матери, которую, конечно, не знал тоже - разве только ее любовь ко мне, ту
часть ее сути, что была обращена в мою сторону и доступна моему детскому
сознанию. Но я был и собой - человеком, знавшим, что умирает во второй раз.
Я хотел спросить у Алены, почему в этот момент она оставила меня, стояла
рядом, смотрела...
когда солнце взорвалось, а раскаленные ошметки светила впились мне в мозг, я
знал, что и в новом мире мы с Аленой будем вместе. Теперь - навсегда.
смерть - всего лишь переход из мира в мир?
Чухновского повторил:
самом деле лишь на дне моей памяти, но сил было недостаточно.
запах Алены, запах любви. А последней мыслью - сожаление о том, что прошло,
и о том, что осталось непонятым, и о том, что я так и не сделал того, для
чего был призван.
* Часть третья. ORBIS TERTIS *
Глава первая
повторяя себя, и тоже была мраком.
воображении.
представление о них? Он подогнул ноги, но так и не смог определить,
произошло ли это на самом деле.
окружавший его мрак согласился с этим выводом, поскольку чем же иным было
молчание, если не знаком согласия?
ощущениями. Ощущений было на редкость мало, и ему пришлось создавать их
самому.
И ощущение холода возникло тоже. Тепло было рукам, а ноги замерзли. Ему это
не понравилось, и он смешал холод с теплом, создав ощущение влажности,
которое понравилось ему еще меньше, и тогда он осознал собственную
значимость в мире, где только созданные им ощущения составляли единственную
и неповторимую реальность.
состоявшем из мрака и безмолвия.
желаемое: создать самому. Из чего? И что?
понять желания, а желания рождались сами и сами исчезали.
и... Что? Свет. Хорошее слово. Пусть будет свет.
раскрыл глаза, но ничего не видел, потому что свет оказался всего лишь
противоположностью мраку - и ничем более. Глазам стало больно, это было
новое для него ощущение, он не хотел боли и закрыл глаза, вернув мрак.
приоткрыл веки, хотя и боялся быть ослепленным. Свет, однако, оказался
мягким, не таким, как в момент создания. Свет был, и значит, был мир, но мир
был пуст, иначе он непременно увидел бы его содержимое.
даже с закрытыми глазами ему казалось, что мир вертится вокруг него все
быстрее и быстрее. Еще немного - мрак со светом перемешаются, и все, что он
сделал, придется начинать сначала.
основательную, упругую. Подумал: да будет так. И стало так.
мелкие острые грани. Поверхность была плоской, серой, тоскливой и
заканчивалась совсем рядом. Он сделал шаг и оказался на краю созданной им
тверди. Он заглянул во мрак, и ему почудились фигуры, которых там, скорее
всего, не было. Он отшатнулся, поднял глаза к свету, и там ему тоже
почудились фигуры, которых быть не могло.
лишало его счастья. Постепенно он начал понимать - не ощущать, а именно
понимать; мыслить, а не только воспринимать существующее, - что счастья
больше не будет. Никогда. Счастье самодостаточно. Он был счастлив, когда был
один и не понимал собственного одиночества. Он был счастлив в бесконечности
мрака, а потом в бесконечности света, но, отделив свет от тьмы, он перестал
быть счастливым, потому что, создав одну простую альтернативу, понял, что
может создавать еще и еще. Созидая, не можешь быть счастлив.
понимать. Что будет потом?
То, что он слышал, было чьей-то эмоцией, струившейся из света.
Слово, на которое нужно откликаться, и он откликнулся:
сверху. Не словом стало имя Ормузда, но понятием, которое только и может
связать два сознания.
молчал и мрак, а на колючей поверхности тверди он чувствовал себя все более
неуютно. Свет мешал ему, потому что был всюду - там, где не было мрака.
Повинуясь инстинкту, а вовсе не доводам разума, он смял свет, и мрак хлынул
между пальцами, а свет истончился, стал плотным, Ормузду понравилось то, что
он сделал, и он вылепил из света шар и сильным движением руки швырнул его
вверх, потому что шар обжег ему пальцы. Свет взлетел над твердью и застыл.
им тверди созданную им тень. Тень странно шевелилась, когда он двигал рукой,
выглядела живой и даже агрессивной. Ормузд прихлопнул тень ладонью, но тень
извернулась, накрыла ладонь сверху, и эта игра какое-то время забавляла его,
пока он не понял ее бесполезность. Он рассмеялся, и ему показалось, что смех
отразился от солнца и от тверди гулким эхом.
ошибся. И мгновение назад ошибся тоже, когда принял чужой смех за отражение
собственного.
смотревшего вокруг себя с бесконечным удивлением.
возник из тьмы, когда я отделил ее от света.
расстояние вытянутой руки. - Кажется, да. Что-то во мне откликается на это
имя. Я чувствую, что оно мое. Этот мир... Ты сам создал его или появился в
нем, как я?
всегда. Но не знали этого, потому что был мрак, а потом я создал свет,
твердь и солнце.
возраставшим пониманием. У обоих была светлая кожа, голубые глаза и черные
волосы. Ариман был выше ростом, а Ормузд - ниже, но плотнее. Мысли-слова,
недавно им не знакомые, всплывали и становились их собственностью, которой
они охотно делились друг с другом. Солнце дает жизнь. Тьма рождает чудовищ.
Нужно держаться вместе, потому что мир опасен. Опасность - это
неизвестность. Здесь неизвестно все. И все опасно.
твердь под ногами.
верно?
Больше было не из чего. Вот она и получилась колючей.
Почему твердь, созданная из мрака, должна быть колючей, как... Как что?
Сравнение не приходило, и это заставило Ормузда пристальнее вглядеться в
мир.