темно, Труф заметила на нем ожерелье, а на пальце знакомый перстень.
Торн. - Очень своевременно, хотя у тебя всегда было сильно развито это
чувство. Вставай, одевайся и уматывай.
- И потом... - Она помолчала. - Разве ты не хочешь, чтобы врата были
открыты? Если я увезу Лайт сейчас, они не смогут продолжить свои ритуалы.
Джулиан тратит столько сил, я не хочу подводить его. Он чувствует, что...
- Она не успела договорить.
и взглянул на Труф. "Совсем как настоящий", - мелькнула у нее мысль. Труф
затряслась всем телом. - Ты думаешь, что он чего-то там чувствует? - ревел
Торн. - Проснись, дорогуша, здесь нет никакого Джулиана! Внизу, в храме,
находится твой сводный брат Пилгрим. Не разыгрывай из себя героя, для
этого у тебя недостаточно мозгов, - сокрушенно вздохнул он.
следовало бы догадаться об этом давным-давно. Сами чувства подсказывали
ей. Неспроста же она инстинктивно избегала многозначительных предложений
Джулиана. Ею владело двойственное отношение к нему - с одной стороны,
мысль поддаться ему казалась соблазнительной и в то же время вызывала
отвращение. Труф содрогнулась оттого, что так близко подошла к запретной
черте.
ступенька к достижению своей цели.
кого-нибудь в своей жизни? - требовательно спросила она, но не услышала
ответа. Торн исчез. Труф бросила свой вопрос в пустоту.
нет. Да и не было. Никто к ней не приходил, это был сон, результат
нервного стресса, переутомления и чрезмерного употребления шерри.
ощущения и считать явления Торна сном? Уж слишком все реально и
правдоподобно.
Джулиана, и это все меняло. Торн сказал, что Джулиан - это его сын
Пилгрим. Кто из них двоих врет? Живой или мертвый?
целеустремленности положила в карман ключи от машины. Она немедленно
должна встретиться с Джулианом и узнать у него всю правду.
него. Горел свет, Труф посмотрела внутрь и вдруг почувствовала фальшь
всего антуража. Ей показалось, что она попала в здание третьеразрядного
театра, тщетно пытающегося удивить зрителя постановкой великой трагедии,
но где ничто не соответствует размаху - ни бездарные актеры, ни аляповатые
декорации. Есть только апломб, ничем не подтвержденная самоуверенность.
Измотанные исполнители еле держались на ногах, они двигались
автоматически, погруженные в свои мысли. Ими двигало только желание
побыстрее добраться до кроватей и заснуть. Труф вошла в храм.
поднималось легкое облачко дыма. В центре стоял великолепный алтарь на
маленьких колесиках, на котором лежали звериные шкуры.
большинство, казалось, ничего не замечая, продолжали убирать сцену. На
Айрин и мужчинах были зеленые мантии, на Лайт - красная, Фиона вырядилась
японкой - Труф увидела на ней никак не вязавшееся с магией голубое кимоно.
Держа в руках зажженную сигарету, девица сидела на деревянной скамье,
уставившись куда-то вдаль. Джулиана не было.
смотрела на Труф полузакрытыми глазами, очевидно не видя ее.
страшно усталым - серое лицо, синие круги под глазами. Он что-то тихо
сказал Лайт, и девушка согласно кивнула. Хиауорд повел ее к двери. Он не
удивился появлению Труф, проходя мимо нее, он даже пробормотал какую-то
фразу, смысл которой Труф не поняла.
посторонилась, давая им пройти.
правильно ли сделала, спустившись сюда.
на нем не было мантии. Джулиан был одет в тончайшую шелковую пижаму, под
которой, очевидно, не было никакой другой одежды. В отличие от остальных
Труф не увидела на его лице никаких следов усталости. Даже наоборот, оно
было красным, а глаза горели диким весельем. От его блестящей кожи шел
сильный волнующий запах, напомаженные волосы ниспадали на лоб острыми
прядями. От всей фигуры Джулиана веяло желанием, и Труф внезапно
почувствовала, как по телу ее пробежали мурашки. Труф начала охватывать
животная страсть. Еще вчера она бы не задумываясь бросилась к нему и
ответила на его зов, но за сутки она прошла долгий путь.
улыбка. Словно он догадывался, о чем пойдет разговор, и знал, чем он
закончится. - Подожди минуту, сейчас я выйду, - сказал Джулиан, повернулся
и исчез за шторой.
ей тревогу и неприязнь. Она посмотрела на все еще стоящий посредине алтарь
со звериными шкурами. Джулиан вышел, и, подойдя к алтарю, достал из-под
одной из шкур какой-то сверток, завернутый в шелковую ткань.
набросил на шею полотенце. - Должен сказать, что сегодня ты поднялась
довольно рано. Он вытер с лица остатки ритуального масла, но даже без него
продолжал выглядеть как сверкающий, полудикий бог варваров. - Что подняло
тебя? - спросил он, положив полотенце на стол рядом с принесенным
свертком.
сновидения начали казаться ей смешными. Голова продолжала болеть, и больше
всего Труф хотелось поскорее уйти и завалиться спать.
- поздно. Ничего, назовем это поздним обедом. - Джулиан поднялся, подошел
к бару, достал два длинных, на тонких ножках хрустальных бокала и наполнил
их рубиновой жидкостью. Казалось, что она, как и бокалы, тоже отражают
свет. - Портвейн, - пояснил он. - Когда-то давно считалось, что он
насыщает кровь, - улыбнулся Джулиан. - Но как бы там ни думали раньше,
сейчас это одно из маленьких житейских удовольствий, которые мы можем себе
позволить. - Джулиан поставил бокалы на стол. - Присаживайся, - сказал он
и сел на софу. - Я не собираюсь тебя торопить, дорогая, но сегодняшняя
ночь у нас решающая, и мне хотелось бы подготовиться к ней. Прости, но
много времени тебе я уделить не могу, нужно выспаться. Мои планы на сейчас
- душ и постель, - произнес Джулиан. - Правда, если ты наконец-то решила
присоединиться ко мне, тогда... - Он улыбнулся.
это вырвалось.
Изменилось даже само лицо, оно стало совсем другим, хмурым и жестоким.
Прежним оставался только пронизывающий, тяжелый, змеиный взгляд.
говорил уже не тот Джулиан. От прежнего осталась только оболочка, кожа,
внутри которой находился сейчас другой человек.
догадалась?
видение, обманчивое и обманывающее. Но, вглядываясь в лицо Джулиана,
точнее, Пилгрима, она видела черты лица Торна.
и флиртовать. Ему совершенно не важно, что в их жилах течет одна и та же
кровь. К своему стыду, и сама Труф еще чувствовала страсть к нему.
ресницы. Труф заметила, что он нисколько не удивился ее заявлению. - Я так
и знал, - продолжал он. - Подумать только, какое счастливое воссоединение
семейства. И живые, и мертвые собираются по эту сторону судного дня,
намереваясь рука об руку, с радостным пением пройти сквозь врата жизни.
Хотя, должен заметить, что завтра песенка Торна будет спета.
объятия, сестрица? Или не рада обрести меня? - Пилгрим наклонился и стал