Лишняя обуза и пасть. Будь он сейчас в шкуре человека, он, Мил, не
стал бы долго размышлять о будущем врага. Но сейчас он пантера, и все
его действия должны быть такими, чтобы не уронить в глазах друзей ни
своего достоинства, ни чести. Что бы на его месте сделал бы нормальный
житель? Все что угодно, но никак не предоставление свободы тому, кто
через час, через день, а то и через месяц может подкрасться сзади и
размозжить череп.
поступает неправильно. Опять же не по-человечески как-то. Но кто
сможет осудить его, непонятное существо в звериной шкуре, с
человеческой совестью и с перемешанным чувством долга. Он - зверь. И
должен делать все так, как настоящий житель.
на передовые позиции.
существа, называвшего себя Проклятым народом.
то, что все великие сражения выигрываются рано утром. Моральный дух
противника ослаблен после нервной ночи. Его нервы напряжены до
предела. Тело дрожит, а лапы отказываются подчиняться. Боевого духа
нет. Остается только пойти и победить. Ничего сложного. Победа за
теми, кто смело идет сражаться рано утром.
столпившимися перед ним жителями. Все в этой пламенной речи было
правдой. И про дух, и про страх. Единственное, чего Мил решил не
говорить, это то, что существовала и обратная сторона дела. Вернее,
точка зрения. И те, кто сейчас, раскрыв пасти, внимал его словам, и
те, кто скрывался за пустошью, были в одинаковом положении. И те и
другие в это славное, пока туманное утро могли стать в равной степени
и победителями, и побежденными. Но, как справедливо считал Мил, данное
обстоятельство к делу не относилось и потому им можно было пренебречь.
И хотя обман, как свойство человеческой души, был противен бывшему
полицейскому, приходилось жертвовать достоинством ради должного уровня
морального духа. Свою в высшей степени воодушевляющую речь Мил
закончил в стиле героической патетики, чему научился за те два года,
когда не занимался оперативной работой, а протирал штаны, творя
доклады высшему начальству:
все мы знаем, на чьей стороне она, справедливость.
настроению жителей, их крик мог бы разбудить все джунгли. А где шум,
там никакой секретной операции. Война - не баловство и не проявление
эмоций. Война - это... Это...
если получится, можно поломать голову над ролью войн в жизни
обыкновенных джунглей и их обитателей.
права на территорию, Мил внимательно наблюдал за передвижением своего
небольшого войска. Утренний, не к добру густой туман скрывал
перебегающие фигуры от взора белой пантеры. Но ему не нужно было
видеть. Достаточно легкого движения теплого воздуха, чтобы
почувствовать. Вот отряд Мистера, чуть громыхая костями, тронулся с
места и узкой лентой растекается по флангам. Все правильно. Мистер -
мужик с понятием. Вопросов лишних не задает, делает все как положено.
Это и хорошо и плохо. Хорошо - понятно. А плохо... Если Проклятые все
такие с понятием, худо будет.
выступила стая орангутангов. Притом интересно, сами орангутанги не
издавали ни единого шороха. Единственной обезьяной, способной создать
такое многоцветное шумовое сопровождение, мог быть только Альвареза.
На последнем совете этот длиннорукий житель совсем замучил его. Мила.
А что, если... А почему... А по какому месту кулаками бить... Суета с
ним. Но без него - скучно.
вертел мордой, пытаясь уловить хоть небольшой шорох, ничего не
получалось.
неповоротливый. Мил внимания не обращал. Попробуйте тащить на себе
железяку, которая так и норовит соскочить со спины?! Тут одним
кряхтеньем не отделаешься. Нужно что-то покрепче и ненадежнее. Когда
после непродолжительного копошения шум наконец стих, Мил понял, что
все основные силы расставлены по местам и ждут не дождутся, когда
взойдет звезда, дающая планете тепло и свет.
Единственному камню на пустоши, с которого можно будет видеть все
происходящее. Камень возвышался практически за спинами медведей, в
нескольких шагах от странной конструкции, которую Мил называл "огневой
точкой". Весь черный от копоти, которую так и не смогли смыть дожди,
чуть потрескавшийся камень был похож на толстый блин. Прекрасное место
для командного пункта.
черную поверхность, вырывая из тумана куски всклокоченного воздуха,
стали подходить вожаки.
белую пантеру. Как там альбинос?
переговаривались. По обрывкам фраз Мил догадался, что разговор идет о
необходимости надежной защиты тяжелой артиллерии с флангов. Весьма
важный разговор.
больше. А оживляться было от чего. Альвареза появился из тумана так
стремительно, словно за ним гнались дикие пчелы. Ни на кого не обращая
внимания, он взлетел на камень и, одной рукой опершись на его
шероховатую поверхность, вторую приложив к бровям, устремил свой
взгляд в сторону предполагаемого противника. Стойка орангутанга была
донельзя красива и мужественна. Если бы не одно "но". На могучем торсе
Альварезы была напялена ярко-желтая майка Пришельцев с весьма
интересным рисунком.
нашел в себе силы, чтобы задать вопрос:
всматривался вдаль, явно гордясь произведенным на всех впечатлением.
орангутанга наклониться еще чуть-чуть вперед, так что теперь обезьяна
была похожа на оленя, который заметил в зарослях деревьев опасность.
подходящий. Но...
глаз на Мила и оттопырил губу, показывая, что мнение альбиносов по
поводу майки он игнорирует. - А костюмчик я у странников, которые в
город Пришельцев мотались, отобрал. Не хотели отдавать, сволочи, но я
убедил. Уж больно она мне к морде. А ты что, не согласен?
решил, что не стоит обижать обезьян, которые стремятся к совершенству
и цивилизации.
открыть Альварезе все, что он думал по этому поводу. - Ты смешон.
в своей неотразимой красоте, подкрепленная наличием прекрасного цвета
майки, давала ему полное право думать, что все остальные жители ничего
не понимают в искусстве.
широкой грудью, распрямил ее, насколько хватало костного строения, и
уткнул крючкообразный, обросший палец точно в центр этой самой
развернутой груди. - Это же наверняка мой дальний родственник
нарисован. И мои ребята тоже с этим согласились.
выдвигалась на боевые позиции. Теперь он понял, что слышал именно
удары и порыкивания несогласных с тонким вкусом вожака. И, как
казалось Милу, судя по многочисленности ударов и смешков, Альвареза в
своей стае был единственным ценителем доброго и вечного.
не может быть ни дальним, ни тем более близким родственником
орангутанга. Какой-то популярненький певчишка с кудрявой шевелюрой и
симпатичной физиономией. Мог бы сказать, но не стал. Альвареза после
этого может еще более возгордиться, и тогда совсем отобьется от рук.
Да и от лап тоже.
мог разрастись в обширную дискуссию. - Носи и радуйся.
Свержин Владимир
Акунин Борис
Херберт Фрэнк
Марко Джон
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия