Чтение 8–й страницы книги ~Подайте мне Джоконду~

- В чем дело?

Остальные деликатно молчат.

- Я по поводу ваших жильцов в Серве,- поясняю я.

- А, вот оно что,- облегченно вздыхает дырка. Чувствую, что напряжение
несколько разрядилось. Он явно боялся, что я налоговый инспектор или
контролер молока. Но поскольку я ни тот ни другой и не покушаюсь ни на его
деньги, ни на его покой, Жюль Равейен обретает обычное благодушие. Я обращаю
внимание на то, какой у него потешный кончик носа: идеально круглый,
ярко-красный, он деликатно расположился на пышных усах, как драгоценность на
бархатной подушечке.

Двое его сотрапезников - огромные парни в майках и фуражках. Количеством
экспрессии их физиономии напоминают пятьдесят граммов сцеженного творога.

- Вы их друг?- интересуется хозяин.

Вводить его в заблуждение не имеет смысла. После вопросов, которые я
собираюсь задать, самый отъявленный тупица сообразит, что я не питаю к
девице в синем дружеских чувств.

- Нет, господин Равейен, я не их друг. Я вообще никому не друг, и уж тем
более - убийце. Усы встают дыбом.

- Что это значит?- вопрошает он.

Демонстрирую ему свое удостоверение. Он смотрит на него, как невежда на
картину Пикассо, размышляя, правильно ли она повешена.

Я развлекаюсь, представляя себе эту старую рухлядь, скорчившуюся на
ночном горшке.

- По... по...- бормочет он.

- Полиция,- любезно помогаю я ему прочесть столь знакомое и столь
неприятное слово.

Детины затаили дыхание. Молчание воцарилось такое, что можно услышать,
как бьется сердце ростовщика.

- Господин Равейен,- продолжаю я,- вы дали приют преступникам. Женщина,
во всяком случае,- убийца. Она застрелила своего компаньона. Если вы никогда
не видели трупа, прогуляйтесь в Серв. Можете там полюбоваться на довольно
необычное чучело.- И, не давая ему времени перевести дыхание, перехожу к
делу:- А теперь быстро: при каких обстоятельствах вы сдали дом этим людям?

Быстро не получилось. Новость основательно перетряхнула ему мозги, и мне
приходится повторить вопрос.

- Но,- заикается господин Жюль,- это они приехали сюда, чтобы нанять...
чтобы снять...

- Откуда они узнали, что у вас есть подходящий дом?

- Я дал объявление в мэрии... там есть специальная таблица... они его
увидели и приехали.

- Ладно. Какое имя они назвали?

- Черт возьми...- морщит он лоб.- Уже не помню...- Потом, повернувшись к
двум другим, спрашивает на местном диалекте:- Как их там звали-то?

- Виней,- вспоминает тот, что помельче. Записываю, не сомневаясь, что имя
фальшивое.

- Откуда, по их словам, они приехали?

- Из Лиона.

Я размышляю. Как ни странно, это вполне может оказаться правдой. Они бы
не решились солгать из-за номера машины. Хоть крестьяне и не особо
разбираются в таких вопросах, риск все же слишком велик, чтобы быть
оправданным.

- Как выглядела женщина?

Жюль дает описание, вполне совпадающее с тем, что у меня есть. Не забывая
ни любви к синему, ни кольца с большим камнем.

- Кроме этого, вы ничего не заметили? Может быть, какой-нибудь акцент?

- Нет, ничего похожего.

- На какой срок они сняли дом?

- На два месяца.

- У них была собака?

- Да, но, приезжая сюда, они ее оставляли в машине. Даже привязывали,
чтобы не выскочила.

Подумать только, даже привязывали! Впрочем, ничего удивительного: собака,
надрессированная бегать за грузовиками, не приспособлена к деревенским
улицам. Вот и весь секрет. А потом, однажды ночью, она удрала, выскочила на
шоссе - ее и задавили. Правда, именно в ту ночь на ней был ошейник со
взрывчаткой...

- Хорошо,- великодушно заканчиваю я,- если вспом-ните что-нибудь еще,
сообщите жандармам. Они появятся сразу, как только вы им дадите знать насчет
трупа.

- Да, господин комиссар,- покорно соглашается Жюль

Равейен. Вид у него все еще обалделый, но заметно, что ему сильно
полегчало, как только он убедился, что я его ни в чем не обвиняю. Это же
надо вообразить, труп в огороде! Он уже видел себя в кутузке, усач.

Оставляю троицу в приятной компании с куском сала - у них есть еще
немного времени, чтобы его переварить,- и тихо еду в направлении шоссе. Не
гоню, поскольку есть о чем поразмыслить. Согласитесь, дело слегка
подзапуталось и даже обрело некоторую таинственность.

