Питер, был направлен ЦК в Наркоминдел, затем отправился в Германию, на
помощь Люксембург и Либкнехту, принял участие в проведении первого съезда
Компартии Германии, был за это арестован и брошен в тюрьму. Затем вернулся
в Москву, стал секретарем Коминтерна, вплоть до смерти Ильича был членом
большевистского ЦК... До ареста и осуждения трудился в "Известиях" под
руководством Бухарина... Фраза Николая Ивановича "попытки контакта правых
с зиновьевцами и троцкистами были и раньше"
ясно, что по поручению Политбюро не Бухарин, а именно Сталин блокировался
с Зиновьевым и Каменевым против Троцкого, потом предлагал Троцкому союз
против Каменева и Зиновьева, а затем сблокировался с Бухариным - именно
тогда его назвали "правым", так что Бухарин здесь говорит не о себе, о
Сталине. Троцкий активно не жаловал Бухарина, прежде всего нападал на
него, Бухарина, а не на Сталина.
Со свободой слова было покончено в тридцатом году - раз и навсегда...
Немало этому помог и я - начал славить Сталина, полагая, что надо
продержаться до семнадцатого съезда - там мы его забаллотируем... Со
Сталиным нельзя играть в дипломатию - только в маузер... слюнявый
интеллигент, поделом мне... Вчитайтесь в каждое наше слово, во фразу,
старайтесь понять нашу интонацию, - только тогда вам откроется тот ужас,
который поглотил нас... Кстати, меня убили только в сорок первом -
размозжили голову об стенку... Это было в Орловском каторжном изоляторе...
После начала войны... Перед смертью я с ужасом думал: "Неужели наш
параноик действительно верил в то, что Гитлер позволял работать на него
еврею Радеку... Несчастный народ, попавший в руки ненормального
человека"... До того как меня убили, я писал - по заданию Сталина - ряд
брошюр, изданных под чужими именами... А ну, попробуйте, найдите-ка меня в
библиотеках! Теперь ведь у вас перестали сажать за то, что человек
проявляет интерес к старым книгам...
постоянную связь с Троцким. После нескольких разговоров с ним (это было в
начале мая тридцать первого года) и по его совету я с рекомендательной
запиской разыскал сына Троцкого - Седова и через него передал первое
письмо Пятакова к Троцкому.
сказал, бульварной прессы, ибо перед этим с его сестрой - дочерью Троцкого
- произошло одно происшествие, в результате которого много писали о самом
Троцком, его детях...
не происшествие. "...Агенты Ягоды попросту повесили ее, стараясь
имитировать самоубийство. Меня агенты Ежова убьют позже - отравят в
парижской клинике "Монморанси"... Потом убьют отца - проломят голову
альпенштоком... Мой друг детства Яша Джугашвили, когда мама укладывала нас
спать на одном диване в кремлевской квартире, шептал: "Лева, ты не знаешь,
какое это чудовище - мой отец! Он сумасшедший, Левка! Оставьте меня у
себя! Попроси маму, Левушка, я боюсь, он бьет меня, он псих, псих, псих..."
другой день после того, как я, осмотрев Сталина в его кремлевском
кабинете, неосторожно сказал ассистентам, ждавшим меня в приемной у
Поскребышева: "Тяжелая паранойя".
письмом Пятакова я разыскал Седова и имел с ним короткий разговор. Затем я
передал ему письмо Пятакова. И деньги, которые Пятаков передал для
Троцкого.
организации переотправки писем...
судимый в Нюрнберге и оправданный союзниками, несмотря на протест русских,
посаженный затем аденауэровскими лизоблюдами, свидетельствую: в тридцать
первом году, в период инфляции и падения курса марки, две тысячи могло
хватить на приобретение четверти спички. Не коробка, а именно спички! В
Германии тогда получали миллиардные зарплаты, поскольку обед стоил сто
миллионов...
возмущен ходом ведения этого процесса! То, во имя чего я положил свою
жизнь, согласившись оклеветать себя в спектакле под названием
"Процесс-37", - во имя разгрома троцкизма - на грани провала! Даже Яльмар
Шахт хватает обвиняемого Бессонова за руку! Он врет, как мелюзга! Товарищ
Вышинский, неужели вы забыли, что я показывал год назад в этом зале?!
Вспомните, как я говорил, - по сценарию, утвержденному Иосифом
Виссарионовичем, что мой первый контакт с Седовым организовал Иван
Никитович Смирнов в середине лета тридцать первого года! Летом, а не в
мае! Да, верно, после моего расстрела Троцкий доказал, что Седова не было
летом в Берлине, и вы поэтому заставляете Бессонова рассказывать о майской
встрече! Но ведь любопытные поднимут газетные отчеты о нашем процессе! А
там Шестов показывает, что Седов вообще передавал для меня не письма, а
ботинки - в ресторане "Балтимор". Поставил на стол два ботинка, в подошвах
которых были письма Троцкого... Помните, как я просил вас, товарищ
Вышинский: "Уберите этот эпизод у Шестова! Смешно! Какой конспиратор
ставит на стол в ресторане ботинки с секретными письмами Троцкого?!" А
знаете, что мне ответил товарищ Вышинский? Не знаете? Правда не знаете? Он
засмеялся: "На дураков рассчитано, дураки и не это проглотят!" Но ведь у
дураков рождаются дети! И совершенно не обязательно, что дети дураков
будут дураками!
приехал лечиться в Германию, он имел со мной разговор... Первый разговор
касался условий свидания Троцкого с Крестинским...
ПРОТИРАЯ
ОЧКИ.
партии, которая в то время была у власти...
всегда говорите правду?
неправду следствию... Объясните... Хм... Ответов не слышу... Вопросов не
имею.
плечо, тот также дружески улыбается, провожая его взглядом). Товарищи,
герой революционных боев, подсудимый Раковский старше меня по возрасту, но
по времени пребывания в рядах ленинской гвардии - я здесь ветеран, вступил
в российскую социал-демократию в девятьсот третьем году, начал мальчишкой,
кончил секретарем ЦК... Подполье, аресты, допросы царской охранки приучили
меня к точности поступков и конкретике всеотрицающих фраз... После ареста
меня спросили, хочу ли я быть расстрелянным без суда, - показаний против
меня хватает, - желаю ли я воочию видеть смерть семьи, родных, друзей или
же предпочитаю помочь партии в борьбе против троцкизма... Я выбрал
последнее, решив, что по прошествии многих месяцев, когда расположу к себе
ежовских следователей, того же Вышинского, - как всякий меньшевик, он
обожает рисовку, позу, многоречив, словесный понос - я передам письмо
Ежову: "лично для тов. Сталина И. В.". И в этом письме предложу игру в
отказ от признаний: "Как заместитель наркома иностранных дел, я читал все
отклики на два первых процесса, Иосиф Виссарионович... Поверьте, мы
подставляемся! Ягода сослужил вам, стойкому борцу против троцкизма, злую
шутку, когда обвиняемые, все как один, обливали себя дерьмом, - это
противоестественно... Это Византия, инквизиция, аутодафе... Если я
откажусь на первом заседании от показаний, Троцкий начнет кричать о победе
справедливости, о том, что "Крестинский нашел в себе мужество плюнуть в
лицо палачам!". А потом, после допросов Бессонова, которому можно верить,
как себе - ведь он получит орден за свою роль, так мне говорили, - после
обличений Раковского - он известен всему миру как борец, старый троцкист,
- я раскаюсь и возьму на себя в с е...