Чтение 71–й страницы книги ~Полярная мечта~

Алексей и слушать его не захотел.

Никогда еще Алексей не ощущал такого творческого подъема. Все в нем
внутренне светилось, клокотало, рвалось наружу. Мысль была холодной, острой.
Мозг был чувствителен к любому возбуждению. Он мог бы месяцами проходить
мимо того, что сегодня послужило для него толчком к умозаключению, выводу,
обобщению.

Именно сейчас, ни минутой позже, хотелось ему в корне пересмотреть весь
технологический процесс строительства мола, именно сейчас он ощущал в себе
богатырскую силу, разбуженную каким-то волшебством, дремавшую во время
будничных забот.

Что же вывело его из этого состояния будничной заботы?

Алеша посмотрел на Галю. Робкая, напряженная, она сидела на алюминиевом
стуле около него и выжидательно смотрела. Виктор ушел в кабину пилота, Алеша
взял ее руку.

- Знаешь, о чем я думаю?

Галя отрицательно покачала головой.

- Знаешь... настоящая любовь способна пробудить все лучшее, что только
есть в человеке. Немощного сделать силачом, бездарного - талантливым,
завистника - благородным, слабого - героем.

- Ты говорил, что... она. - Галя не смогла выговорить слово "любовь", -
что она может помешать...

Теперь Алексей замотал головой, взял в свои руки обе Галины руки, крепко
сжал их.

Вертолет шел на посадку. Он опускался прямо на борт гидромонитора.
Алексей тотчас вызвал Федора в свою каюту. Дядя Саша спал, и они не стали
его тревожить.

Галя, молчаливая, но взволнованная, чего-то ожидающая, счастливая,
присутствовала на совещании.

Алексей горел. Горел новым чувством, горел идеей, которую он смог развить
из полуозорной выдумки Виктора, горел верой в великое дело, которое теперь
ему под силу, под силу всем его товарищам.

Федор смотрел на друга с недоумением, не понимая, что с ним происходит.
Алексей же увлеченно рассказывал ему, как надо строить мол, не разбирая
блоков труб, перенося их по воздуху вертолетами. Алексей предлагал, чтобы
они втроем - он, Галя, Федор, не сходя с места, за ночь подготовили эскизы,
схемы и проект приказа по строительству, чтобы представить его Ходову, по
возвращении того из Москвы.

Федор, дымя трубкой, выслушал Алексея.

- Не согласен, - сказал он. - Чертежи, эскизы, приказ. Мало.

- Чего же ты хочешь? - удивился Алексей.

Выцветшие брови Федора были сосредоточенно сведены.

- Соберем вертолеты со всей стройки. На опытном участке начнем работу
по-новому. Немедля!

- Правильно! - воскликнул Алексей. - Спасибо, Федя. Вот это будет помощь!

- Пойду распоряжусь, - сказал Федор, поднимаясь. - Готовьте чертежи.

Всю ночь Галя и Алексей работали, склонившись над одним столом. Алексей
весело насвистывал и без конца ломал карандаши. Галя время от времени
украдкой смотрела на него. Когда Алексей взглядывал на Галю, глаза его
светились счастьем.

Закончив один чертеж, Галя откинулась на спинку стула.

- Алеша, силища в тебе, одержимость шальная! Ты и чувствовать и любить
должен как-нибудь по-иному, по-своему. Это о тебе Маяковский писал, помнишь,
я обещала прочесть:

Любить -

это значит:

в глубь двора

вбежать

и до ночи грачьей,

блестя топором,

рубить дрова,

силой

своей

играючи.

Любить -

это с простынь,

бессонницей рваных,

срываться,

ревнуя к Копернику,

его,

а не мужа Марьи Иванны,

считая

своим

соперником.

Алексей поставил локти на стол и, положив на ладони подбородок,
внимательно смотрел в черные Галины глаза.

- Любить? - повторил он. - Это ревновать к Копернику, к Павлову, к
Мичурину. Их считать соперниками. Любить - это дорваться до любимой работы,
силой своей играючи. Как ты вовремя это вспомнила, удивительная ты, Галя! -
И он продолжал, все так же пристально смотря Гале в лицо: - Любить... Может
быть, любить - это, взявшись за руки, идти вперед?