Когда я проезжаю мимо маленького домика, на котором написано:
"Почта-телеграф-телефон", в голову приходит любопытная мыслишка.
Останавливаюсь и захожу.

Это совсем маленькое почтовое отделение. В каморке, пропахшей старыми
афишами, я вижу единственную служащую. Мышка, одетая не хуже вашей кузины,
по уши углубилась в душещипательный роман в яркой обложке. Я по нечаянности
успел ознакомиться с этим образчиком высокой литературы и понимаю, что
розовеет и вся трепещет она от волнений по поводу парня, который мечтает о
невесте своего лучшего друга и, чтобы развеяться, вербуется на пять лет в
Конго. Если бы у нее было время добраться до последней страницы, она бы
узнала, что все устроилось. Друг погиб в автокатастрофе, а его курочка со
счастливыми всхлипами бросилась вить гнездышко в объятиях следующего
возлюбленного. Увы, она не успевает дойти до конца столь чудесной и
правдивой истории, поскольку некий Сан-Антонио стремительно врывается в ее
жизненную орбиту.

Она поднимает на меня очи, столь томные, будто это тот красавчик из
романа забрел к ней купить почтовую марку.

- Что вам угодно?- лепечет она.

Я протягиваю ей полицейское удостоверение.

- Поскольку не в конверте - двенадцать франков,- сдержанно роняет
красотка.

Я хохочу. Забавно, надо будет рассказать друзьям. Она открывает свои
фонари пошире и наконец-то знакомится с текстом. Впрочем, лишь для того,
чтобы перескочить из одного грошового романа в другой - не нужно быть
телепатом, чтобы почувствовать, как он возникает в пустой головенке этой
дурехи.

- Чем могу служить?- шепчет она, опуская очи долу.

- Вы обслуживаете округ Фур?

- Да, господин комиссар.

- Не получали ли вы какую-нибудь корреспонденцию для неких Винеев - они
поселились недавно недалеко от Фура, на холме Серв?

- Нет,- поразмыслив, трясет она головой.

- Это имя вам ничего не говорит?

- Говорит.

Я подпрыгиваю.

- Откуда вы их знаете? Вы же утверждаете, что никакой корреспонденции для
них не было.

- На их адрес - нет. Но мадам Виней чуть не каждый день заходила, чтобы
узнать, нет ли для нее чего-нибудь до востребования.

- Ага. И ничего не было?

- Почему не было? Была одна телеграмма.

- Телеграмма?- самым нежным голосом мурлычу я.

- Да.

- А вы, случаем, не запомнили имя отправителя?

- Смутно. А вот текст помню. "Пройдет восьмого, около двадцати двух.
Грузовик МАК с белым крестом".

- Браво!- восхищаюсь я.- Похоже, с памятью у вас все в порядке, а?

Она снова розовеет.

- Текст необычный, вот я и запомнила. А подписи не помню. Какое-то
потешное имя....

На меня текст производит впечатление. Именно восьмого произошла моя
историческая встреча с покойной Фифи. А в телеграмме речь шла о грузовике.
Вам все ясно или надо еще малость разжевать?

- Если я когда-нибудь стану министром связи - продвижение по службе вам
гарантировано,- сообщаю я маленькой почтарке. Киваю в подтверждение своих
слов, и мой зрительный перископ погружается в глубины ее корсажа. Поскольку
именно в этот момент она наклоняется вперед, передо мной открывается
зрелище, способное возбудить нескромные мечты даже у несгораемого шкафа.

Однако дело есть дело.

- Раз уж я сюда забрел,- говорю я,- не могли бы вы соединить меня с
Парижем?

Она уверяет, что для нее это несказанное удовольствие, и спрашивает
номер. Получает его, и через пять минут я слышу в трубке "алло",
произнесенное шефом с такой экспрессией, что у меня аж в ухе зачесалось.

- Это Сан-Антонио.

- Прекрасно,- хрипит Старик.- Есть новости?

- В каком-то смысле. Но пока многовато неясностей. Ночью восьмого числа
грузовик МАК прошел по шоссе Лион - Гренобль. Должно быть, вез что-то
важное, поскольку именно его хотели взорвать. Думаю, вы были правы насчет
собаки-бомбы. Неплохо было бы порасспросить военное начальство Лиона и
Гренобля, не провозили ли они той ночью какой-нибудь особый груз? Полицию
тоже. Вам, сверху, это провернуть удобнее, чем мне.

- Куда сообщить результаты?- бурчит шеф. Секунду колеблюсь, потом решаю,