Чтение 8–й страницы книги ~Бегство г-на Монда~

- Как глупо!

Опираясь на пол руками, она попыталась подняться и в какой-то момент
встала на четвереньки. Под коротким черным шелковым платьем в обтяжку
виднелись длинные ноги в чулках телесного цвета. Губная помада и тушь на
ресницах чуть размазались, придавая женщине вид выцветшей куклы.

- Что вы здесь делаете?

От усталости она еле держалась на ногах, но не решалась лечь в уже
приготовленную ко сну постель и подозрительно смотрела на вошедшего к
ней мужчину.

- Я слышал, - пробормотал он. - Испугался... Вы же знаете...

Она скривилась: ее тошнило. И совсем тихо, словно рассуждая сама с
собой, простонала:

- Хорошо бы, если б меня вырвало!

- Вы что-то приняли, да?

- Гарденал.

Она ходила взад-вперед, прислушиваясь к происходящему в ней, лоб ее
озабоченно наморщился.

- Я всегда носила в сумочке гарденал: для него - он плохо засыпает...
Господи!

Она сцепила руки и заломила их, чтобы вызвать новый приступ.

- Меня никогда не рвало? Может, это и к лучшему.

Я подумала, когда он узнает, что я...

Женщина струсила. Ее охватила паника. Обезумевшие глаза пристально
смотрели на незнакомца, она умоляла:

- Что мне делать? Скажите, что мне делать?

- Я вызову врача.

- Только не это. Вы не знаете... Нет ничего хуже. Тогда его арестуют,
и он опять скажет, что я...

Она не могла стоять на месте и расхаживала взад-вперед по ограничен-
ному пространству комнаты.

- Что вы чувствуете?

- Не знаю... Мне страшно... Если бы меня вырвало...

Монд тоже не знал что делать. Оставить ее и бежать к врачу за рвотным
не приходило ему в голову, вернее, это казалось ему слишком сложным.

- Сколько таблеток вы приняли? Она разозлилась, взбешенная его беспо-
мощностью, а может быть, и нелепостью его облика.

- Ну почем мне знать? Все, что оставалось в тюбике. Шесть-семь. Мне
холодно.

Она набросила на плечи пальто, взглянула на дверь, явно намереваясь
искать помощи на стороне.

- Подумать только, он меня бросил...

- Послушайте, давайте я попробую. Моя дочь тоже однажды проглотила
таблетку.

Оба говорили бессвязно, а тут еще постояльцы с четвертого этажа, оче-
видно решившие, что продолжается скандал, стучали в потолок, требуя ти-
шины.

- Идите сюда. Откройте рот. Не мешайте.

- Вы делаете мне больно.

- Потерпите. Да стойте же!

Он поискал, чем бы пощекотать ей в горле, и оказался настолько беспо-
мощным, что взял у нее платок. Она держала в руке этот маленький твердый
комочек, который Монд расправил и скатал жгутом.

- Ой, вы задушите меня... Ой! Одной рукой ему пришлось крепко ухва-
тить женщину за голову, и он удивился, какой у нее маленький череп.

- Не напрягайтесь... Моя дочь тоже напрягалась... Так, хорошо. Еще
немного. Ну как?

Спазмы сотрясли грудь женщины, и внезапно ее стошнило; она даже не
заметила, что обрызгала человека, которого совсем не знала. Слезы засти-
лали ей глаза, мешали видеть. Рвало ее чем-то красным, и Монд держал ее
за плечи, подбадривая, словно ребенка:

- Так, так... Видите, уже лучше... Еще... Не сдерживайтесь... Давай-
те, давайте.

Она смотрела на него сквозь мутную пелену перед глазами, точно живот-
ное, у которого из горла извлекли кость.

- Ну что, желудок пустой?.. Позвольте-ка еще разок. Для уверенности.

Женщина покачала головой. Она слабела. Он помог ей добраться до пос-
тели; она легла, свесив ноги, и теперь тихонько постанывала.

- Если вы обещаете лежать спокойно, вести себя разумно, я спущусь
вниз. Там наверняка есть газовая горелка или что-нибудь еще, на чем мож-
но вскипятить воду. Вам надо выпить горячего, промыть желудок.

Она сделала знак, что согласна, но прежде чем выйти из комнаты, г-н
Монд прошел в ванную посмотреть, не осталось ли там яда. Она с беспо-
койством следила за ним глазами, спрашивая себя, что он задумал. И уди-
вилась еще больше, когда он стал рыться в ее сумочке, где лежали мятые
банкноты, пудра, губная помада.