Галя протянула ему обе руки. Он схватил их, привлек Галю к себе и стал
целовать ее:

- Люблю, люблю!

Галя отвечала ему, задыхаясь, пытаясь вырваться, чтобы вздохнуть. Только
и успела спросить, сияя глазами:

- Почему... только теперь знаешь?

- Почему только теперь? Потому, что силу ты мне невиданную подарила.

- Осторожно... Алеша, любимый... - шептала Галя.

Но как ни помогала любовь взлету творческой фантазии, закончить к утру
чертежи она помешала.

Федору ничего не оставалось, как прислать им в помощь уже вышедших на
работу чертежников.

Глава четырнадцатая

ТОЛЬКО ВПЕРЕД!

Радист Иван Гурьянович, как говорится, сбился с ног. Радиограммы сыпались
на него дождем. Это были сводки о весенних всходах в Кара-Кумах,
обязательства нефтяников Сахалина, цифры выплавки стали по всему Советскому
Союзу, сообщения о высотном рекорде самолета, о выработке электроэнергии на
атомных станциях, о ходе специальных работ в Проливах, сводки и доклады с
бесчисленных участков грандиозного промышленного и строительного фронта.

Весь этот поток радиограмм, обрушившихся на радиорубку гидромонитора, был
адресован Волкову.

Но ни самого Волкова, ни телеграммы о его прибытии не было. Всем
собравшимся в салоне капитана было ясно, что вместе с Ходовым, которого
ждали с минуту на минуту, прилетит, очевидно, и сам Волков, приказавший
переправлять ему корреспонденцию сюда.

Александр Григорьевич порывисто распахнул дверь в салон:

- Встречайте! Летят!

Федор и Алексей поспешно оделись и вышли на палубу. В лучах прожекторов
вертелись серебристые вихри снежинок. Матросы сметали с палубы снег. Он
лежал на поручнях, на крышах ларей, в углублениях иллюминаторов. Ванты
казались сделанными из толстых белых веревок.

Вскоре Волков и Ходов поднялись на борт корабля.

Галя, в ожидании притаившаяся у реллингов, бросилась к отцу. Волков
поцеловал дочь, поздоровался со всеми встречавшими его моряками и
строителями и распахнул пальто с меховым воротником, словно давая этим
понять, что торопится снять его.

- Устали с дороги? Может быть, отдохнете? - спросил Федор на правах
хозяина корабля.

- Какое там устал! - рассмеялся Волков. - Выспался. В Москве не всегда
удается. Я думаю, что мы, не теряя времени, соберемся у Василия Васильевича.

- Прошу, - пригласил Ходов. - И вас также, - обратился он к Гале.

- Нет, зачем же? - смутилась она. - Я ведь не руководитель.

- Как хотите, - сухо сказал Ходов и решительно направился к салону.

Алексей шел рядом с Ходовым.

- Василий Васильевич, хочу срочно доложить вам о новых возможностях.

- Доложите заместителю председателя Совета Министров, - оборвал Ходов.

- Но это очень важно, Василий Васильевич! - настаивал Алексей.

- На совещании, - сухо ответил Ходов и отвернулся.

Алексей пожал плечами и замедлил шаг. Его догнал дядя Саша.

- Кажется, дело плохо. Даже слушать не стал, - шепнул он. - Может быть,
решение уже принято?

- Разберемся, - сказал дядя Саша Алексею, кладя руку на его плечо.

Галя шла рядом с отцом.

- Как мама?

- Письмо привез. Платок теплый прислала, - улыбаясь, ответил Николай
Николаевич.

Гале очень хотелось спросить, зачем прилетел отец, но не рискнула. Она
осталась у запертых дверей салона. Матросы и строители подходили к ней и
почему то шепотом спрашивали:

- Ну как?

Галя пожимала плечами.

- Итак, товарищи руководители, - начал Волков, - положение на стройке
грозит срывом правительственного задания и далее нетерпимо.

Волков словно отрубал каждое слово, и в этой его манере говорить, как и в