а Жанета Григорьевна говорит: умер. Я спросила про Тома и
про еврейчика, куды они делись? Может, в морг Его повезли?
На лошади? Клеопатра Казимировна обратно молчит, а Жанета
Григорьевна говорит: "Тома и Леопольда Григорьевича тоже
больше нету". - "Тоже, - спрашиваю, - умерли?" - "Тоже, -
говорит, - умерли".
реагировать и что говорить? Спрашиваю, где же находятся
ихние трупы? Ничего, говорит, не спрашивай, не твое дело.
Я говорю, как же это не мое дело. Это где ваш труп
находится - не мое дело, а где мой труп находится, моего
Тома, - это очень даже мое дело. Они ничего не отвечают, а
я тоже не знаю, чего делать, то ли полицию вызвать, то ли не
стоит. Если, Катюшка, это твоих рук дело, то надо было меня
поставить в известность, поскольку я совсем не знаю, как
быть. Жду дальнейших инструкций..."
быть написана только в состоянии крайней спешки и волнения.
что в следующем письме она, уже и вовсе плохо подделываясь
под простонародный стиль, сообщает, что последние дни перед
исчезновением Батюшка ходил очень задумчивый. Много раз
вызывал к себе еврейчика и Тома и, запершись в своем
кабинете, подолгу с ними беседовал. Том тоже эти дни ходил
сам не свой, но на вопросы Степаниды отвечал что-то
невразумительное (хотя, пишет она в скобках, уж мне-то
должен был все сказать).
заметив, что у Батюшки свет горит необычно поздно,
подкралась к его открытому окну и слышала, что он говорил
по-русски с каким-то человеком, которого он называл "мистер
Ривкин". Она слышала только часть разговора, который
показался ей в высшей степени странным, хотя только потом
она догадалась, что имелось в виду.
Симыч с необычайной для него возбужденностью. - Масса
лошади превышает человеческую, но надо же понимать и то, что
лошадь все-таки находится на более примитивной стадии
развития и организм ее гораздо проще нашего...
когда, уже после исчезновения Батюшки, нашла на его столе
ксерокопию статьи из научно-популярного журнала "Медикал
ревью". Многие строки статьи были подчеркнуты, и на полях
имелись пометки, сделанные Батюшкиной рукой. В статье
сообщалось об опытах гарвардского профессора доктора Доналда
Ривкина по охлаждению организмов высших млекопитающих. Там
говорилось, что, как показали эти опыты, уже сейчас
существует достаточно надежная методика охлаждения
организмов, которые в состоянии анабиоза могут находиться
сколько угодно времени (практически вечно). Говорилось и о
первых опытах не только на обезьянах, но и на живых людях,
которые, будучи безнадежно больны (обычно раком),
согласились подвергнуться замораживанию в надежде дождаться
в замороженном виде действенных средств от своей болезни.
счета за междугородний разговор, который Степанида
подслушала. Этот разговор продолжался четыре с половиной
часа, стоил безумных денег и, учитывая то, что Батюшка
деньгами зря не сорил, был, вероятно, для него очень важен.
прерываются. Приложенная к ним справка сухо сообщает, что,
выполнив боевое задание. Герой Советского Союза майор КГБ
Степанида Макаровна Зуева-Джонсон вернулась на Родину, но по
дороге из аэропорта в Москву погибла в автомобильной аварии.
крайней мере десятка агентов, которым было поручено
выяснить, что же все-таки произошло с Карнаваловым и куда он
делся. Некоторые агенты честно сообщали, что выяснить
ничего не удалось. Другие передавали какие-то нелепые
слухи. И только от одного пришла наконец вразумительная
информация о том, что в клинике профессора Ривкина состоялся
недавно очень громоздкий и сложный эксперимент по
одновременному охлаждению трех человеческих организмов и
одной лошади.
в состоянии анабиоза доставлены в Женеву и помещены на
неограниченное хранение в один из сейфов Швейцарского
банка".
Дзержин Гаврилович, - он лежит по сей день и ждет своего
часа. Он ждет, когда коммунистическая власть рухнет и он,
размороженный, въедет сюда на белом коне.
что от него можно ожидать чего угодно. Но я уверен, что
славные наши коммунистические разведчики совместно, конечно,
со славными агентами ЦРУ уже выяснили, в каком именно сейфе
хранится этот самозванец.
Дзержин Гаврилович. - Если б мы знали, где он, мы бы в
твоей помощи не нуждались.
объявляю открытым, - будничным голосом сказал Смерчев и
вопросительно посмотрел на сидевшего рядом с ним Берия
Ильича. Тот, положив подбородок на кулаки, смотрел куда-то
мимо моего левого уха, своим видом показывая, что он здесь
присутствует как посторонний и вмешиваться в работу
Пятиугольника вовсе не собирается.
- Никаких записей никому, кроме стенографистки, вести
нельзя. - При этом он многозначительно посмотрел на меня, а
я показал ему свои пустые руки и похлопал себя по груди,
показывая, что у меня того, чем и на чем пишут, нет ни в
руках, ни на столе, ни за пазухой. - Членам Пятиугольника
это известно, а кому неизвестно, - Смерчев опять посмотрел
на меня, - предупреждаю, что проблемы, обсуждаемые
Пятиугольником, никакому разглашению вне этих стен не
подлежат.
получается не пяти-, а семиугольник.
засмеялся. Члены Пятиугольника при этих моих словах
напряженно переглянулись. Маршал по-прежнему демонстрировал
невозмутимость, а Коммуний Иванович, быстро глянув на
маршала, изобразил что-то вроде улыбки, дающей понять, что
мое игривое настроение неуместно и серьезности данного
момента не соответствует.
членов Пятиугольника. Они располагались так. Смерчев сидел
за своим столом справа от маршала. К торцу того же стола
пристроилась Искра с карандашом и блокнотом (именно она вела
стенограмму). Иногда я пытался встретиться с ней взглядом,
но она держалась отчужденно и в мою сторону не смотрела.
Остальные члены Пятиугольника: Пропаганда Парамоновна,
Дзержин Гаврилович и отец Звездоний - расположились за
столом для совещаний. Я сидел через несколько стульев от
Звездония, ближе к другому концу стола.
заседание без лишних формальностей, по существу. Должен
сразу заметить, что у нас с нашим Классиком отношения
складываются не сразу, приходится преодолевать некоторые
трудности. Я лично объясняю это наше взаимонепонимание тем,
что мы воспитывались и росли в разных социальных условиях.
Мы этот фактор учитываем и проявляем много терпения и
гуманизма. Мы встретили нашего гостя очень приветливо,
поселили его: в лучшей гостинице, ввели в категорию
повышенных потребностей и даже переименовали в его честь
одну из главных улиц нашего города, хотя он этого еще никак
не заслужил. Мы собирались очень торжественно и всенародно
отметить его столетие. Руководство КПГБ, Верховный
Пятиугольник и Редакционная Комиссия при личном участии
Гениалиссимуса приняли исключительное по своей смелости
решение: несмотря на временный дефицит бумаги и на то что у
нас вообще не принято печатать книги, не имеющие прямого
отношения к Гениалиссимусиане, несмотря на все это, мы
намеревались опубликовать произведение нашего гостя, но
просили его внести некоторые сугубо необходимые исправления,