Чтение 8–й страницы книги ~Отель~

воля, я бы многое здесь изменил... - Он вдруг умолк, смущенный собственным
признанием. - Да что там. Чаще всего подобные предательские мысли я держу
при себе.

- А не должны бы. И потом, уж если вы их высказали, то не должны
стыдиться. - Кристина имела в виду то обстоятельство, что в "Сент-Грегори"
многое делалось не так и в последние годы отель существовал за счет былой
славы. К тому же теперь отель стоял уже перед финансовым кризисом, а это
может повлечь за собой необходимость решительных перемен, независимо от
того, будет его владелец Уоррен Трент за них или против.

- Бывают кирпичные стены, которые головой не пробьешь, - возразил
Питер. - Тут уж ничего поделать нельзя. У.Т. не признает новых идей.

- Но это не причина, чтобы опускать руки.

Он рассмеялся.

- Вы говорите, как женщина.

- А я и есть женщина.

- Знаю, - сказал Питер. - Теперь уже начал это замечать.

А ведь и в самом деле, подумал он. Все это время, что они были
знакомы с Кристиной, то есть с момента его появления в "Сент-Грегори", она
существовала для него постольку-поскольку. И лишь в последнее время он все
больше стал замечать, что она привлекательна и незаурядна. Интересно, что
она собирается делать сегодня вечером.

- А ведь я сегодня еще не ужинал, - нащупывая почву, заметил Питер. -
Вы бы не возражали, хоть и поздно, поужинать вместе?

- Обожаю ужинать поздно, - сказала Кристина.

Они уже подошли к лифту, как вдруг Питер вспомнил:

- У меня есть еще одно дело. Я послал Херби Чэндлера выяснить, что
там происходит на одиннадцатом этаже, но как-то я ему не доверяю. Вот
только проверю лично и буду совсем свободен. - Он взял ее за локоть и
слегка стиснул его. - Подождите меня в конторе, хорошо?

Руки у него были удивительно нежные для такого крупного мужчины.
Кристина искоса взглянула на его сильный, волевой профиль с квадратным,
выступающим вперед подбородком. Да, интересное лицо, подумала она, и
человек, несомненно, решительный, а порой, наверно, и упрямый. Она
почувствовала, как у нее учащенно забился пульс и кровь быстрее побежала
по жилам.

- Хорошо, - сказала она. - Я буду ждать.

Как Марше Прейскотт хотелось теперь, чтобы ее девятнадцатый день
рождения прошел иначе - по крайней мере, надо было оставаться на
студенческом балу тут же, в отеле, в зале приемов восемью этажами ниже.
Звуки бала, приглушенные расстоянием и другими шумами, донеслись до нее
сейчас, когда она подошла к окну этого "люкса" на одиннадцатом этаже - его
только что открыл, решительно сорвав пломбу, один из мальчиков, когда в
набитой молодежью комнате из-за жары, сигаретного дыма и запаха спиртных
напитков стало трудно дышать даже тем, кто быстро утрачивал всякое
представление об окружающем.

И зачем только она пришла сюда! Но, как всегда, строптивая и
своенравная Марша искала чего-то из ряда вон выходящего, а ее приятель
Лайл Дюмер, сын президента одного из местных банков и близкого друга ее
отца, - Лайл, которого она знала уйму лет и который время от времени
приглашал ее то туда, то сюда, обещал, что скучать она не будет. Во время
танца Лайл ей сказал: "Это занятие для младенцев, Марша. А вон наши ребята
сняли номер наверху, и мы провели там почти весь вечер. И притом весьма
неплохо! - Он попытался рассмеяться этак солидно, по-мужски, но получилось
лишь какое-то глупое хихиканье, а потом напрямик спросил: - Хочешь пойти
туда?"

Ни секунды не раздумывая, она ответила: "Да".

Они тотчас покинули танцевальный зал и поднялись в небольшой номер
1126-27, где было шумно, полно народу и в воздухе - хоть топор вешай. Она
не ожидала увидеть такое сборище и уж совсем не предполагала, что тут
будет столько пьяных мальчишек.

В комнате находилось и несколько девушек. Марша почти всех их знала,
хотя весьма отдаленно, и попыталась завязать разговор, но в таком шуме
трудно было что-либо услышать или быть услышанной. Одна из девушек, Сью
Филипп, явно потеряла сознание, и ее приятель, юноша из Батон-Ружа, лил на
нее воду из туфли, которую то и дело наполнял в ванной комнате. Платье из
розового органди, которое было на Сью, уже превратилось в мокрую тряпку.

Когда Марша вошла, мальчишки восторженно приветствовали ее и тотчас
снова сгрудились у импровизированного бара - перевернутого набок шкафчика
со стеклянными дверцами. Кто-то из ребят неловко сунул ей в руку стакан с
вином.

Судя по всему, что-то весьма интересное происходило в соседней
комнате, за плотно закрытой дверью, - возле нее стояла группа мальчишек, к
которым присоединился и Лайл Дюмер, бросив Маршу на произвол судьбы. Марша
слышала обрывки фраз и часто повторявшийся вопрос: "Ну, как,
понравилось?", но ответ обычно тонул во взрывах непристойного хохота.

