Чтение 71–й страницы книги ~Зимняя луна~

за спиной. Может быть, кукольник не был так всемогущ, как притворялся.

Раздувшаяся и зловещая тень, всклокоченная, как страшилище в комнате
ужасов, поднималась вдоль стены: кукольник и его разлагавшаяся марионетка
тяжело, но упрямо перли к верху первого пролета лестницы. Пока существо
поднималось, оно, без сомнения, поглотило фрагменты своей плоти, которую
пули вырвали из него, но для этого даже не потрудилось остановиться.

Хотя оно не очень спешило, для Хитер и это было слишком быстро. Ей
казалось, что существо просто несется по ступеням следом за ней.

Несмотря на трясущиеся руки, она наконец открутила упрямую крышку на
горле канистры с горючим. Взяла ее за ручку. Подняла другой рукой за дно.
Белесый поток бензина по дуге выплеснула из горла. Она поводила канистрой
из стороны с сторону, насыщая ковер по всей ширине ступенек, и позволяя
жидкости залить всю верхнюю площадку.

Даритель внизу, облепивший живые ходули, казался чем-то, не могущим
реально существовать, вылупившейся тенью, раскисшей конструкцией из грязи
в скользких извивах.

Хитер поспешно закрутила крышку. Отнесла канистру недалеко от себя в
коридор, вне пути будущего огня, и вернулась к лестнице. Даритель достиг
площадки. Он двинулся по второму пролету.

Хитер рылась в кармане куртки, куда, как ей казалось, она положила
спички, но находила только запасные заряды для "узи" и кольта. Она
нащупала другой карман, влезла в него - опять патроны, но спичек все нет.

На марше мертвец поднял голову, чтобы поглядеть на нее, что означало
- Даритель тоже смотрел глазами, которые она не могла увидеть.

Может ли он учуять бензин? Поймет ли, что бензин горюч? Он ведь
разумен. Даже слишком, увы. Может оценить это как нечто, грозящее ему
разрушением?

Третий карман. Еще пули. Она ходячий склад амуниции, черт возьми.

Один из глаз трупа был все еще покрыт тонкой желтой катарактой,
промелькивающей между веками, нитки в которых почти все разошлись.

Воздух почти сочился бензином. Хитер с трудом сделала чистый вдох со
стороны: у нее началась одышка. Даритель, видимо, не возражал против
изменений в атмосфере, а труп вовсе не дышал.

Слишком много карманов. Боже! Четыре поверх куртки, три внутренних.
Карманы, карманы; по два на каждом бедре, и все на молниях.

Другая глазница была пуста, частично прикрытая расщепленным веком и
болтающимися концами ниток. Внезапно кончик щупальца вывалился из черепа.

Отростки, похожие на усики черноморской анемоны, задергались
оживленней, как будто подстегнутые усилившимся морским течением. Существо
снова полезло вверх.

Спички!

Маленькая картонная коробочка деревянных спичек. Она нашла ее.

В двух ступенях от площадки Даритель тихо засвистел.

Хитер раскрыла коробок, чуть не высыпав все спички. Они зашуршали
друг о дружку и о картон.

Существо преодолело еще одну ступеньку.

Когда мама сказала ему идти в спальню, Тоби не понял, что она имела в
виду, - свою спальню или его. Он хотел убраться как можно дальше от того,
что со скрипом поднималось по парадной лестнице. Поэтому бросился в свою
спальню в конце коридора, хотя и остановился пару раз и оглянулся на
Хитер, даже чуть было не вернулся к ней.

Не хотел оставлять ее там одну. Ведь она была его мама. Он не видел
всего Дарителя, только виток щупалец, пролезший в щель парадной двери, но
знал, что тот гораздо больше, чем то, с чем она может справиться.

Для него оно тоже слишком велико, поэтому он решил забыть о том,
чтобы что-то сделать. Он и думать о каком-либо действии не осмеливался:
знал, что нужно делать, но для этого был слишком испуган. Это в порядке
вещей, потому что даже герои иногда боятся. И прямо сейчас он был уверен,
что не обезумел ни на каплю, потому что был напуган очень сильно. Так
сильно, что хотел писать. Эта штука была похожа на Терминатора и Хищника,
и на пришельца из фильма "Чужой". На акулу из "Челюстей", на велоциратопса
из "Парка Юрского Периода" и на многих других монстров одновременно. Может
быть, он тоже герой, как сказал его папа, даже если не чувствует себя
таким. Но если он и был им, то не мог совершить то, что, как понимал, был
должен совершить.

Он добрался да конца коридора, где стоял, дрожа и скуля, Фальстаф.

- Ну давай, приятель, - сказал Тоби.

Он прошел мимо собаки в спальную комнату, где уже горел свет, потому
что они с мамой зажгли все лампы в доме, прежде чем папа ушел, хотя за
окном еще был день.

- Выходи из коридора, Фальстаф. Мама хочет, чтобы нас в коридоре не
было. Давай!

Первое, что он заметил, когда отвернулся от собаки, что дверь на
заднюю лестницу была распахнута. А должна была быть заперта. Они же
сделали здесь крепость. Папа забил нижнюю дверь, но и эта тоже должна быть
закрыта на замок. Тоби подбежал к ней, и захлопнул ее. Завернул замок, и
почувствовал себя чуть уверенней.

Фальстаф все еще бы у двери и не заходил. Он прекратил выть.

Он рычал.

Джек был у выезда с ранчо. Он решил слегка отдохнуть после первой и
самой напряженной части пути.

Вместо мягких хлопьев, снег падал жгучими кристаллами, градинами,
размером с крупинку соли. Ветер мощно швырял их в него, и они больно
жалили, попадая в незащищенный лоб.

Дорожная бригада уже успела побывать здесь по крайней мере один раз,
потому что четырехфутовая стена отброшенного снега высилась у самой арки.
Он перебрался через нее ползком на сельскую двухполосную дорогу.

Пламя вспыхнуло на головке спички.

На секунду Хитер замерла, ожидая, что взорвется и воздух, но тот не
был насыщен испарениями в концентрации, необходимой для возгорания.

Паразит и его мертвый хозяин взобрались еще на одну ступеньку,
очевидно, не подозревая об опасности. Или уверенные, что ее вообще нет.

Хитер отступила назад, из зоны вспышки, и бросила спичку.

Продолжая отступать, пока не уперлась спиной в стену коридора,
наблюдая, как пламя бьется в арке перед лестничной шахтой, она была так
внезапно охвачена шквалом маниакальных мыслей, что разразилась почти
судорожным лаем безумного смеха. Мрачным ослиным криком, который грозил
закончиться густым рыданьем:

- Сжигаю свой собственный дом! Добро пожаловать в Монтану: прекрасные
виды, ходячие мертвецы и твари из других миров! А вот и я, огонь! Можете
сгореть в аду, сжигаю свой собственный дом, и не нужно делать это в
Лос-Анджелесе, другие устроят это там за тебя...

УУУШ!

Пропитанный бензином ковер взорвался пламенем так, что языки
рванулись до потолка. Огонь не разошелся по лестничному колодцу: просто
вдруг стал повсюду. Одновременно на стенах и перилах, на всех ступенях и
подъемах.

Жалящая волна жара добежала до Хитер, заставив ее зажмуриться. Она
должна немедленно отодвинуться от пламени, иначе горячий воздух может
обжечь кожу. Но ей надо остаться и посмотреть, что случится с Дарителем.

Лестница стала адом. Ни одно человеческое существо не смогло бы
выжить там дольше нескольких секунд.

В этом пожаре мертвец и живая тварь стали единой темной массой и
поднялись еще на ступеньку. И еще. Ни крики, ни стоны боли не сопровождали
этот подъем. Только рев и треск яростного огня, который теперь вырвался-с
лестницы и забрался в верхний коридор.

Когда Тоби запер дверь и отвернулся от нее, а Фальстаф зарычал а
пороге открытой двери, оранжево-красный свет вспыхнул в холле за псом. Его
рычание перешло в вопль удивления. Вспышку сменили мерцающие фигуры света,
которые затанцевали на стенах - отблески пламени.

- Тоби понял, что его мама подожгла пришельца. Она была смелая, она
была умная! Как будто горячий поток надежды пронизал его тело.

Затем заметил вторую странность в спальне. Занавески вокруг его
кровати в нише были задернуты.

Он оставил их раздвинутыми, оттянутыми по обе стороны от алькова.
Закрывал их только на ночь или когда играл. Этим утром он их открыл, и с
тех пор у него не было времени для игр.

Воздух пах чем-то мерзким. Он не заметил этого сразу, потому что
сердце сильно колотилось, и долго дышал ртом.

Двинулся к кровати. Один шаг, другой.

Чем ближе он подходил к нише, тем хуже становился запах: был похож на
вонь на задней лестнице в первый день, когда они осматривали дом. Но на
этот раз намного отвратительней.

Тоби остановился в нескольких шагах от кровати. Напомнил себе, что он
герой. Для героев нормально бояться, но даже когда они боятся, им нужно
что-то делать.

Стоя у двери, Фальстаф сходил с ума.

Асфальт проглядывал в нескольких местах, обнаженный ветром, но