Но нет! Он же не вор! Монд снова опустил сумочку на ночной столик.

- Лежите спокойно. Я скоро вернусь.

На лестнице, стараясь не шуметь, он горько улыбнулся. Никто никогда
не сделал для него ничего подобного! Всю жизнь, с тех пор как он себя
помнил, он сам обычно приходил на помощь другим. Сколько раз - но нап-
расно! - мечтал он заболеть, чтобы увидеть, как кто-нибудь склоняется
над ним, чтобы, ласково улыбаясь, на время облегчить ему груз существо-
вания.

- Простите за беспокойство, - он всегда был чрезвычайно вежлив из бо-
язни кого-нибудь оскорбить. - Моей соседке плохо. Не будете ли вы любез-
ны согреть для нее немного воды? Или, может быть, у вас найдется чай?

- Пройдите сюда.

Была ночь. Гостиница спала. Однако было слышно, как во мраке улицы
ехали куда-то тяжелые самосвалы, иногда, чтобы разбудить заснувшую ло-
шадь, щелкал кнутом возница.

- Вы знаете их? - осведомился портье, который сразу понял, что речь
идет о постояльцах из двадцать восьмого номера.

- Нет.

- Погодите, сейчас найду спички.

В захламленной серой комнатушке был кипятильник для кофе, служивший
кофейником, но портье с мрачным спокойствием людей, которые в одиночест-
ве бодрствуют по ночам, в то время как другие спят, зажег крошечную га-
зовую плитку.

- Я удивился, когда увидел, что он уходит. Несколько дней он болел, и
она все время сидела с ним. Даже сама ходила за едой.

Г-н Монд неожиданно для себя полюбопытствовал:

- Он молод?

- Кажется, года двадцать два. Надо посмотреть регистрационную карточ-
ку. Сегодня вечером они ушли друг за другом: сначала она, потом он. А
когда, час спустя, вернулись, я понял - поссорились.

И портье грубо закончил:

- Он бросил ее, да?

Вода уже закипала. Мужчина порылся в железной банке и наконец достал
липовый чай.

- Если хотите, я отнесу.

- Я сам.

- С сахаром?

- Пожалуй... Да, спасибо.

Портье, конечно, говорил о ней. Но почему он сказал ему это? Может,
заподозрил в каких-то задних мыслях?

- Если вам потребуется что-нибудь еще, не стесняйтесь. Я здесь до ше-
сти утра.

Он снова облокотился на стойку красного дерева, из-под которой достал
открытую книгу, и погрузился в чтение.

Когда г-н Монд вернулся в комнату с чайником в руке, женщина спала
или притворилась, что спит. Платье у нее задралось, обнажив бедро над
чулком, и он смутился. У него не было никаких желаний, никаких задних
мыслей. - Мадмуазель...

Безразличная, она приоткрыла ресницы.

- Вот, выпейте. А потом, если, конечно, сможете, я советую вам из ос-
торожности пойти и вновь вызвать рвоту, чтобы прочистить желудок.

Он забеспокоился, увидев, какой у нее отрешенный, мутный взгляд. Она
не шевелилась. Тогда он приподнял ее, поднес к губам чашку.

- Пейте.

- Горячо.

Говорила она невнятно, нечленораздельно, словно язык у нее слишком
распух.

- Все-таки выпейте.

Он принудил, прямо-таки заставил женщину еще раз спровоцировать рво-
ту, но теперь незнакомку долго сотрясала болезненная икота и, казалось,
она сердится на него за эти лишние страдания.

- Ну вот, теперь мы спокойны...

Видимо, задыхаясь, она через плечо сунула руку под платье и незнако-
мым Монду, но неприятно поразившим его жестом расстегнула бюстгальтер,
сняла и бросила на пол.

- Ложитесь. Если хотите раздеться, я ненадолго выйду.

Она не дала ему для этого времени и с безразличным видом стянула че-
рез голову платье, которое скользнуло по ее длинному телу, словно лишняя
кожа. Отвернувшись к стене, он все-таки видел женщину в дверце зер-
кального шкафа. Под платьем у нее ничего не было, только маленькие розо-
вые трусики да узенький пояс для чулок. Когда она наклонилась, чтобы
снять их, ее маленькие острые груди, казалось, повисли в воздухе.

Она сняла и трусики, резинка которых оставила на коже красноватый
след, и, уже голая, с едва затененным внизу животом, поколебавшись, нап-
равилась на цыпочках в ванную, где повела себя так, словно в соседней