Чтение 8–й страницы книги ~Противостояние~

- Ну-ка, Спиридон, ты по порядку все теперь вспомни: тут каждая
мелочь важна, - сказал Жуков. - Теперь легче тебе будет, кончик мы
ухватили.

- Против меня копаете? - спросил Дерябин, одеваясь. - Или я - в
чистоте для вас?

- Вроде бы вы ни при чем, - сказал Костенко.

- Он при деньгах был? - спросил Жуков. - Не помнишь, Спиридон?

- А говорите - чистый... Ясное дело, капканы ставите... Неужто
думаете, на мокруху пойду? Я ж в полной завязке, зарабатываю по шестьсот в
месяц.

- А после аэродрома, когда в ресторане с Минчаком кончил гулять, ни
копейки в карманах не осталось, - заметил Жуков.

- Да разве я с ним одним гулял?! Сколько народу напоил?! Роту,
ей-богу, роту целую сквозь свой стол пропустил! Если б я его молотнул -
зачем мне сюда возвращаться? Я б к маме полетел. Да вы буфетчика в
ресторане спросите, он меня вниз сволок, когда я за столом уснул... Может,
он Миню помнит?

- Спросим, - пообещал Костенко. - Обязательно. Только припомни, что
тебе Миня говорил? О чем? О ком?

- Говорить-то говорил, да не помню что... Истый крест, помнил бы -
помог. Про Дину помню, а потом - провал...

- Давай, давай, - сказал Жуков, - напрягись, "Простата"...

- Погоди, - лязгающе застегнув офицерский ремень, сказал Дерябин, -
вспомнил. Тогда ж рейс отменили, снег валил, поэтому и гудеж шел... Или
перенесли на утро, или отменили... И я б улетел, и Миня... Точно, буран
начался, в диспетчерской сказали, что до утра откладывается, ну и
понеслось - Россия! Она - стихия, и мы стихийные.

- Сколько классов кончил? - спросил Жуков.

- Фюнф, - ответил Дерябин. - Неполно-среднее, так пишу в
самодоносках.

Костенко рассмеялся:

- Это про анкету?

- А про чего ж еще? Про нее, родимую - ври, не хочу, зато подшита, и
обратно в характеристике: "Выдержан, хорошие показатели, привлекался, но
смыл".

- Слушайте, а Миня за столом платил? - спросил Костенко.

- Он платить хотел, что правда, то правда. Но я в ы с т у п а л
тогда; запретил ему и копейку тратить. А пачки денег у него были здоровые,
он их с трудом из кармана доставал, как винт вывинчивал. Я-то все
просадил... А может, потерял...

- Почему в милицию не заявил, что деньги пропали, Спиридон? - спросил
Жуков.

- Я было думал... А потом похмелился и ну, решил, всех к едрене фене
- затаскаете...

- А Минчакова утром уже не было? - спросил Костенко.

- Нет. Не было, - ответил Дерябин убежденно. - Неужто погубили
масенького?

- Дерябин, - еще ближе подавшись к Спиридону, тихо сказал Костенко, -
а тебе Загибалов что предлагал власти сдать? Золото?

- Раскололся, - покачал головой Дерябин, - до задницы, гляжу,
раскололся... Самородок я нашел, ну и думал с собой взять, а он говорил,
продай власти...

- Продали?

- Мине продал, - ответил Дерябин. - Вроде бы за пять косых, пьяный
дурак, отдал... Потому руки-то его и запомнил, иначе б разве осталась в
памяти эта Дина?! У него "Д" на руке было наколото, про "Д" сейчас точно
вспомнил...

"Магаран. Костенко. По месту нахождения. Минчаков освобожден из

колонии досрочно. По наведенным справкам жил и работал - после

освобождения - в поселке Знаменское. Тадава".

"Поселок Знаменское, дежурному по отделению. Срочно установите в

сберкассе поселка, когда и сколько снял со своего счета Минчаков

Михаил Иванович, взял ли наличными или положил на аккредитивы.

Костенко, Жуков".

