Чтение 8–й страницы книги ~Тайна Пито-Као~

искал чего-то еще.

"Придется идти в другой магазин", - решил он, но тут его взгляд упал на
тонкую статуэтку чугунного литья, изображавшую девушку-купальщицу с
длинными волосами и лицом, вскинутым кверху. Андрей оживился:

- О, это из Касли!

- Да, это работа каслинских мастеров, - подтвердила продавщица.

- Неудобно девушке преподносить нагую купальщицу - отсоветовал Петушок.

- Пожалуй, ты прав, - ответил Андрей. - А еще что-нибудь каслинское есть?

- Сколько угодно. На верхней полке...

- В самом деле, слона-то я и не приметил. Вот это мне нравится... Заверните
Ивана царевича на Сером волке!

Петушок и продавщица странно переглянулись, в голубых глазах юноши
мелькнула растерянность, девушка же едва сдержалась, чтобы не рассмеяться.

- Возьмите чек и уплатите в кассу, - сказала она, опуская глаза.

На улице Андрей заметил, что Петушок чем-то расстроен и спросил:

- Ты что это, Петушок?

- Так...

- Да я же вижу тебя насквозь! В чем дело?

Петушок хмуро молчал. Лишь когда они проходили мимо художественной
мастерской, он вдруг усмехнулся и глаза его вновь озорно загорелись.

- Подожди здесь, я сейчас.

Он пробыл в мастерской недолго и вышел повеселевший.

- Что ты там делал? - встретил его Шелест.

- Ничего особенного. Попросил краски и кое-что написал.

- Ясно. Давай поищем гравера, и я сделаю надпись.

- Это нетрудно, найдем, - весело сказал Петушок.

В уютной гостиной академика Константина Павловича Тверского к приходу
летчиков, кроме него самого и дочери, были биохимик профессор Русанов -
друг детства Константина Павловича, и ростовчанин профессор Дарсушев -
видный специалист по кожным болезням. Нина познакомила вновь прибывших с
ними.

- Заставляете ожидать себя, молодые люди? - шутливо-строго заметил
Константин Павлович. - А знаете ли вы, что за это положено по русскому
обычаю...

- ...штрафную, - продолжил Андрей. - Лично я не откажусь, тем более что нам
представляется возможность посвятить этот тост здоровью вашей дочери,
Константин Павлович...

- Мне положительно нравятся эти юноши, - сказал Русанов, лихо закручивая
серебристый ус. - Нуте-ка, позволь, Ниночка, взглянуть на твои подарки...
Тэк-с! Прекрасная работа. Из Касли! Я помню, - он повернулся к академику, -
мне однажды пришлось видеть в Париже большую часовню, отлитую из чугуна
уральскими умельцами. Шедевр! Дальше что? Шкатулка из Палеха. Однако... Два
одинаковых сюжета - не много ли для одной девушки? В свое время мы были
изобретательнее.

Андрей посмотрел на шкатулку, на Петушка и порозовел.

- Такое совпадение свидетельствует о том, что они не сговаривались, -
заметил Дарсушев.

- Вот только это несколько извиняет их. Посмотрите, какая чистота красок, -
восхищался биохимик. - Но... Па... па... звольте... Что же это такое?

- Что там? - заинтересовался академик и склонился над шкатулкой.

Его примеру последовал и Дарсушев.

- Где это видано, - удивился Русанов, - чтобы Иван-царевич носил летные
очки?

- Да, в самом деле, - согласился Дарсушев. - Это летные очки.

Петушок едва сдерживал смех. Андрей с недоумением посмотрел на приятеля.

- А-а, - повернулся к академику Русанов, - я все понял... Мой дорогой
Константин Павлович, это предупреждение тебе, несчастному отцу: "Берегись!
Твое чадо, милый папа, собирается похитить летчик!"

- Ну и придумали! - захохотал Константин Павлович. - Однако в письмах своих
вы, Андрей Иванович, были скромнее.

- В письмах? - теперь пришла очередь Петушка удивляться.

- Не сердитесь, - объяснил академик. - Мы с Ниночкой живем вдвоем, без
матери, и она привыкла делиться со мной даже самым сокровенным.

- Как хотите, друзья, - сказал Русанов, - но будь я сейчас хотя бы капельку
моложе, скажем лет на сорок, я бы... Теперь, разумеется, моя особа может
представлять ценность лишь с точки зрения биохимической, но были времена,
уверяю вас, когда я вызывал к себе интерес и эстетический! Да-с, мои милые,
эс-те-ти-чес-кий!

- Борис Павлович, - погрозила Нина Русанову пальцем, - вы скромничаете!

- Благодарю тебя, дитя мое, за великодушие, - ответил Русанов, - но, увы,
сохранить молодость труднее, нежели вывести формулу наисложнейшего белка.

- Однако в любом возрасте не возбраняется поклониться Бахусу, - напомнил
академик.

- За что будем пить? - спросил Шелест.

- За "Санус", который скоро удивит и порадует мир! - предложил Русанов.

