феномен, нам надо было использовать представившуюся возможность. И мы ее
использовали. Буквально через несколько минут мы были в седлах и вступили на
черную, абсолютно гладкую и твердую поверхность Тефлоновой Пустыни.
когда нас догнал странный, продолжительно нарастающий и внезапно
оборвавшийся шорох. Я оглянулся и увидел, что луг, с которого мы спустились,
вновь поднялся на свой прежний уровень, и, стало быть, обратный путь для нас
был отрезан.
до того не позволявшая лошадям ступать уверенно, превратилась в настоящее
стекло. Причем стекло необычайно твердое и отполированное. Копыта лошадей
скользили, не находя достаточной опоры, и мы постоянно рисковали сломать
себе шею, вылетев из седла. Нам пришлось идти пешком, ведя лошадей в поводу,
и наше продвижение стало очень медленным. Впереди шагал Душегуб, несший на
руках Кину, и он был единственным из нас, кто уверенно ступал по черному
стеклу, расстелившемуся под нашими ногами.
зеркала Пустыни прямо впереди нас, и мы сразу поняли, что смотреть вперед
совершенно невозможно. Зеленый свет, отражаясь от странно зернистой
поверхности, дробился на сотни мельтешащих зайчиков, стремящихся ворваться в
зрачки и приникнуть до самого мозга. Душегуб, видимо, знакомый с таким
явлением, положил Кину на землю, достал огромный носовой платок, прокусил в
нем две маленькие дырочки и, пристроив эту простынку у себя на физиономии,
спокойно отправился дальше. Каждый из нас, в меру своих возможностей,
повторил прием тролля, и мы с горем пополам последовали за ним.
принялся ныть, что у него ничего нет, кроме этой маленькой засморканной
тряпочки, в то время когда у некоторых имеются целые чистенькие наволочки,
но они никогда не поделятся с бедным маленьким хоббитом, потому что они все
жадюги.
жалостливой в нашей компании, не оторвала здоровенный кусок подкладки от
своего плаща и не обмотала голову хоббита замечательной зеленой шелковой
маской.
через полчаса он начал ныть, что ему жарко под этим безразмерным колпаком и
совершенно нечем дышать.
поверхность Пустыни начинает прожигать подошвы нашей обуви. Причем, как нам
казалось, солнце было здесь совершенно ни при чем. Неумолимый жар струился
снизу, словно под этой чудовищной тефлоновой сковородой включили не менее
чудовищную конфорку. И все-таки мы продолжали двигаться вперед!
ржанула, резко дернула головой, вырвав у хоббита повод, и прянула в сторону.
Глаза у нее были совершенно обезумевшие, на губах появилась желтоватая пена.
Она попыталась поскакать в сторону, но буквально через пару прыжков
поскользнулась и грянулась оземь. Ее ржание, последовавшее за этим падением,
скорее можно было бы назвать лошадиным воплем. А когда ей, далеко не сразу,
удалось все-таки подняться на ноги, мы увидели, что ее бок покрыт волдырями
от ожогов.
подпуская к себе Фродо и одного из гвардейцев, пытавшихся ее перехватить.
Когда расстояние между отрядом и лошадью увеличилось метров до двадцати, она
неожиданно стала исчезать с наших глаз, словно растворяясь в воздухе. Мы все
сразу же заорали хоббиту и гвардейцу, чтобы те немедленно возвращались, и
они, к счастью, послушали нас.
история произошла с лошадью Эльнорды и одного из гвардейцев. Эльфийке,
правда, удалось удержать повод своей лошади, но она так рвалась, что хозяйка
в конце концов вынуждена была ее отпустить. Обе обезумевшие лошади так же
пропали без следа.
повалился всем телом вперед. Мы бросились к нему и подняли конвульсивно
извивающееся тело. Его ладони и одна щека - те места, которыми он коснулся
земли, были сожжены до мяса, но конвульсии прекратились, к нему пришло
спасительное бесчувствие.
человека какой-то пахучей мазью, перевязал их. Мы уложили несчастного на
спину лошади тролля, остававшейся среди всех наших перипетий такой же
невозмутимой, как и ее хозяин.
другими частями тела, кроме наших обутых ступней, ни в коем случае нельзя.
Непонятно почему, но ноги наши страдали от раскаленной поверхности в гораздо
меньшей степени, чем вся остальная кожа.
спину. Слепящие зайчики исчезли, и мы смогли снять душившие нас повязки. Но
в тот же момент начались видения.
уставившись неподвижным взглядом вперед, и через секунду громко сказала:
рассматривать нечто впереди себя. - Там же огромный отряд рыцарей Храма!
вещать эльфийка и вдруг громко крикнула:
стрелой, которые, пролетев метров двадцать, просто растворялись в воздухе.
Но Эльнорда считала, что стреляет вполне успешно, на ее прекрасном лице
появилась довольная хищная усмешка.
на бок, но я был начеку и успел подхватить падающее тело.
самостоятельно пошла вперед. И хотя Эльнорда ничего не говорила, я понял,
что она прекрасно помнит и атаку закованных в доспехи рыцарей Храма, и свою
бесполезную стрельбу.
чуть ли не до земли и торжественно сказал:
счастливы узнать, что ты жив, вполне здоров и возвращаешься на свой престол.
Да, в твоем королевстве не все в порядке... да, твоя дочь едет с нами, но, к
сожалению, это только ее тело. Нет, мой король, ты почти не изменился за эти
двадцать с лишним лет, я прекрасно помню, каким ты был, когда покинул своих
подданных...
Но на его лице было написано такое счастье, а глаза светились такой
преданностью, что у меня не поднялась рука развеять окутавшие его чары.
тряхнул головой и с недоумением принялся озираться вокруг.
потряхивая головой, стенало с непередаваемой страстью:
потрясал мохнатыми кулачками, что Эльнорда истерически расхохоталась. Меня
самого душил смех, хотя Шалай и оставшийся в разуме гвардеец смотрели на
хоббита с неким мистическим ужасом, не понимая, видимо, ни слова из того,
что тот с таким воодушевлением бормотал. А вот когда Фродо закончил монолог
и принялся раскланиваться во все стороны, не переставая при этом шагать
вперед, нам с Эльнордой тоже стало не по себе.
чтецкие упражнения и двигался вперед, словно ничего и не произошло. А я с
напряжением ожидал, какое же видение достанется мне самому. И в то же время
я старался прижаться поближе к мерно вышагивавшему впереди Душегубу, чтобы
иметь возможность подхватить Кину, если троллю станет вдруг худо. Но с нами
и гвардейцем ничего не происходило.
прикосновение к черному зернистому стеклу дороги и дышать стало гораздо
легче. Я вдруг с удивлением понял, что приближается вечер, и солнце
закатилось за край Пустыни, и небо уже темнеет в предчувствии ночи.
плащ и постелил его, сложив вдвое. Душегуб сразу понял мои намерения и
аккуратно уложил на расстеленный плащ Кину. Эльнорда шатаясь подошла к
лошади Душегуба и вытащила оба одеяла. Одно она протянула Фродо, но тот
неожиданно помотал головой:
костерок я запалил. Было странно смотреть на пламя, пляшущее над темным
зеркалом, и особенно на его отображение, бросавшее острые клинья огня вниз,