поверил. Но куда и к кому она приведет, он еще не мог знать...
нарисованными карандашом бровями, считает меня подозрительной личностью.
Дважды я заставал ее копающейся в моей тумбочке, в которой, кроме
дорожного несессера, подаренного мне Василием Романовичем, да нескольких
квадратиков оставшегося после ужинов печенья, ничего нет. По словам
Кирилла Самсоновича, с которым Зоя как-то поделилась своими мыслями, она
подозревает, что я - либо скрывающийся от уплаты алиментов многоженец,
либо бежавший из-под следствия мошенник. Но в любом случае убеждена, что я
- симулянт. В какой-то мере ее можно понять: рассуждаю я здраво, моя
нынешняя память не страдает изъянами, веду себя спокойно, без особой нужды
не беспокою медперсонал. А вот тем не менее... Ко всему, ее, видимо,
настораживают частые визиты опекающего меня со стороны официальных властей
майора милиции Валентина Георгиевича Ляшенко, с которым у меня
установились хорошие отношения. Валентин Георгиевич - умница,
наблюдательный человек. Он обратил внимание на подозрительность Зои и, как
я догадываюсь, объяснился с ней по этому поводу. Но это ничего не
изменило, за исключением того, что теперь Зоя считает меня еще и ябедой.
Не возьму в толк, почему она невзлюбила меня - ничего плохого я ей не
сделал...
проторчал в боксах, помогая водителям в ремонте автомобилей - оказывается,
я неплохо разбираюсь в этом. Познакомился с милейшим человеком -
заведующим гаражом Николаем Федосеевичем. Понаблюдав за моими усилиями по
подгонке клапанов старого уазовского двигателя, Николай Федосеевич сказал,
что у меня, как минимум, третий слесарный разряд, и тут же предложил, коли
у меня нет других планов, после выписки из больницы поработать в гараже. Я
согласился - сколько себя помню, меня всегда тянуло к автомобилям.
вспоминаю из школьного курса то, о чем нормальный взрослый человек вправе
не помнить, а вместе с тем не узнаю иные предметы, вещи, которые известны
даже детям. Незадолго до Лилечкиного отпуска, мы гуляли по парку. Ее
заинтересовал растущий на газоне папоротник. Неожиданно для себя я
прочитал ей целую лекцию о папоротниках и их распространении в мезозойскую
эру. Лилечка была потрясена моей эрудицией и тут же предложила игру на
узнавание деревьев, птиц - благо в парке имеется достаточное разнообразие
тех и других. К ее удовольствию, я узнал акацию, лиственницу, орех,
плакучую иву, а из птиц - ласточку, синицу. Но вместе с тем не смог
отличить сосну от ели, не узнал в вороне ворону, удивился красногрудому
снегирю...
представление, школьные годы примерно до восьмого класса, книги, которые
прочитал тогда. Правда, не все: случается прочитать чуть ли не до конца ту
или иную приглянувшуюся мне книжку и лишь затем начинаю осознавать, что
уже читал ее когда-то. С именами собственными и того хуже - до сих пор не
могу вспомнить свою настоящую фамилию... На левом плече и предплечье у
меня шрам, расходящийся у локтевого сгиба. Шрам неглубок и едва заметен.
Судя по всему, я был ранен много лет назад. Один из врачей высказал
предположение, что рану мне нанесли в драке, и, видимо, ножом. Но я что-то
не помню такого.
вместе со своим прошлым ты позабыл свои обиды, промахи, неудачи. Тебя не
тяготит груз постылых связей, перегоревших чувств, неоплаченных долгов...
равнозначны - это я уже знаю наверняка. Можно позабыть, где и кем ты
работал, но если твои руки обучены ремеслу, они не забудут его. Вчера в
гараже я разобрал задний мост ЗИЛа, хотя поначалу не мог сообразить, с
чего начать. А вот руки сообразили сами. А сегодня утром, едва проснулся,
казалось бы ни с того ни с сего вспомнил ремонтные мастерские большого
автохозяйства, себя - подростка-пэтэушника в перепачканном машинным маслом
комбинезоне, горбоносого мастера Савельича, который за что-то отчитывал
меня. Воспоминание было ярким, но отрывочным, как на рекламном киноролике.
Попытка прокрутить ленту памяти дальше ни к чему не привела, если не
считать разболевшейся головы.
само собой.
