обоих от бездны, куда мы с ним катились. Исцеленный тобою, я постараюсь
исцелить и Зденко... Но если это мне не удастся, если его безумие будет
грозить твоей жизни, то, хотя Зденко и божий человек и ангельски добр ко
мне, хотя он единственный настоящий друг, которого я имел до сих пор на
земле... будь уверена, Консуэло, я сумею вырвать его из своего сердца, и
больше ты его никогда не увидишь.
после всех пережитых ужасов испытывать еще новые. - Не останавливайте
своих мыслей на подобных предположениях! Я готова лучше сто раз умереть,
чем внести в вашу жизнь необходимость такого поступка и такое отчаяние.
не помнил, что ее надо поддерживать, не замечал, что она шатается от ус-
талости и чуть не падает на каждом шагу. Всецело поглощенный мыслями об
опасностях, пережитых ею ради него, с ужасом рисуя себе все это, охва-
ченный каким-то восторженно-благодарным чувством, он мчался вперед, что-
то отрывисто выкрикивая и не обращая внимания на то, что она с трудом
тащится за ним.
позади и мог вернуться, вспомнила о потоке, который он все еще, так ска-
зать, держал в своих руках и который мог спустить в тот миг, когда она,
лишенная помощи Альберта, стала бы одна подниматься к водоему, - потому
что Альберт, во власти какого-то нового бреда, полагал, что она идет
впереди, и, несясь за этим обманчивым призраком, оставлял ее во мраке.
Это было слишком для женщины, даже для такой, как Консуэло. Цинабр бежал
так же быстро, как и его хозяин, он со всех ног мчался вперед, унося в
зубах фонарь. Свой же фонарь Консуэло оставила в убежище Альберта. Доро-
га то и дело поворачивала, вследствие чего свет поминутно исчезал. Натк-
нувшись впотьмах на какой-то выступ, Консуэло упала и не нашла сил под-
няться. Смертельный холод охватил ее. Еще одна страшная мысль про-
мелькнула в ее мозгу: вероятно, Зденко получил приказание через опреде-
ленное время открыть шлюзы, чтобы, напустив воду, скрыть лестницу и вы-
ход из колодца; даже независимо от своей ненависти к ней, он должен был
по привычке выполнить эту необходимую предосторожность.
жертва неумолимого рока! Мне не выйти из этого рокового подземелья, гла-
зам моим не увидеть больше дневного света!.."
взор, руки окоченели, какая-то апатия, похожая на последний предсмертный
сон, заглушила страх... И вдруг она почувствовала, что чьи-то могучие
руки поднимают ее, сжимают, уносят по направлению к колодцу... чья-то
пылающая грудь трепещет у самой ее груди, согревая ее; чей-то дружеский,
ласковый голос шепчет ей нежные слова. Цинабр прыгает перед нею с качаю-
щимся фонарем. Это Альберт, придя в себя, уносит, спасает ее со страстью
матери, потерявшей было и вновь нашедшей своего ребенка. За три минуты
они дошли до канала, из которого только что ушла вода, достигли арки и
лестницы колодца. Цинабр, привыкший к этому опасному подъему, бросился
вперед, словно боясь, что помешает хозяину, путаясь под его ногами.
Альберт, держа одной рукой Консуэло, а другой хватаясь за цепь, поднялся
по винтовой лестнице в тот момент, когда вода уже бурлила на дне колод-
ца. Эта опасность была не меньше других, перенесенных ею раньше, но Кон-
суэло уже не ощущала страха. Альберт вообще обладал такой физической си-
лой, пред которой сила Зденко казалась игрушечной, а в данную минуту,
под влиянием невероятного возбуждения, сила эта стала просто сверхъес-
тественной. Когда при свете занимающейся зари он опустил свою драгоцен-
ную ношу на закраину колодца, Консуэло наконец облегченно вздохнула и,
оторвавшись от тяжело дышавшей груди Альберта, вытерла его высокий вспо-
тевший лоб своим шарфом.
отплатили за все, сделанное мною для вас; я чувствую сейчас вашу уста-
лость больше, чем вы сами, и мне кажется, что на вашем месте я бы не вы-
держала.
шарф, которым она вытирала его лицо. - Ты не тяжелее для меня, чем в тот
день, когда я нес тебя со Шрекенштейна в этот самый замок.
не забывайте своих клятв!
