колокольне. Ладони его лежали на раскаленной твердой плоти "хиросимы", два
пулеметных ствола глядели на скалы Сьерра Дьяблос; из-за скал, ряд за рядом,
выползала колонна людей в пятнистых комбинезонах, и в руках их блестело оружие.
За спиною Саймона грудились беленые домики на берегах прозрачного потока, а
между ними и церковью была площадь, заполненная народом. Не оборачиваясь, он
знал, что там собрались все: Дряхлый священник и староста, дон Анхель Санчес,
экономка священника с прижавшейся к ней девочкой, Пакито и Лола, Рикардр и
малышка Би, и другие люди, женщины и мужчины, еще не привязанные к столбам, не
изуродованные, не изнасилованные, еще живые... На сей раз он поспел к ним
вовремя, не к шапочному разбору, и эта мысль наполняла его торжеством.
скалах эхом - долгим, как похоронный салют. Фонтаном взметнулись осколки камня,
под гулом свинцовых пчел рухнула тишина; хищная стая понеслась, тараня воздух,
скользя вдоль дороги, отыскивая цель, такую мягкую, такую беззащитную перед
укусом стали. Над атакующей колонной взвился гондурасский флаг, оттуда ответили
- слабо, вразнобой; одна пуля свистнула слева от Саймона, Другая ударила в
колокол, породив долгое протяжное "ба-аммм". Он дал новую очередь, уложив в
пыль десяток фигурок в пестрых комбинезонах. На площади, за его спиной, люди
стояли в молчании, слушая слитный рокот пулеметного и колокольного набата. Они
надеялись на него.
Не милосердие, но справедливость! - Он срезал гондурасский флаг, что развевался
над отрядом. - Pro mundi beneficio! Поднявший меч от меча погибнет! Не возжелай
дома ближнего своего, не подними рук на жену его и детей! - Он снова надавил
гашетку и пробормотал на тайят-ском: - Чтоб вам сдохнуть в кровавый закат,
проклятые крысы! Я не пущу вас сюда!
ликующе расхохотался и пнул зарядный ящик. Патронов было много. Много маленьких
свинцовых пчел, посланцев Ричарда Саймона, защитника тех, кто стоял
заступница. Богородица. Он слышал их голоса. Они говорили: сегодня - не
милосердие, но справедливость! Они тоже избрали его своим защитником. Не
карающей десницей, не ангелом-мстителем с огненным мечом, а вестником жизни и
надежды. В звоне колокола он слышал их голоса, он внимал и подчинялся им. Они
говорили: сражайся! Сражайся, воин, но помни: сладко карать и сладко мстить, но
слаще - защищать!
пустоте Латмерика - коричнево-сине-зеленый шар, плывущий вокруг ослепительной
звезды. Саймон лежал в траве иного мира; иное солнце восходило над его головой,
иные ветры шелестели вокруг, приветствуя утреннюю зарю. Трава была высокой,
красной и гибкой; упругие стебли нависали над ним, точно желая надежнее
спрятать, укрыть от чужих взоров. На горизонте вставал горный хребет, вокруг
лежала степь, и в ней ярким сочным пятном зеленела дубовая роща. В кольце
деревьев торчали решетчатые башенки и серый бетонный купол с погасшими
прожекторами.
Залива Левиафанов, в двадцати - от Адских Столбов и в четырех - от лесной
опушки. Снабжена маяком системы "Вектор", окружена ультразвуковым Периметром
для защиты от местных животных. Только от животных; от людей этот барьер не
защищает. Персонал - четыре человека: Жюль де Брезак - старший оператор, офицер
Транспортной Службы; Хаоми Синдо - оператор; Леон Черкасов и Юсси Калева -
техники. Пока еще живые.
вставало; он должен был поспеть вовремя. Он полз, прижимаясь к теплой земле, и
вспоминал наставления Чочинги: стань тенью ветра, воин, стань эхом тишины,
стань мраком во мраке и отпечатком на воде, стань травой среди трав, птицей
среди птиц, стань змеей среди змей. Он был сейчас тенью и эхом, травой и
птицей, змеей и мраком; он продвигался вперед с бесшумностью пантеры, и стебли
красной травы, смыкаясь, не шелестели за его спиной.
веселым возгласам, потом приподнялся на коленях. Теперь он видел бассейн и двух
обнаженных парней в воде: один - постарше, темноволосый и худощавый, второй -
здоровяк с соломенной гривой, примерно возраста Саймона. Юсси и Леон, техники,
мелькнула мысль. Де Брезак сейчас на дежурстве и сидит в диспетчерской, а
Хаоми, милая длинноногая Хаоми с чуть раскосыми глазами, только поднялась. Их
пока что четверо, но трое обречены... были обречены - в той, другой реальности,
где Ричард Саймон безнадежно опоздал.
скользивших над травой. Они появились с востока; солнце било Саймону в глаза, и
он не мог разглядеть их лиц - только смутные контуры фигур, окруженных неярким
ореолом. Тот, что повыше, - Мела, пониже - Пономарь... Евгений свет Петрович,
землячок... Ну а третий, коренастый и бритоголовый, его телохранитель... Только
на сей раз хозяина ему не защитить... Ни хозяина, ни себя самого...