- Вот бы узнать, что это такое... - шутливо-мечтательно протянул Петушок.

- Извольте, - повернулся к нему Русанов. - Моя любимица Ниночка, едва успев
получить диплом, разработала превосходную идею: использовать кибернетику и
бионику в микробиологии. Ну-с... Ее влиятельный папа - сиречь наш уважаемый
Константин Павлович - поддержал ее (я имею в виду идею), принял личное
участие... За остальным дело не стало, и весьма скоро...

- Может быть, через месяц, - вставила Нина.

- Итак, через месяц все вы, непосвященные, увидите... гм.. во всяком
случае, услышите о новой автоматической микробиологической лаборатории.

- За успех "Сануса"! - воскликнули летчики и подняли бокалы.

Когда все выпили, Константин Павлович повернулся к Нине и, указав взглядом
на рояль, спросил:

- У тебя нет желания поиграть?

- Может быть, наши гости хотят, папа?

- В самом деле, я и не подумал. Вы играете?

- Нет, - ответил Андрей, - Петя играет.

- Доставьте нам удовольствие, - попросил Русанов.

- Попробуйте, - неуверенно согласился академик, бросив осторожный взгляд в
сторону Русанова, тонкого и придирчивого ценителя музыки.

Петушок перехватил его взгляд и, не заставляя себя упрашивать, подошел к
роялю. Усевшись на плюшевую вертушку, он с мальчишеским вызовом повернулся
к Русанову:

- Что бы вам хотелось послушать?

Русанов с изумлением посмотрел поверх очков на самоуверенного летчика, едва
заметно пожал плечами и с подчеркнуто холодной корректностью ответил:

- Если вы, молодой человек, попытаетесь изобразить нам что-либо из
Бетховена, я премного буду обязан вам.

- Хорошо, - беспечно произнес Петушок, - наши вкусы сходятся! - и
повернулся к роялю.

Он взял первые медлительные аккорды, адажио "Лунной сонаты" Русанов высоко
поднял брови и оглядел присутствующих.

...Светлая звездная ночь. Теплая. Тихая. Над уснувшей землей одиноко летит
самолет. Гордо звучит могучая песня его моторов. Крепкие крылья с силой
рассекают разреженный воздух. Зеленовато светятся стрелки и цифры приборов.
Руки пилотов спокойно лежат на штурвалах. За бортом - далекий мир.
Глубоко-глубоко внизу спит родная земля. Будто вечность отделяет от нее
этот маленький и стремительный "воздушный остров".

В небе царит луна. Все в природе любуется властительницей ночи.
Металлическим блеском оживают в ее тонких лучах гибкие тела рек. В черный
бархат оделись леса. Тучные поля укрылись прозрачной темно-сиреневой
дымкой. Бесчисленные огоньки поселений сверкают в живописном беспорядке. И
нет всей этой красе ни конца ни края.

- Летишь - и крыло не качнется, оглянешься кругом - И кажется, будто
иссякла силища, накопленная небом за жаркий день.

Но вот меньше становится звезд вдали, точно кто-то нарочно гасит их... Все
темнее небосвод. Шалый ветерок выбежал навстречу и, потрогав самолет,
ударил слегка по крыльям, словно пробуя их прочность. Оживились и пилоты:
знакомо им такое озорство!

За первым ветерком выбежал второй - постарше и посильнее. Слышен даже его
задорный свист: "А ну, померяемся, кто кого!" И помчались навстречу ветры,
один яростнее другого! Бьют машину, кренят ее то на одно крыло, то на
другое, кидают в невидимую "яму", забрасывают на вершины крутых воздушных
"гор". Огромная вытянутая туча подплыла снизу и проглотила сияющий диск
луны.

...Все живее бегают по клавишам пальцы Петушка, тревожно звучит аллегретто
любимой сонаты; все отчетливее возникает в его воображении картина грозы в
ночном полете, которая всегда связывалась у него с этим бессмертным
произведением великого Бетховена, не знавшего ни авиации, ни полетов, но
создавшего музыку, которая сегодня вдохновляет летчиков, а завтра вдохновит
астронавтов.

...Притаившаяся в черноте ночи грозовая туча воткнула в землю ослепительную
молнию, желтые круги поплыли в глазах пилотов. Мелко задрожал самолет,
точно предчувствуя решительную схватку. Одна за другой возникали в небе
огненные вспышки - целый частокол молний окружил самолет, появились облака
из расплавленной меди.

Высота полета уменьшалась, самолет накренился и отвалил в сторону. Гроза
устремилась за самолетом, но все быстрее уходил он от опасного места, все
больше отставала гроза, в бессильной ярости обрушившая свою мощь на землю,
заливая ее потоками дождя и разрывая небо километровыми молниями.

Но вот поредели тучи, и вновь, радостная, точно вырвавшаяся из плена,
высоко в небе засветилась луна. На лицах пилотов появились улыбки. Еще
ветерок трепал и раскачивал машину, но опасность осталась позади, а впереди
снова чистый звездный океан...

...Отзвучали последние аккорды, но в комнате еще "пахло грозой". Лицо