ситуации в империи. Эсеры провозгласили, что на время работы Государственной
думы они террор прекращают. Вы верите в это?"
ответил: "Вам террор поболее, чем им, нужен, Петр Аркадьевич. Чего стоит
хирург без скальпеля?"
простился сухо, сдержанным кивком.
ощутил жуткий, холодящий душу ужас: - "Кого решил себе в союзники брать?! На
что замахнулся, вошь?! Пусть себе газеты пишут про свободу и гласность, а ты
- таись!"
осведомившись, нет ли каких новостей: "Петр Аркадьевич готов вас принять".
пригласил на чашку чая, представил жене Ольге Борисовне; Герасимов ликовал,
пронесло; взял наживу Петр Аркадьевич, иначе б дражайшей не отрекомендовал
как "Верного стража империи"; пойдет дело, только б наладить пару
подконтрольных террористических актов, получить законное право на ответный
террор правительства, вот тебе и пост товарища министра внутренних дел,
внеочередной крест и генеральские погоны!
Столыпин спокойно выслушал полковника и вопросительно посмотрел на Ольгу
Борисовну, теперь они довольно часто беседовали втроем - высшее проявление
доверия к сослуживцу.
церемонию, - сказала Ольга Борисовна, скрывая испуг.
поставить такую охрану, что бомбисты ничего не сделают.
ездить туда.
Герасимову, поинтересовался:
практически всех моих филеров.
премьер решил не ехать (Ольга Борисовна ликующе сообщила утром, что смогла
отговорить мужа).
норовите представить в сферах? Не выйдет, полковник! Как-никак, а я свиты
его величества генерал-майор, мне ли страшиться бомбистов?!
предупредить об опасности...
передачи проведем в моем кабинете на следующей неделе. Политическую охрану
беру себе.
Владимир Федорович!
с адъютантом принца Ольденбургского ротмистром Линком: "Хотя здание
блокировано, но каждый, кого увидите с револьвером в руке, - ваш! Стреляйте
без колебаний, это бомбист. Но его высочеству ничего не говорите, не надо
его нервировать попусту"
института, ротмистр Линк всадил две пули в затылок бомбиста - концы в воду!
шутить опасно, мы окусываться умеем, Владимир Федорович!
градоначальнику никто не заикался более; Столыпин повелел на террор ответить
террором. Акция была оправданной, эсеры не сдержали своего слова, отмщение
будет безжалостным, око за око, зуб за зуб!
газете научился скорописи, чуть ли не стенографии, ни одну фразу, которая
казалась ему существенной, не пропускал.
торопясь, отчет о реакции собравшихся (в случае, если она будет такой, как
предполагалась) доложит Столыпину сегодня же.
понял, что его задумка удалась, гордые дракой, веселые, окруженные толпой
репортеров, бывшие члены Думы шли к выходу, как триумфаторы; вполне
демократичный спектакль, Столыпин будет доволен, о нынешнем положении в
стране речи не было, а именно этого и опасался Петр Аркадьевич что ж,
победа!
кажутся знакомыми, явно нерусский, значит, поэтому и не сидел в закутке, а
устроился здесь, среди слушателей, добрую половину которых составляла
агентура охранки, "положительно, я видел его, только не могу взять в толк,
фотографическое ли изображение или же встречались в свете"), Герасимов
медленно поднялся со скамьи. Чуть прихрамывая (конспирация, на хромого не
подумают, что шеф охраны), двинулся следом за подсудимыми, которым загодя
дали понять, что никому из них не грозит арест: джентльменский уговор можно
и не скреплять актом подписания, народ у нас извилистый, все между строк
читает, там же ищет надежду, ненависть, любовь и страх...
дружок, будь у меня через два часа, не раньше.
вышел на Литейный и остановил мальчишку, который размахивал над головой
пачкой газет, выкрикивая:
отступников! Читайте "Волгу" и "Россию"! Самая честная информация, истинно
национальный голос.
Дзержинский.
морозном ветру пальцы. - Берите, дяденька, у меня сил нету рукой шевелить...
перчатки, надел мальчишке на руки:
возле окна (после первой ссылки норовил устраиваться так, чтобы обзор был
надежней, тогда же понял, как важно пробиться поближе к свету в тюремной
теплушке, особенно когда открывается кровохарканье, не мог забыть, как
студент. Ежи Словацкий, боевик Пилсудского, как-то сказал "Милый Юзеф,
учитесь мудрости у собак: они ложатся именно там и так именно, как более
всего угодно их организму, животные осознают себя с рожденья, мы - только
перед смертью").
абзацах, которые можно использовать в развернутых корреспонденциях.
ставить пока еще не решался), Герасимов загодя знал, что на вечернее
заседание суда вполне можно и задержаться идет задуманный им и
прорепетированный заранее спектакль, пусть говорильня продолжается - подарок
прессе после безжалостного военного суда над социал-демократами второй Думы,
распущенной полгода назад, дали голубоньке поработать только семь месяцев,
пока Столыпин готовил новый выборный закон от тысячи дворян - один выборщик;
от ста двадцати пяти тысяч рабочих - тоже один, тут уж левый элемент не
пролезет, дудки-с, пришла пора сформировать Думу, угодную правительству, а
не наоборот. Ан не вышло! Герасимов точно, в самых мелких подробностях
помнил свою операцию по разгону второй Думы, которая оказалась еще более
левой, чем первая, за счет ленинцев, плехановцев и трудовиков; Столыпин даже
горестно усмехнулся: "А может, воистину Александр Васильевич, от добра добра
не ищут"? Мы же во второй Думе получили настоящих якобинцев в лице
социал-демократов, в первой Думе подобного не было".
византийскому искусству политической интриги он теперь выражал мысль и
желание не столько словом, сколько взглядом, аллегорическим замечанием,
намеком. Конечно, это сказывалось на темпо-ритме работы, ибо приходилось не
час и не день, а порою неделю раздумывать над тем, как прошла беседа с
премьером, вспоминать все ее повороты и извивы, строить несколько схем на
будущее и тщательно их анализировать, прежде чем принять более или менее
определенное решение.
заметил, что вторая Дума оказалась еще хуже первой, Герасимов отправился к
премьеру и за чаем, перед тем как откланяться, пробросил.
выдать закону социал-демократическую фракцию, лишив этих депутатов
неприкосновенности, нужный баланс правого и левого крыла обрел бы желаемую
стабильность.
головой:
рескрипт о новом роспуске, чтобы затем попрекать диктаторством, нежели
выдать правосудию социал-демократических террористов.
волновать, что социал-демократы были традиционными противниками террора;