пепельнице. - И скажи спасибо, если ноги перед этим об тебя не вытрут.
сигарету. Надолго задумался, косясь на лежащее на столе дело. Белов ждал.
делу, а я начинаю великий поход по высоким кабинетам. Предвижу, что вернусь
весь оплеванный с ног до головы и с нулевым результатом. Но совесть наша будет
чиста. - Он вскинул ладонь, не давая встрять опять готовому взорваться Белову.
- Тихо! Второй путь - все сделать самим. Ей нужна нормальная работа, которая
позволит выбраться из этой диссидентской клоаки. Я нажму по своим старым
связям, дай бог, что-нибудь обломится. Но рубить концы придется тебе, Игорь.
Как у тебя с ней?
отказывалась перейти на контакт к другому оперу, а работала только с тобой.
заставить! - вскипел Белов. - Можно подумать, у нормальных баб других забот
нет, чем по явкам шнырять да сообщения кропать.
Журавлев понизил голос. - Придется задействовать все твое обаяние, Игорек.
Потому что работала она на личном контакте. Комитет, госбезопасность- для нее
абстракция. Идея, вдолбленная пионерией-комсомолией. А работала она с тобой,
лично с тобой. Поэтому рубить ты будешь то, что связывает вас. О чем она,
может, и не сказала ни разу, а ты, если не дурак, не выспрашивал, но
чувствовал, иначе грош тебе цена как мужику и оперу. Сможешь?
это еще вопрос. Вот я и спрашиваю, сможешь сделать так, чтобы это было больно,
но не смертельно? Сам сказал, мы единственные, что у нее осталось. Весь Комитет
я сюда не тащу, но все, что ее связывает с нормальной жизнью, где еще есть
правда, идеалы и справедливость, - это ты. Рубить будешь, Игорь, по живому. Но
иначе в новую жизнь ты ее не переведешь. Это мужик реализуется благодаря
женщине, а женщина - только через мужчину. Вот такая сексопатология получается.
поморщившись. - Родители со скандалом взяли дочку к себе. Слава богу, их наши
игры не коснулись. Но Лене от этого не легче.
пожал плечами.
когда переживал очередной роман, и угнетенное, когда расхлебывал его
последствия. Журавлев диагностировал это как "любовную циклотимию", от которой
не излечат никакие лекарства, а только - немедленная кастрация.
Минимум на неделю.
мужик, прикроет. Для конспирации пару часов буду маячить в его отделе, а
остальное - по личному плану.
Подмосковье сейчас тихо, не сезон. А весна вот-вот начнется. - Белов посмотрел
за окно, где с утра сыпало мелким снежным крошевом.
Четвертый день едва не стал последним.
ощущать нежное тепло Елены. За окном выла злая мартовская метель. Гробовая
тишина в коридоре.
только на виске билась тонкая синяя жилка. Утром пришлось сказать ей все. Тогда
ему вдруг стало страшно, но сейчас было еще хуже. Сердце лихорадочно билось,
захлебнувшись предчувствием беды.
дать ей выплакаться, но потом вскочил, обожженный догадкой.
змеилась красная ниточка.
откуда-то издалека, где уже нет жизни.
лучше...
скомканное полотенце к ране. Машинально отметил, что порез сделан неправильно,
поперек кисти, и крови в раковине мало. "Истеричка!" - вспыхнуло в голове.
Первым желанием было врезать наотмашь, чтобы выбить дурь, но вместо этого он
крепче прижал ее к себе, зашептал, словно баюкал ребенка:
немного крови, и больному сразу становилось легче. Чуть-чуть лишней крови,
чтобы опять хотелось жить...
сердца жилку на ее виске и чувствовал, что его сердце вот-вот остановится. -
Все будет хорошо, Лена. Даю слово.
еще три месяца. Еще ни разу Белов так не изощрялся в конспирации. Таиться
приходилось от всех. Кроме семейных неприятностей, грозили весьма серьезные по
служебной линии. За несанкционированную связь с провалившимся агентом на стол
пришлось бы выложить партбилет и удостоверение одновременно, а потом до конца
дней пытаться устроиться дворником. Но Белов плевал на все. Он верил, что
правда на его стороне, потому что, тысячу раз проверяясь, шел не на встречи с
агентом, а на свидание с женщиной, от одного взгляда которой сладко ныло под
сердцем.
корка на зарубцевавшейся ране. Но нужно было время, чтобы не рвать по живому,
чтобы опять не брызнула кровь. И время пришло. В июне, когда от жары плавился
асфальт и по всей Москве ветер гонял комки тополиного пуха, Журавлев отвел
Белова в сторонку и, дымя в лицо "Примой", прошептал:
обычная профилактическая проверка "архивного" агента.
покое. На работе все в ажуре. И еще. - Журавлев отвел глаза. - У нее появился
мужчина. Кажется, там все серьезно.
понять, что все это время знал о связи Белова. - Дело сдано в архив.
работе, которую кровь из носу он обязан сделать. И теперь в мозгу ожил временно
отключенный нахлынувшими чувствами приборчик, холодно и беспристрастно
анализирующий слабости и сильные стороны собеседника, чтобы в лабиринте плюсов
и минусов прочертить кратчайший путь к победе.
вошла, как обещала, ровно через тридцать минут. Улыбнулась, увидев сидевшего в
углу Белова, смахнула черные очки, и пошла к нему через зал своей летучей
походкой.
Белова, возник двойной немой вопрос: "К тебе?" и "Заказывать будешь?" Белов
кивнул, официантка, сделав непроницаемое лицо, пристроилась вслед Елене.
великолепные зубы. На шее появилась цепочка с кулоном, которой еще полчаса
назад не было. Опрокинутая звезда на черном камне. Тонкий шик нашего
помешанного на мистике времени.
Переигрывает... Нет, тут другое".
внутри него прокручивал все увиденное и угаданное, пока не выдал ответ. Елена
изменилась больше, чем он мог предвидеть.
посмотрела на сидевшего напротив Белова.
плохо, но лучше не смог.
и посетители вынужденно играли роль живых манекенов в витрине. Может, на
Западе, откуда пришла эта мода, такой трюк и работает, но Белова это
нововведение раздражало.
подумал он. - Что французу в кайф, то русскому - стыдно. Кусок в горло не
лезет, когда за стеклом проходят бабки обнищавшие да мужики плохо пообедавшие.
Хотя кому как". - Он посмотрел на двух девиц за соседним столиком. Лет по
двадцать, одеты так, как нельзя одеться на зарплату. На столе, между парой
бокалов вина, небрежно, как пачка сигарет, лежал сотовый телефон.
Белоусов Валерий
Шилова Юлия
Дальский Алекс
Русанов Владислав
Корнев Павел
Шилова Юлия