- Скажите мне хотя бы название населенного пункта. Конечно, если мы
едем в населенный пункт.

- Он не очень населенный, находится совсем близко и называется Идар,
если это вам о чем-то говорит.

Название "Идар" мне ни о чем не говорит, но вопрос расстояния очень
важен.

Съезжаем с автострады на асфальтовую дорогу в лес. Мод молчит,
занятая машиной. Потом бросает, будто между прочим:

- Когда-то в воскресной школе нам читали Евангелие, где сказано: если
у тебя две рубашки, отдай одну своему ближнему. Это, конечно, глупость...

- Почему же глупость, если так написано в Евангелии?

- Эту историю про две рубашки мы слышали уже две тысячи лет, но я еще
не слыхала, чтоб кто-то подарил кому-то свою вторую рубашку. Людям надо
говорить лишь то, что они могут воспринять. Например: не зарься на большее
количество рубашек, чем тебе потребно.

- Вам лично сколько их необходимо?

- Как раз столько, сколько имею. Маленький автомобиль - не такой, как
этот, в котором мы сейчас едем, и уютная квартира - вот и все мои
потребности.

- Но женщина с вашим интеллектом, не говоря уже про внешность, могла
бы достигнуть значительно большего.

- Именно жажда "большего" и приводит ко всяким катастрофам. Одни
катастрофы есть результат любовных неудач, другие, так сказать, деловых.
Иллюзия семейного счастья и нестерпимая жажда наживы... Первое толкает вас
к браку, а второе - в тюрьму.

Уже темнеет, фары автомобиля выхватывают придорожную табличку: "Идар
- Оберштайн - 35 км". А отсюда до Висбадена приблизительно еще столько же.
Да и эта дорога с крутыми поворотами - это вам не прямая автострада. Не
говоря уже о том, что я без автомашины. В данный момент все это занимает
меня "значительно больше, чем вопрос брака или жадности.

У дамы, наверное, тоже свои проблемы, которые надо обдумать, поэтому
в "мерседесе" царит молчание.

Вокруг уже давно наступила темнота, когда перед нами блеснула
табличка: "Идар - Оберштайн. Индустриальный район". Приехали, говорю сам
себе, но, оказывается, я ошибся. От индустриального района до города еще
ехать и ехать. "Мерседес" сворачивает с шоссе направо, на крутую узкую
дорогу. Не знаю, сколько и куда мы поднимаемся, но, наверное, теперь
двигаемся в противоположном направлении, ибо после очередного поворота
вижу город уже где-то далеко внизу под нами. Еще одни поворот, машина
проезжает под какими-то кустами и останавливается перед небольшим
строением, спрятанным среди деревьев.

Строение имеет вид нежилой, по крайней мере пока Мод не нажимает на
кнопку звонка. Слышен легкий шум, скрип задвижки, и на пороге домика
появляется... Сеймур.

- Заходите.

Закрыв за нами, хозяин щелкает выключателями. Тесный, неприветливый
коридор освещает голая лампочка. Сеймур ведет нас в какую-то комнату,
немного пристойней на вид. Кушетка и кресла обиты серым, уже немного
вытертым бархатом. На окнах такие же бархатные занавески. В помещении
стоит крепкий табачный дух. Старомодная люстра освещает комнату.

Эта дама, кажется, понимает все без слов. Достаточно одного взгляда
Сеймура, и она уже достает из шкафа виски, бутылку воды и стаканы. Сделав
это, оставляет комнату.

- Сколько? - спрашивает хозяин, готовясь налить мне.

- Сколько необходимо для разговора.

- Для разговора достаточно и двух граммов, а может, не хватит и двух
бутылок. Все зависит от вас, Майкл.

- Если от меня, то два грамма.

Он наливает по четверти стакана нам обоим: потом добавляет себе
содовой, выпивает и закуривает сигарету. Я машинально делаю то же самое.
Курю и жду.

