Шон. Он встал, взял Яну за руку и повел к выходу. Потом задержался и сказал:
у дома?
распоряжение.
что невозможно описать словами. Солдаты-охранники исчезли куда-то, словно
талый снег под лучами полуденного солнца. Яна вдохнула полной грудью,
немного опасаясь, что после тяжких испытаний, выпавших на ее долю в
последние несколько дней, у нее снова начнется приступ кашля.
Шон, и они пошли к горячим источникам.
Шона в сторону своего дома.
по-мальчишески улыбаясь, сказал Шон и потянул ее за собой.
что все так хорошо закончилось, и оттого, что Шон был с ней рядом.
- навсегда с нами, любовь моя! - сказал Шон, потом вдруг откинул голову
назад и издал какой-то странный клич.
Шону и Яне.
вплотную, Шон подсадил Яну, помогая ей забраться на спину лошадке, а потом
легко вскочил на второго конька.
крепко держалась за густую гриву кудряша, чтобы не упасть. Ездить верхом Яна
не умела, но совсем не боялась.
- лошадка шла ровным, легким галопом, а ее бока, покрытые мягкой шелковистой
шерстью, были теплыми и приятными на ощупь. Яна старалась только не
смотреть, как быстро мелькает земля под копытами мохнатого скакуна, когда
они с Шоном мчались через поля и перелески, прямиком к горячим источникам.
которые убежали прочь так же быстро, как и прибежали. Шон быстро сбросил
одежду и стоял обнаженный, дожидаясь, пока Яна избавится от изорванного
тряпья, в которое превратилась ее одежда за последние несколько дней. Его
гладкая, блестящая кожа, покрытая пушистыми светлыми волосками, отливала
серебром. Яна разделась и протянула руки к Шону.
Яны дух захватывало. Он обнял ее и крепко прижал к груди, так крепко, что
Яна услышала, как бьется его сердце.
Янаба Мэддок! - Шон смотрел ей в глаза и говорил:
Тебя любят многие, не только я, - он наклонился и поцеловал ее сначала в
один глаз, потом в другой, потом - в лоб. - Сурс исцелил тебя, потому что ты
нужна ему. И мне тоже ты нужна, и мне нужен наш ребенок, которого ты носишь
под сердцем, - Шон нежно и как будто благоговейно дотронулся до ее груди.
болезненно сжалось от обиды и горечи. Если ему нужна мать для его детей -
пусть бы нашел кого-нибудь другого! А она выкинет его из головы, вот и все!
- Шон! Для меня все это - в прошлом. Может, ты не в курсе, но в Компании
старшими офицерами становятся только люди старше среднего возраста. Мое тело
не...
способно, мне думается, тебе не помешало бы узнать кое-что и обо мне. Так
много успело случиться, и мне не хотелось бы так сразу взваливать на тебя
все это, но тогда, в пещере, когда все мы соединились с Сурсом, я узнал...
легкий серебристый пушок, покрывавший кожу Шона, вместо того чтоб намокнуть,
вдруг сделался гуще и темнее - Яне казалось, что она видит тело Шона словно
сквозь легкую полупрозрачную дымку. Шон свернулся в воде в клубок, нырнул с
головой - а когда вынырнул, то не только его голова и лицо были покрыты
серебристо-серой шерстью - сама форма его тела совершенно изменилась!
выкарабкался на берег, игриво отряхнулся, окатив Яну брызгами, и снова
обернулся в мужчину, которого она любила.
дальше, чем от него требовалось. Даже слишком далеко. В его личных дневниках
есть кое-какие особые заметки - я храню их в надежном месте, чтобы никто не
нашел. Дед был буквально зачарован старинными американскими и кельтскими
легендами о людях, которые могли менять форму своего тела, чтобы защитить
себя и как можно лучше приспособиться к окружающей среде, - конечно же, это
были всего лишь волшебные сказки, но деду всегда казалось, что именно такой
должна быть наилучшая адаптация человека к суровым природным условиям. Он,
конечно же, и не думал проводить подобные эксперименты на людях - тогда он
еще не понимал, что планета сама сделает для людей все необходимые
изменения... Но себя самого он изменил, и эти изменения сохранились и
передались мне вместе с его генами. Вот так и вышло, что я.., э-э-э..,
гораздо лучше приспособлен к жизни на Сурсе, чем любой другой человек на
планете. Я время от времени могу превращаться в морское животное, наиболее
приспособленное к жизни в таком климате, как здесь. Я - то, что в старинных
кельтских легендах называется "селки", человек на земле, тюлень - в море,
или, в моем случае, - в воде.
почему Шинид мне чуть шею не свернула, когда я спросила, не охотится ли она
на тюленей!
Шинид - единственная, кто видел, как я превращаюсь в тюленя, - кроме тебя,
конечно. Я думаю, Клодах тоже про это знает. Как ты уже знаешь, тюленье тело
может оказаться очень кстати, когда надо незаметно проплыть куда-нибудь по
подземным рекам, - Шон улыбнулся, чуть хвастливо и в то же время немного
неуверенно. - Клодах и Шинид считают, что благодаря этой своей особенности я
стал чуть ли не самым значительным человеком на планете. Но единственная
женщина, чье мнение об этом для меня что-то значит, - это ты, моя любимая...
И я не был вполне уверен, как ты к этому отнесешься, - только поэтому и не
рискнул сблизиться с тобой, когда мы пришли сюда в первый раз, хотя мне
очень этого хотелось. Я надеялся рассказать тебе об этом прежде, чем мы
станем любовниками, но тогда, после лэтчки...
будто боялся разорвать нить жизни, которую она протянула. Он вздохнул -
глубоко, порывисто. Определенно, необходимость раскрыть Яне эту тайну
страшила его гораздо больше всех тех опасностей и трудностей, которые они
вместе с честью преодолели.
поймешь, что такая двойственность моей натуры по-особенному привязывает меня
к Сурсу. И только из-за этого, когда все мы воссоединились с планетой, я
почувствовал, что вместе с тобой там был кто-то еще - ребенок, которого ты
носишь в себе. Наш ребенок.
поразительному известию. Она была немного не в себе после стольких
удивительных, невозможных открытий и, ища поддержки, прислонилась к теплому,
мокрому, надежному плечу Шона. - У меня просто не может быть детей...
Шон таким нежным и проникновенным голосом, что Яна совсем расчувствовалась.
- Сурс исцелил и эту часть тебя, потому что наш ребенок будет даже ближе
ему, чем кто бы то ни был. Планете нужны твои дети - и мои, - он развернул
ее к себе лицом, и снова Яна увидела тревогу - нет, даже страх - в его
серебристых глазах. - Или ты не хочешь детей от меня?
себя в руки и заговорила уже нормально, громко:
захочешь, то и я захочу!
не случится.
тюленем?
глаза, умные и веселые. Она вспомнила, как они любили друг друга, какой он
был сильный и нежный - всегда, что бы им ни доводилось пережить. И Яна
медленно кивнула головой, удивляясь самой себе - как могла она перед лицом
всего этого - перед лицом своей любви - еще чего-то бояться, как могла она
хоть в чем-то сомневаться? Она положила руки Шону на плечи, заглянула ему в
глаза, лукаво улыбнулась и пожала плечами: