ли ты пошевелить мизинцем левой ноги, чтобы больше ни один мускул твоего
тела не дрогнул?
выражение - он пробовал пошевелить мизинцем. Вскоре он поглядел на свои
ноги, уставился на них. На его лбу выступил пот. Из груди вырвался
глубокий выдох. - Нет, не могу.
каждый мускул своего тела. Познаешь их точно так же, как знаешь свои руки.
спросил:
Ты станешь кем угодно - кем сам больше всего жаждешь стать.
управляешь своей реальностью, - сказала она. И подумала: "Вот оно! Пусть
его аналитики разбираются с этим. Они посоветуют ему принять это, но с
осмотрительностью, а Фарадин на шаг приблизится к пониманию того, что я
делаю на самом деле".
желание. Другое дело - воистину подвести его к этому.
хорошо, обещаю: если ты полностью пройдешь эту программу обучения, ты
станешь хозяином самому себе. Что ты ни сделаешь - эго будет только то,
чего ты захочешь.
подумала она.
теплым, а было в нем чувство товарищества.
верю. И не скажу ни слова о других вещах, о которых думаю сейчас.
спальни. Завернув глоуглобы, она легла. В Фарадине есть глубина. Он сказал
ей ни много ни мало, как то, что начал понимать ее умысел, но по
собственной воле присоединяется к ее заговору.
подумала она. С этим она успокоилась и вернулась ко сну. Завтра утром,
предвидела она, ей будут отчаянно докучать случайные встречи с разными
придворными, задающими внешне невинные вопросы.
песок под ним. Его принудили съесть еще одну обильную дозу меланжа, и ум
Лито обратился на себя самого, подобно водовороту. Глубоко внутри воронки
этих завихрений покоился остававшийся без ответа вопрос: "Почему они
добиваются того, что я это скажу?" Гурни был упрям - нет сомнений. И
приказ свой он получил от леди Джессики.
что тело его совершило эту короткую прогулку из съетча, в то время, как ум
присутствовал при битве Лито с Бароном Харконненом - наблюдая ее глазами
обоих, у него было странное ощущение. Они сражались внутри него, через
него, поскольку он не мог дать им сойтись в непосредственной схватке. Эта
битва открыла ему, что случилось с Алией. Бедная Алия.
Гом Джаббар! Сразиться с ним и победить - или умереть при испытании. Она
не могла поднести отравленную иглу к его шее, но она могла послать его в
ту долину опасностей, перед которыми не устояла ее собственная дочь.
тише, громче... тише. Он не мог определить, принадлежит ли оно нынешней
реальности или навеяно спайсом.
песок. Прямо перед ним был коврик, но он сидел на голом песке. На коврик
упала тень: Намри. Лито поглядел на запачканный рисунок ковра, по
которому, чудилось ему, бежит пузырчатая рябь. Его сознание поплыло из
настоящего через пейзаж, где до горизонта простирались взбудораженные
зеленые кроны.
Лихорадка была давлением того жара, что заполнял его ощущения, вытесняя
осознание собственного тела, пока не остались для него ощутимы лишь
движущиеся тени грозящих опасностей. Намри и его нож. Давление...
Давление... Наконец, Лито простерся ничком между песком и небом, не ощущая
ничего, кроме лихорадки. Теперь он ожидал, чтобы что-нибудь произошло,
чувствуя, что любое событие станет главным и единственным.
и ни успокоения, ли избавления. "Где моя Золотая Тропа?" Всюду ползли
жучки. Всюду. "Моя кожа не моя собственная". Он слал послания своим
нервам, ожидая, что удастся добиться каких-то ответов от других в нем.
взглянула на заплаты пустоты в ярком свете.
последнюю завесу зеленой пустоты и далее, по низким складкам дюн; не
больше чем на километр от мелком прочерченной линии съетча лежало - ВОН
ТАМ - зеленое расцветающее будущее, мощно растекавшееся, в изобилии
бесконечной зелени, вспухающее зеленью, зелень, зелень, бесконечно
наступающая.
свидетельницей которой было лишь его воображение, и что непосредственно
прозревает теперь сквозь ближайшую завесу то, что позевывающее
человечество именует НЕИЗВЕСТНЫМ. Это стало кровожадной реальностью.
из него сок, и соком этим был спайс, текущий по его венам.
это, хотя и не мог вырваться из транса, чтобы отгородиться от собственного
проникновения.
смертоносного будущего. Мысли его перетекли в его кишечник, стали
примитивными, движимыми лишь напряженностью эмоций. Он обнаружил, что не в
состоянии сосредоточиться на каком-то одном аспекте и его видения, и того,
что в действительности его окружало, но внутри него звучал голос. Говорил
голос на древнем языке, и Лито идеально его понимал. Голос был мелодичен и
оживлен, но каждое слово словно било Лито по голове.
настоящее. Ты видишь обратную перспективу. Поскольку будущее задано,
разворачивание событий, которые его обеспечат, происходит зафиксировано и
неизбежно".
Благодаря этому, он понял, что тело его все еще существует, но отчаянная
сущность и огромнейшая сила его видения оставили в нем чувства распада,
беззащитности, он неспособен был послать сигнал своим мускулам и добиться
их повиновения. Он понял, что все больше и больше уступает тому скопищу
жизней, чьи памяти заставили его некогда поверить в собственную
реальность. Его наполнил страх. Он понимал, что, может быть, утрачивает
свой контроль над ними, впадает, в итоге, в Богомерзость.
сотрудничества с жизнями-памятями. Все они обернулись против него, все они
- даже царственный Харум, которому он доверял. Он попытался мысленно
сосредоточиться на собственном изображении, наткнулся на накладывающиеся
рамки других изображений, каждое разного возраста: ребенок, впадающий в
старческий маразм. Он припомнил первые уроки, полученные его отцом: "Пусть
твои руки молодеют, зачем стареют". Но все его тело было погружено теперь
в сгинувшие реальности, и все попытки опереться на собственное воображение
таяли среди других лиц, среди черт тех, кто наделил его своей памятью.