нет о тебе плохих донесений. Я пришел сюда сегодня по двум причинам.
Во-первых я хочу предупредить, что я совсем не такой комендант, что был у
вас раньше. Я не допущу измены. Все должны быть верны и преданы Джамадару,
все законы должны соблюдаться неукоснительно. Все предатели будут строго
наказываться. Манифест об этом будет прочтен на рыночной площади. Этот
манифест я получил из Вашингтона. Великий Джамадар возложил на нас,
комендантов, очень большие полномочия. На нас лежит обязанность судить
тех, кто уклоняется от выполнения законов. Все преступники предстанут
перед военным судом, председательствовать на котором буду лично я.
чтобы понять весь ужас нашего положения. Теперь наши жизни и свобода
находились в руках одного человека. Ярт нанес смертельный удар по остаткам
нашего благополучия. Он двинул на нашу страну, где мы наслаждались
относительным покоем и безопасностью, неумолимую военную машину.
причине, весьма неприятной для тебя, брат Юлиан. Но что есть, то есть, - и
повернувшись к воинам, он бросил резкую команду. - Обыскать дом! - Я сразу
вспомнил человека, который совсем недавно стоял здесь же и из-под плаща
которого выпал пустой мешок.
немудреный скарб. Однако больше всего времени они провели в гостиной, и
особенно возле камина. Они искали тайник. Десятки раз сердце у меня
замирало, когда я видел, как кто-нибудь из воинов приближается к нише.
ждет, если поиски увенчаются успехом. Смерть отцу и мне - но еще более
страшная судьба ждала мать и девушку. И все это сделал Йохансен, чтобы
заслужить милость нового коменданта. Я знал, что это он, я был твердо
уверен в этом. Чтобы заслужить милость коменданта! Я думаю, что именно это
было причиной гнусного поступка. О, если бы я тогда знал истинную причину!
матерью и Хуаной. Мне очень не нравилось, как он смотрел на них, особенно
на Хуану. Однако говорил он достаточно вежливо. Он казалось, пытался
произвести на них впечатление своими политическими взглядами. Он,
представитель класса, укравшего у женщин право быть людьми, право, которое
они завоевали только в Двадцатом веке после долгих лет рабства и унижений!
У женщин не было никаких политических взглядов. Они просто ненавидели
гнусных завоевателей, отнявших у них все, ввергнувших их снова в рабство.
Ненависть стала их политикой, их религией. Для них весь мир был ненависть
и несчастье.
части - в Америке, царило счастье и благополучие для всех. И в эту страну
стекались обездоленные со всей земли. Однако не все они добивались здесь
счастья. В основном из-за своей лени и тупости. Они завидовали тем, кто
сумел устроить свою жизнь. Поэтому, когда пришли Калькары, эти люди стали
помогать им.
здесь что-то должно быть и к концу обыска он потерял терпение и даже стал
руководить им сам. А когда и это не привело ни к чему, он рассвирепел.
одурачить потомка великого Джамадара Ортиса, как ты одурачил других. У
меня нюх на предателей и я чувствую в этом доме измену. Я предупреждаю
тебя, каждого предателя ждет смерть на шахтах!
повернулся к Хуане.
увеличения благосостояния общества?
обращался к нам. Но она была абсолютно бессмысленна, так как ни о каком
благосостоянии речь не могла идти. Говоря о благосостоянии он имел в виду
только Калькаров, и их приспешников.
скотом и по хозяйству.
кто-нибудь, кто содержал бы мой дом в порядке. Как ты насчет этого,
девушка? Работа легкая, никакого скота. И я буду хорошо тебе платить.
хорошо у Молли и я не хочу менять свою жизнь.
моему отцу, как бы ища защиты. Я чувствовал, как ее пальцы схватили мою
руку. - Молли сама будет ухаживать за скотом. Ей не нужна помощь. А если у
нее столько скота, что она не может справиться с ним одна, значит она
живет богаче нас. Я посмотрю, может ей следует платить побольше налогов.
мало скота и они едва сводят концы с концами.
скользнула по его губам. - Ты придешь ко мне и будешь у меня работать.
она была напугана и умоляла Ортиса, но теперь она гордо выпрямилась, и,
вздернув подбородок, посмотрела прямо ему в глаза.
тишина. Я посмотрел на мать. Она вовсе не дрожала от страха, как я
полагал. Она тоже вскинула голову и выражала взглядом свое презрение
Калькарам. Отец стоял так, как всегда стоял перед Калькарами: опустив
голову. Но я видел, что он краем глаза следит за Ортисом, и пальцы его
шевелятся так, как будто сжимают горло человека.
негодования. Зачем он взглянул на меня и вышел в сопровождении двух
воинов.
смерть отцу и матери, а теперь всем вам, Джиму, Молли, я принесла горе и
разорение, а может и смерть. Но вы не должны страдать из-за меня. Он
смотрел на тебя Юлиан, когда угрожал мне. Что он хочет сделать? Но тебе
бояться нечего, Юлиан. Я знаю, как исправить зло, которое принесла в этот
дом.
увеличила тот груз несчастий, который лежит на нас, что мы попытаемся
защитить ее, но она только качала головой, а под конец попросила меня
проводить ее к дому Молли.
Двадцать Четыре не осмеливаются насильно заставлять человека работать на
них. Ведь мы еще не совсем рабы.
мой друг. Это был ужасный взгляд.
попрощалась со мной и вошла в дом, закрыв за собой дверь.
хотелось видеть ее столь несчастной. Я убедился, что она очень решительна.
Даже такой могущественный человек, как комендант Ортис, и то не смог
заставить ее согласиться работать на него. По закону он мог сделать ее
своей женой, если у нее нет мужчины. Но даже в этом случае она могла
сопротивляться и постараться в течение месяца найти себе мужа.
этой женщины он может арестовать под каким-либо предлогом, или даже просто
он найдется как-нибудь утром с ножом в спине. Только героические женщины
способны сопротивляться Калькарам, а тот мужчина, который захочет взять в
жены эту женщину, должен был быть готов к самопожертвованию и без всякой
надежды спасти свою жену. К тому времени, как я добрался до дома, я почти
обезумел от страха за Хуану.
случиться нечто ужасное. У меня перед глазами вставали страшные картины и
вскоре я дошел до того, что не мог противиться своему желанию увидеть ее,
убедиться, что я ошибаюсь и все в порядке.
чью-то тень, двигающуюся к реке. Я не разглядел кто это, но побежал еще
быстрее.
всплеск воды и по ней пошли круги.
не задумываясь прыгнул вниз, прямо в центр расходящихся кругов.
и поплыл к берегу, загребая одной рукой. При этом я старался держать ее
голову над водой. Она не сопротивлялась, но когда мы взобрались на берег,
она повернулась ко мне, задыхаясь от плача.
единственный выход!
ее. И тут я понял, что люблю ее больше жизни
никогда больше не повторит своей попытки. Я говорил ей, что может она
никогда больше не услышит об Ортисе, что самоубийство грех, что может быть