Дежурный в Знаменском оказался парень быстрый. Он пришел в дом
заведующего сберкассой Зусмана в шесть утра, а в шесть сорок вызвал к
рации Жукова - имя Костенко ему ничего не говорило.

- Минчаков снял со своего текущего счета 4592 пятнадцать тысяч рублей
12 октября прошлого года. Деньги положил на три аккредитива, номера
56124/21, 75215/44, 94228/97 в тот же день, товарищ Жуков.

- С вами говорит Костенко...

- Кто, кто?!

- Костенко.

- Откуда вы? - поинтересовался дежурный.

- Из Москвы.

- А Жуков где?

- Рядом.

- Как в Москве дела? Тепло уж небось? - дежурный перешел на лирику.

- Тепло! - рявкнул в рацию Жуков. - Вы начните опрашивать всех,
видавших Минчакова перед отъездом, мы сейчас к вам вылетаем. Как у вас
погодные условия?

- Сядете. Снег начался с дождем, но мы фарами посветим.

Фары были, однако, едва видны, вертолетик болтало из стороны в
сторону, ветер шквальный.

- Не сядем, - прокричал пилот штурману.

Жуков услышал, крикнул:

- Надо сесть!

- Не надо, - сказал Костенко. - Что это за манера давать
категорические советы? Вы пилот или он?

Жуков усмехнулся:

- Боитесь, что ль? хочу.

- Конечно. А вы - нет?

- Мы здесь привычные.

- Я, знаете, тоже привычный, только гробиться зазря не хочу.

Жуков, видимо, перед вылетом выпил, озорничал поэтому.

- Ребята, - прокричал он пилотам, - полковник боятся, велят
поворачивать назад!

Пилоты назад не повернули, начали з а в и с а т ь.

Спускались медленно, болтало.

- Бутылка-то есть? - спросил Костенко.

Жуков достал из кармана плоскую фляжку:

- Спирт. Дышите потом глубже.

- Вы меня кончайте учить, - усмехнулся Костенко, - ишь, Монтень
выискался.

- Как вас не учить, коли первый раз на Севере!

- Я, Жуков, на Севере был еще более дальнем, парнем еще, когда глухая
старуха Потанова трудилась в поте лица и о пенсии не мечтала. Ясно?

...Третьим - из тех двадцати, что вызвали на допрос, был слесарь
Лазарев. На вопрос Костенко ответил уверенно:

- Нет, он в штатском улетал. Откуда у него форма? Я ж Миню до
вертолета на мотоцикле довез...

- А может, у него в чемодане форма была? - спросил Жуков.

- Да нет же! Зачем она ему? На флоте он никогда не служил, пижоном не
был... Да и потом поселок маленький, все у всех на виду, мы б знали,
товарищ майор. Я могу сразу сказать, что у него было: шкафом-то не
обзавелся, весь гардероб на крючке за дверью висел, под марлей. Кожанка
была, рубашек было несколько, ну, и спецовка там... Бушлат...

Жуков поглядел на Костенко, тот отрицательно покачал головой, но все
же спросил:

- Бушлат с какими пуговицами? С черными?

- Конечно, не с медными, - ответил Лазарев, - те на морозе не
застегнешь, все пальцы поломаешь, кожа прилипнет, разве можно?

...Буфетчица Трифонова прибежала к Жукову вечером, уже после того,
как дала показания:

- Ой, вспомнила, товарищ майор, у него первая любовь в Магаране
живет.

- Ну?! А как зовут? Где работает?

- Он скрытный, этот Минчаков, никому не открывался. Как освободился,
как перешел на вольную, так бобылем и остался жить: деньги заколачивал, по
тысяче в месяц брал. Организованный был мужик: одну субботу выберет,
придет в буфет, купит пару бутылок - значит, будет гулять. Один. Раз
только, помню, автобус отходил, на магаранский вертолет, Минчак у меня в
буфете стоял, вздохнул, помню, и сказал: "А у меня там первая любовь
живет".

- А вторая где?

- Чего? - не поняла женщина.