затем Пономарь махнул рукой, приказывая обойти станцию с юга и не приближаться
к черте Периметра. Мела и бритоголовый крадучись двинулись вперед; вожак,
настороженно озираясь, шел за ними. В руках у этой троицы были длинные шесты -
самодельные копья, как догадался Саймон. Вероятно, все остальное имущество было
брошено среди трав, а сейчас они расстанутся и с копьями - копья будут торчать
в телах Леона и Юсси, пока их не сволокут в ангар...
Периметром, но поближе к бассейну; затем ринутся сквозь кольцо деревьев, ударят
копьями: Юсси - в шею, Леона - в живот и в правый бок; будут бить их еще, в
полном молчании, зверея и наливаясь яростью, пока вода в бассейне не станет
алой. Эта задержка спасет Хаоми - в той, другой реальности; Жюль успеет вывести
ее к ангару и возвратиться в диспетчерскую, чтоб заблокировать компьютер.
Изолянты тем временем проникнут на станцию сквозь западный вход, захватят
оружие и покончат с де Брезаком. Потом станут палить по вертолету...
переиграть. Он ощущал пьянящее чувство власти - не над людьми, а над событиями
и временем. Впервые время покорствовало ему, он обладал даром растягивать его и
торопить, поворачивать вспять, переноситься в прошлое, предвидеть будущее. Это
было восхитительным ощущением! Это давало возможность исполнить все дела - в
тот самый момент, когда им полагалось быть исполненными.
поднялся во весь рост и вскинул оружие. Сухо и резко щелкнули три выстрела.
Ствол "сельвы" даже не успел нагреться.
гнездо. Воздух был холодным и разреженным, небо отливало сапфировой синевой, и
повсюду, насколько видел глаз, вздымались горы - остроконечные пики в коронах
из льда, хмурые и неприветливые, словно тюремщики, проспавшие побег всех
заключенных. Эти горы тянулись на тысячу лиг, на юг и север, на запад и восток,
заполонив планету; но, кроме гор, тут были плодородные плато, быстрые реки в
скалистых ущельях и согретые солнцем склоны. Мир, вполне пригодный для жизни,
для тех, кому горы дороже равнин, ибо величие их неизменно, вечно и наполняет
сердца восторгом.
Тенсинга Ло...
значит, ему, Ричарду Саймону, совсем не положено здесь находиться. Разумеется,
тайное присутствие не исключалось, однако не с автоматом в руках. Не с
"сель-вой", чей жаркий ствол ревел и бился разъяренным зверем.
Безопасности ООН не дозволялось активно влиять на события, пока не будет
превышен критический рубеж. Вернее, вмешательство допускалось, но только
экономическое и политическое, в рамках мирной дипломатии, арбитража и
примирения противоборствующих сторон. А посему приходилось ждать. Ждать, пока
Тенсинг До, властолюбивый честолюбец, сплотит своих приверженцев; ждать, пока
четверть Непала будет купаться в крови; ждать, пока не сгорят селения
непокорных, пока королевскую армию не отбросят к границам Бутана и на границах
этих не запылает война.
следовать своим законам.
шустрые парни, шерпы из имений Тенсинга, обученные инструкторами с Уль-Ислама,
но с Саймоном они тягаться не могли. Он убивал их, не испытывая враждебности,
скорее - гадливое недоумение и неприязнь; они были всего лишь ширмой, прятавшей
Тенсинга Ло, и не такой уж прочной. Встречались Саймону стены и попрочней.
дальнем конце. Он размахнулся и швырнул в дверной проем контейнер с фризером.
Откуда взялся этот контейнер, Саймон понятия не имел - просто в нужный момент
пальцы его ощутили гладкую поверхность гранаты, а через секунду беззвучная
вспышка сверкнула в воздухе. Вероятно, заряд был мощным - люди Тенсинга сразу
застыли ледяными истуканами, - но Саймона это не волновало. Будто не чувствуя
холода, он добрался до лестницы и начал подниматься, расшвыривая полуживых
стражей. Под сводами зала клубилась изморось, и стены потрескивали от перепада
температур, но на лестнице, на верхних ступеньках, кое-кто еще шевелился.
Впрочем, не слишком активно.
переплетавшихся ходов и коридоров. Но безошибочное чутье руководило Саймоном;
он знал, куда идти, как избежать ловушек и засад, где прыгнуть, где пригнуться,
куда послать гранату или пулю. Запас их был неисчерпаем. В его ладонях
появлялись то гладкие цилиндры с фризером, то капсулы взрывчатки, то
разноцветные шары: небесно-синие - с "хохотуном", зловеще черные - с "укусом
гюрзы", белые, как снег гималайских вершин, - с "лотосом забвения". Там, где он
шел, наступала тишина, и лишь временами дикий смех тревожил сумрачные коридоры.