он не верит в возможность моего полного выздоровления. Сомневается и в
том, что я был слесарем.
интеллигента. Если вы работали слесарем, то недолго. Потом, очевидно,
где-то учились, приобрели другую профессию, с которой была связана ваша
дальнейшая жизнь. Когда вам снова придет охота будить память, постарайтесь
припомнить что-нибудь из этого периода.
моих нынешних возможностей. Однако я, сегодняшний, уже не тот парнишка, и
Василий Романович прав: что-то, несомненно, было приобретено, а что-то
утрачено за эти канувшие в забвение годы.
это время ты не стал, иначе бы милиция уже вычислила твою первую фамилию.
И о своей интеллигентной профессии не горюй: то не профессия, если ее
одним ударом вышибить смогли; благодари Бога и больничного завгара за то,
что они рабочую профессию тебе не дали позабыть. С ней ты всегда на кусок
хлеба с маслом и кружку пива заработаешь, да еще на отпуск сможешь
отложить. А там время покажет...
костюм и туфли. Вернее, сказать, эти вещи мне купили, потому что в
универмаг со мной поехали завгар Николай Федосеевич и его жена. Николай
Федосеевич выбрал фасон, его жена цвет, я при этом только присутствовал.
Но я не в претензии к консультантам: костюм словно сшит на меня и цвет
нравится. И хотя я надевал его всего дважды, когда купил и на следующий
день, когда фотографировался, меня уже тешит сознание, что отныне я в
любой момент могу сбросить порядком осточертевшую больничную пижаму и
облачиться в свой костюм и подаренную Николаем Федосеевичем кремовую
рубашку. Хотя, к сожалению, перспектива выписки из больницы еще весьма
неопределенна - что-то не устраивает врачей в моей психике.
признался, что мое необычное положение поставило в тупик людей, ведающих
выдачей паспортов - они не знают, как удостоверить мою личность. Скорее
всего, мне выдадут временное удостоверение.
колышет. А вот просьба Валентина Георгиевича дать согласие на показ моей
фотографии по телевидению, смутила меня. Сколько помню себя, в
знаменитости меня не тянуло, а тут еще такие обстоятельства. Но он
уговорил.
утверждает, что на фотографии у меня самодовольный и глуповатый вид.
Больные из соседних палат при моем появлении теперь как-то разом умолкают,
многозначительно переглядываются. Василий Романович стал по-особому вежлив
со мной. И только Кирилл Самсонович делает вид, будто ничего из ряда вон
выходящего не произошло. Даже пошутил, что на фотографии я похож на
молодого ученого, успешно защитившего диссертацию. Но мне кажется, что у
человека, только что защитившего диссертацию, еще нет оснований для
самодовольства - а вдруг ВАК не утвердит?
этой передачи. Правда, Валентин Георгиевич заверил, что никаких эксцессов,
подобных тому, что привел меня в больницу, не будет, поскольку приняты
соответствующие меры. Однако не это волнует меня - меньше всего я думаю о
том, что на меня могут снова напасть, ведь я никому не мешаю в настоящее
время. Дело в другом, Валентин Георгиевич предупредил, что теперь возможны
визиты в больницу моих бывших знакомых, и я должен быть готов к ним. А я
не особенно жажду этих встреч, вдобавок мною теперь владеет беспокойство,
которое не могут ничем объяснить. Очевидно, что неопределенность, а тем
более ожидание неопределенного, не лучшим образом сказывается на нервах. А
сегодня утром произошел случай, который и вовсе выбил меня из колеи. Сразу
после завтрака в палату заглянула Зоя. Окинув меня, как обычно,
подозрительным взглядом, она сказала, что минут пять назад в больничном
парке ее остановил какой-то толстяк в солнцезащитных очках и стал
расспрашивать обо мне, называя меня по имени. Я опрометью бросился в парк,
оттолкнув пытавшегося удержать меня Кирилла Самсоновича, но никакого
толстяка не нашел. Очевидно, Зоя что-то напутала. Тем не менее позвонил
Валентину Георгиевичу и рассказал о толстяке. Валентин Георгиевич
постарался успокоить меня, согласившись с тем, что Зоя, скорее всего,
ошиблась..."
действительно появился в тот день в больничном парке между десятью и
десятью с половиной часами утра. Судя по тому, что первоначально он
Корнев Павел
Курылев Олег
Лондон Джек
Володихин Дмитрий
Белов Вольф
Ильин Андрей