Чтение 8–й страницы книги ~Узы крови~

-- Да?
-- А, вот оно. Странное название, но я не возражаю. Мы с Римо как-нибудь
привыкнем к нему. И к мышам тоже.
-- И что ж это за название?
Чиун с надеждой поглядел на него поверх свитка.
-- Диснейленд!

Ллойд Дартон выложил сорок девять баксов и получил ключ от номера. В
другом районе Детройта, подешевле, он мог бы снять комнату только на час, но
там человека могут пришить ни за что прямо у регистрационной стойки, а
Дартон был не из тех, кто зря рискует. Уж лучше переплатить, тем более он
здесь по делу. Отмахнувшись от провожатого, он прошел мимо лифта и поднялся
в свой номер по лестнице.
Тщательно заперев дверь на два оборота ключа, он положил составлявший весь
его багаж чемоданчик на кровать и открыл ключиком.
Внутри, в специальных гнездах, закрепленный ремнями и пенопластовыми
прокладками, находился целый арсенал. Убедившись, что от перевозки ничего не
пострадало, он закрыл крышку и уселся рядом. Было 20.46. Клиент явится с
минуты на минуту, и Дартон рассчитывал, что выйдет из номера самое позднее в
21.30.
В 20.56 раздался стук в дверь. За порогом стоял высокий, лет пятидесяти,
человек с глазами, каких Дартон за свою жизнь перевидал немало. У всех его
клиентов были такие глаза. По правой скуле этого тянулся еле видимый шрам.
-- Приветствую, -- произнес Дартон.
Пришедший, войдя в комнату, ограничился кивком и заговорил, только когда
дверь была вновь заперта:
-- Вы сделали изменения, о которых я просил?
-- Конечно. Вот, взгляните. -- Дартон поднял крышку кейса и настроил
оптический прицел, который был слегка не в фокусе. Впрочем, учитывая
усовершенствованный механизм, большого значения это не имеет.
-- Не нахваливайте, не на базаре, -- сказал человек со шрамом, имени
которого Дартон не знал.
Его клиенты всегда оставались безымянными. Фамилия Дартона была им
известна, где его найти -- они знали, но сам он никогда не просил их
представиться. Это были односторонние отношения: им товар -- ему деньги, и
все тут. Нынешнее дело -- не исключение.
-- Прошу вас. -- Дартон вынул из кейса блестящий черный пистолет и целый
ассортимент приспособлений к нему.
В несколько ловких движений он присоединил складное ложе, телескопический
объектив, навинтил удлинитель ствола и превратил пистолет в снайперскую
винтовку. Вставил обойму, демонстративно щелкнул затвором и протянул
винтовку заказчику.
-- Нечасто получаешь такие заказы, -- сказал Дартон. -- Раз уж вы здесь,
не взглянете ли на кое-что еще? Может, понравится больше, чем...
-- Нет ничего лучше доброй старой "беретты-олимпик", -- оборвал его
высокий, прицеливаясь.
-- Как угодно. Просто... просто она не считается профессиональным оружием,
если вы понимаете, что я имею в виду.
-- Это стрелковый пистолет. Я собираюсь стрелять и мишень. Уж куда
профессиональней!
Дартон покивал. Рассуждение вполне здравое, да и внешне клиент похож на
профессионала. Одно странно: винтовку он наводит сейчас прямо на Дартона,
что отнюдь не профессионально, а напротив, нарушение правил безопасности при
обращении с оружием. Не говоря уже о хороших манерах.
-- Вполне разделяю вашу привязанность к "олимпик", -- торопливо сказал
Дартон. -- Однако замечу, что многие ваши коллеги предпочитают время от
времени менять инструментарий. Из соображений безопасности.
-- Думаете, я этого не знаю? -- спросил тип со шрамом. -- "Беретта" имеет
для меня сентиментальную ценность. Напоминает о бывшей жене.
И прицелился в блестящий от пота лоб Дартона. Дар-тон заморгал. Он любил
оружие. Покупал его, продавал, чинил, придумывал, как усовершенствовать,
охотился. Оружие было его хобби и бизнесом одновременно. Да, он любил
оружие. Но стоять под прицелом ему совсем не понравилось.
-- Я бы попросил... -- проговорил он, глядя на винтовку.
Тип со шрамом не обратил на эти слова никакого внимания и только спросил:
-- В деле пробовали?
-- Конечно. Бьет без промаха. Никаких отклонений. Для вашей работы -- то,
что надо.
-- Да? Это для какой же?
-- Сами знаете, -- сказал Дартон.
-- Мне бы хотелось услышать это от вас.
-- Ну, насколько я понимаю, ваша мишень -- люди.
-- А что это вы все сводите разговор к моим делам?
-- Я не имел в виду ничего обидного, мистер...
-- Зовите меня Римо.
-- Мистер Римо. Я только хочу, чтобы вы получили наилучший товар за свои
деньги.
-- Отлично. Рад это слышать. Я беру эту пушку, и мне нужно от вас коечто
еще.
-- Что именно?
-- Хочу собственноручно проверить, как она действует. Мне предстоит очень
серьезная работа, и не хотелось бы отправиться на нее с непристрелянным
свежаком только из магазина.
-- Чем я могу помочь? -- поинтересовался Ллойд Дар-тон.
-- Стой спокойно, и все, -- сказал высокий и одним выстрелом расколол
вспотевший лоб Дартона.
Цветастое покрывало кровати украсилось дополнительным узором. Красного
цвета.
-- Не люблю, когда лезут в мои дела, -- буркнул себе под нос высокий.
Он разобрал "беретту", укрепил ее в специальном гнезде и покинул номер,
унеся с собой все приспособления, которые Дартон так хотел всучить ему в
довесок к сделке.
Спускаясь по лестнице, он думал о предстоящей работе. Детройт для него
город новый. Новое место, и кто знает, может быть, новая жизнь. Странное
ощущение.
Впрочем, нет ничего важнее работы. В кармане у него список. Четыре имени.
И заказчик хочет, чтобы он застрелил их на публике. Подумать только! Чтобы
все было и открытую. Сумасшествие, но и деньги за это обещаны сумасшедшие,
так что оно того стоит. Хотя имя нанимателя остается для него тайной.
В холле он подумал о Марии. В последнее время она не шла у него из головы.
Он не хотел убивать ее. Но он -- солдат, солдат той армии, которая не
носит форму, не служит какой-либо стране и тем не менее покорила почти все
цивилизованные народы. Некоторые верят, что мафия -- семья, но это миф.
Мафия -- не семья. Это огромная захватническая армия.
Дон Педро Скубиччи, его крестный отец, сказал однажды:
-- У нас есть банки. У нас есть суды и юристы. У нас есть люди в
правительстве. И поскольку мы не одеваемся, как солдаты, -- сказал он,
старчески трясущимися пальцами стуча себя в грудь, -- поскольку мы ни в чем
не сознаемся, люди об этом не знают. Мы сжимаем им горло, но делаем это с
улыбкой, твердя о "деловых интересах", и щедро одариваем Церковь, поэтому
дураки притворяются. что нас нет. Их глупость -- наша величайшая сила. Помни
это. И помни, мы -- всегда на первом месте.
-- Всегда, -- согласился человек со шрамом.
-- Твоя мать, твой отец, твоя жена, твои дети, -- загибая пальцы, говорил
дон Педро, -- все они -- на втором месте. Если мы попросим, ты откажешь им.
Если мы скажем, ты уйдешь от них. Если мы прикажем, ты убьешь их.
Это была правда. Он верил в нее так истово, что когда понадобилось
выбирать между честью солдата и любимой женщиной, он сделал правильный
выбор. Единственно возможный. Он действовал без раздумий, без жалости. Как
солдат. Мария решила пойти в полицию. Защищая невидимую армию мафии, он
обязан был убить ее -- и убил. А потом приехал сюда, в Детройт, и начал
новую жизнь.
Усаживаясь за руль взятой напрокат машины, он вспомнил последние слова
Марии:
"Он будет знать, как тебя зовут, ты будешь знать его имя, и имя это явится
тебе смертным приговором".
-- На этот раз, Мария, -- вполголоса проговорил он, -- ты ошиблась.
И тут ему показалось, что где-то в ночи прозвенел ее тихий смех.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Римо Уильямс учуял запах гари еще прежде, чем лайнер остановился. Взглянув
вверх, он увидел сочащуюся между панелей облицовки тонкую струйку дыма.
Стояла страшная, неестественная тишина. Люди сидели на своих местах,
ввергнутые в бесчувствие ошеломительным аттракционом авиакатастрофы.
Что-то тихо потрескивало. Значит, горит проводка, понял Римо, который по
опыту знал, что, начавшись с малого, такой пожар может вмиг охватить салон,
словно его специально оклеили самыми легковозгорающимися обоями.
Но еще до этого люди, находящиеся на борту, погибнут от ядовитых паров
горящей пластмассы.
Все шесть экстренных выходов были загромождены телами потерявших сознание
пассажиров. Тогда Римо нашел в потолке то место, куда для острастки дал
автоматную очередь незадачливый террорист, из-за чего салон
разгерметизировало и огромный авиалайнер потерял управление. Сквозь дырки от
пуль виднелось небо. Балансируя на спинке кресла, Римо вставил в них пальцы.
Внешнее алюминиевое покрытие самолета поддалось нажиму его рук, словно
анализаторы чувствующих слабые места в строении металла, дефекты сплава.
Потолок лопнул с резким металлическим визгом.
Не размыкая хватки, Римо побежал вдоль прохода от хвоста к носу, разрывая,
располосовывая за собой металл, словно крышку консервной банки с сардинами.