Сеймур стоит у стены, оклеенной полинявшими серебристыми обоями,
держа в одной руке стакан, а в другой - сигарету. Высокая фигура в
безупречном сером костюме бросает темную тень на обои. При свете лампы
лицо его кажется зеленоватым и уставшим. Американец по старой привычке
прикусывает сигарету и щурится от дыма.

- Вам не везет, Майкл, - говорит он наконец.

- Я это понял еще тогда, когда встретил вас.

- Ничего вы не поняли. Встреча со мной была для вас последним
счастливым шансом. Ибо, если бы вы встретили не меня, а Эванса, Уорнера,
Бентона или кого-то другого из их шайки, ваша судьба сложилась бы совсем
иначе.

Я молчу, поэтому Сеймур повторяет:

- Эванс, Уорнер, Бентон... Вы их помните, не так ли?

Еще бы не помнить!

- А зачем мне их встречать? Я давно сменил среду, Уильям, и давно уже
работаю в торговле.

- Знаю, знаю. Вы и раньше работали в торговле, что лишь помогало вам
в другой работе. Но допустим, что вы и правда работаете в торговле и что
вы даже настоящий бельгиец. Это будет неудобно для нас обоих. Даже если вы
эскимос, у вас есть прошлое, и некоторые люди не склонны прощать его.
Например, мистер Томас. Надеюсь, вы не забыли Томаса?

Фамилия подброшена будто между прочим, но я знаю, что это не так.

- Вы ничего не говорите про Томаса, - настаивает американец.

- Я не знаю Томаса. И он не знает меня. Думаю, именно это вы и хотели
услышать.

- Даже не имеете представления, кто он такой и как выглядит... -
подсказывает мне Сеймур.

- Откровенно говоря, я не такой уж незнайка. Но узнал о нем по
фотографии и письменным справкам.

- А не допускаете ли вы, что и Томас знает вас по фотографии и
письменным справкам?

- Я уверен, что Томас вообще не подозревает о моем существовании.

Сеймур отпивает немного из рюмки, бросает на меня ледяной взгляд и
замечает:

- В таком случае, может, повезет и вам. Ведь не может без конца идти
плохая карта.

- Если бы мне везло, я бы встретил человека, который выполняет свои
обещания. Вы сказали "несколько дней"...

- По моему плану именно так и должно было быть. Но вы же знаете,
иногда планы... Тот тип оказался чрезвычайно подозрительным.

- Какой тип?

- Да, чрезвычайно подозрительный, - повторяет американец, словно не
услышав моего вопроса.

- Я понимаю ваше положение, - киваю я. - Но что вам надо от меня?

- Очень сожалею, Майкл, но мне надо довести игру до конца... А вы -
мой главный козырь.

- Эта карточная терминология мне ни о чем не говорит, - говорю я,
загасив окурок в тарелке, которая служит пепельницей. - Хотите, чтоб я с
вами сотрудничал, и ничегошеньки мне не говорите о сути дела.

- Я делал это в ваших же интересах. Зачем вам знать то, что вас не
интересует. Но теперь обстоятельства изменились, поэтому возникла
необходимость ознакомить вас с некоторыми деталями...

- Думаю, что речь идет о деталях, которые не имеют никакого значения,
если вы решили доверить их мне.

- Не обещаю, что обязательно раскрою вам все свои карты, но,
повторяю, познакомлю вас с теми, которые примут участие в игре, - уточняет
Сеймур.

- Это ваше дело, - пожимаю плечами. - Но если я плохо информирован,
неудивительно, если я плохо буду выполнять свою роль.

Американец измеряет меня быстрым, острым взглядом, выплевывает на пол
окурок, затаптывает его ногой и закуривает новую сигарету.

- Успех дела требует, чтоб мы играли честно. Что вы скажете на это?

- Пока ничего. Если откровенно, то я удивляюсь, как это мы с вами -