хонько проскользнула к себе. Замок просыпался. В нижнем этаже уже слы-
шался сухой, резкий кашель канониссы - признак, что она проснулась. Кон-
суэло посчастливилось: никто не видел и не слышал, как она добралась до
своей комнаты. Дрожащей рукою сняла она с себя разорванную и испачканную
одежду и, заперев ее в сундук, вынула из замка ключ. У нее еще нашлись
силы скрыть все следы своего таинственного путешествия; но едва положила
она свою измученную голову на подушку, как ее охватил тяжелый, лихора-
дочный сон, полный фантастических видений и кошмаров, и она вытянулась
на постели во власти неумолимой горячки.
по лестнице, и, как всегда, первая мысль ее была о дорогом племяннике.
Она направилась к дверям его комнаты и приложила ухо к замочной скважи-
не, хотя меньше чем когда-либо надеялась услышать легкий шорох, говоря-
щий об его возвращении. Каковы же были ее удивление и радость, когда до
нее донеслось ровное дыхание спящего! Осенив себя крестом, она решилась
тихонько отворить дверь и на цыпочках войти в комнату. Альберт спокойно
спал на своей постели, а Цинабр, свернувшись клубком, - на соседнем
кресле. Не разбудив ни того, ни другого, она побежала к графу Христиану,
который, распростершись в своей часовне, молился с обычным смирением о
возвращении ему сына на небесах или на земле.
- оставьте ваши молитвы и ищите в сердце своем самые горячие благодаре-
ния: господь услышал вас!
сестре и прочтя в ее маленьких светлых оживленных глазах глубокую, со-
чувственную радость, поднял к алтарю свои иссохшие руки и угасшим голо-
сом воскликнул:
ли поочередно произносить вполголоса слова прекрасной молитвы Симеона
Богоприимца: "Ныне отпущаеши раба твоего, владыко..."
и благоговейно прослушали в домовой церкви замка благодарственное мо-
лебствие. Амелия искренне обрадовалась, узнав о возвращении двоюродного
брата, но решила, что совершенно напрасно ради благочестивого празднова-
ния этого счастливого события ее подняли в пять часов утра и заставили
промучиться целую длинную обедню, во время которой ей пришлось подавить
не один зевок.
бога вместе с нами? - спросил граф Христиан племянницу, когда служба
кончилась.
прибегала ко всяким способам, но мне не удалось ни втолковать ей что-ли-
бо, ни заставить ее открыть глаза. Если бы она не пылала в жару и не бы-
ла красна, как огонь, я, право, подумала бы, что она мертва. Должно
быть, она очень плохо спала эту ночь, и сейчас ее лихорадит.
Дорогая сестра Венцеслава, вам бы следовало пойти взглянуть на нее и
сделать все, что требует ее состояние. Избави бог, чтобы такой радостный
день был омрачен болезнью этой благородной девушки!
на капеллана (в последнее время она ничего не предпринимала по отношению
к Консуэло, не посоветовавшись с ним). - Но вы не беспокойтесь, Христи-
ан, ничего страшного нет, просто синьора Нина очень нервна и, наверно,
скоро выздоровеет... Но разве не удивительно, - обратилась она к капел-
лану, отведя его в сторону, - что эта девушка с такой уверенностью
предсказала возвращение Альберта? Господин капеллан, уж не ошиблись ли
мы с вами относительно нее? Может, она и вправду вроде святой и у нее
бывают откровения?
лихорадке, - глубокомысленно изрек капеллан.
все-таки пошла навестить Консуэло и обнаружила у нее сильный жар, сопро-
вождаемый непреодолимой сонливостью. Был приглашен капеллан, который за-
явил, что болезнь может оказаться очень серьезной, если жар продлится.
Он спросил молодую баронессу, как провела ночь ее соседка, не очень ли
была беспокойна.
сказать, после всех ее предсказаний и чудесных сказок, которые она расс-
казывала в последние дни, ожидала услышать в ее комнате дьявольский ша-
баш. Но, должно быть, сатана уносил ее далеко отсюда или она имеет дело
с очень благовоспитанными бесенятами, ибо, по-моему, тишина была полная
и мой сон ни разу не был потревожен.
рой недостаток ума искупался сердечностью, сочла их попросту неуместными
у постели тяжело больной подруги. Но она ничего не сказала, приписав
колкости племянницы ревности, имевшей, без сомнения, слишком основа-
тельную причину, и спросила капеллана, какие лекарства надо давать Пор-
порине.
Контровский Владимир
Посняков Андрей
Соломатина Татьяна
Соломатина Татьяна
Афанасьев Роман
Андреев Николай