Когда наконец она поняла, или, вернее, догадалась, что там
происходит, ее охватило отвращение, и ей захотелось уйти. Даже огромный,
пустой особняк в пригороде казался ей сейчас предпочтительней, хотя она и
не любила его за то, что он всегда был пустой, за то, что жила там только
она со слугами, а отец вечно находился в разъездах, - вот и теперь его уже
полтора месяца нет дома, и вряд ли он появится раньше чем через две
недели.

Вспомнив об отце, Марша подумала, что, если бы он приехал, как
обещал, она не была бы сейчас здесь и даже не пошла бы на студенческий
бал. Вместо этого она праздновала бы день своего рождения дома, и Марк
Прейскотт, веселый, оживленный, со свойственным ему блеском
председательствовал бы на этом торжестве, на которое собрались бы
ближайшие друзья его дочери, а Марша знала, что они, не задумываясь,
отказались бы от студенческого бала ради того, чтобы прийти к ней. Но отец
не приехал. Он лишь позвонил по телефону - на этот раз из Рима - и, по
обыкновению, извинился.

"Марша, детка моя, я очень старался освободиться, но из этого ничего
не получилось. Дела задерживают меня здесь еще на две-три недели, но,
когда вернусь домой, я сторицей все возмещу тебе". Он предложил было Марше
съездить к матери, жившей с нынешним мужем в Лос-Анджелесе, но когда она
наотрез отказалась, пожелал ей хорошо провести день рождения. "Кстати,
подарок я тебе уже приготовил, думаю, будешь довольна", - добавил он.
Марша чуть не расплакалась, слушая приятный голос отца, но все-таки сумела
сдержаться, так как давно отучила себя плакать. К тому же вряд ли имело
смысл раздумывать, почему владелец одного из новоорлеанских универмагов,
располагая целым взводом высокооплачиваемых помощников, связан делами куда
больше, чем простой конторский служащий. Очевидно, его задерживало в Риме
и что-то другое, о чем ему не хотелось рассказывать дочери, как и она
никогда не расскажет ему о том, что происходило сейчас в номере 1126.

Прежде чем уйти. Марша подошла к окну, чтобы поставить на подоконник
стакан, и услышала, как внизу, в танцевальном зале, заиграли "Звездную
пыль". К полуночи оркестр всегда переходил на старинные сентиментальные
мелодии, тем более что во главе его стоял Макси Бьюкенен, а сам оркестр
именовался "Звездные джентльмены Юга" и играл он почти на всех
торжественных приемах, проходивших в "Сент-Грегори". Даже если бы она
раньше не танцевала, она все равно узнала бы эту аранжировку - мелодичные,
мягкие звуки трубы, столь характерные для Бьюкенена.

Марша стояла у окна и раздумывала, не вернуться ли ей в танцевальный
зал, хотя точно знала, как там все будет: мальчишки, основательно
вспотевшие в своих смокингах, то и дело оттягивающие рукой воротнички
рубашек, - неуклюжие подростки, тоскующие по джинсам и водолазкам;
девчонки, то и дело выбегающие в туалетную комнату и там, оживленно
хихикая, обменивающиеся секретами. А в целом, решила Марша, - сущие дети,
вырядившиеся для игры в шарады. Молодость - это такая скука, часто думала
Марша, особенно потому, что приходится проводить время среди своих
сверстников. Бывали минуты - как, например, сейчас, - когда ей хотелось бы
видеть вокруг себя более зрелых людей.

А Лайл Дюмер таким не был. Со своего места она видела, что он
по-прежнему топчется у двери в смежную комнату, - раскрасневшийся, со
вспучившейся крахмальной манишкой и съехавшей на сторону бабочкой. И как
только она могла воспринимать его всерьез, а ведь некоторое время так оно
и было.

Другие девушки тоже стали собираться домой и, прощаясь, уже стояли у
двери в коридор. В эту минуту из соседней комнаты вышел юноша постарше, -
Марша знала, что его зовут Стэнли Диксон. Плотно закрыв за собою дверь, он
кивнул в направлении соседней комнаты, и Марша услышала, как он сказал:

- ...девочки собираются... говорят, на сегодня хватит... боятся
неприятностей...

- Говорил я вам, что не надо было этим заниматься, - заметил ктото из
юношей.

- А почему бы нам не взять кого-нибудь из здешних? - послышался голос
Лайла Дюмера: он явно еле ворочал языком.

- Отлично. Но кого? - И мальчишки, толпившиеся у дверей, принялись
шарить глазами по залу. Марша демонстративно отвернулась.

Тем временем друзья Сью Филипп, той самой девушки, что потеряла
сознание, безуспешно пытались привести ее в чувство. Наконец один из
ребят, чуть более трезвый, чем остальные, озабоченно позвал:

- Марша! Сью совсем плохо. Не могла бы ты помочь?

Марша нехотя остановилась и взглянула на Сью, которая полулежала в
кресле, - она как раз открыла глаза; детское личико ее было бледно, помада
на искривленных губах размазалась. Подавив вздох, Марша сказала:

- Помогите-ка мне дотащить ее до ванны.

Втроем они кое-как подняли девушку - та захныкала.

Очутившись с нею в ванной, Марша решительно закрыла дверь перед носом
у одного из мальчишек и задвинула защелку. Когда она повернулась к Сью