вернуться, прежде чем его уважаемый родственник кончит закусывать.
с вами одни, скажите мне, чем я могу быть вам полезен? Я говорю "одни",
потому что наш дорогой друг, мистер Чаффи, представляет собой, так сказать,
манекен в метафизическом смысле, - заключил мистер Пексниф со сладчайшей
улыбкой и склонив голову набок.
утверждать, при всем сочувствии к его недугам и при всем восхищении теми
прекрасными качествами, которые делают равную честь как его уму, так и
сердцу, что он именно манекен или болван, выражаясь юмористически. Вы хотели
заметить, многоуважаемый...
отвечал старик.
убедившись, что дверь закрыта, а после того переставив свой стул так, чтобы
сразу увидеть, как только дверь приоткроется хоть немного, - что никогда в
жизни я не был так удивлен, как получивши вчера ваше письмо. Уже то, что вы
пожелали оказать мне честь просить моего совета по какому бы то ни было
делу, было мне удивительно; но то, что вы пожелали при этом действовать без
ведома мистера Джонаса, доказывает степень вашего доверия к человеку,
которому вы нанесли словесное оскорбление - только словесное - и которое вы
впоследствии постарались загладить, - вот этим я был польщен и даже тронут,
это сразило меня.
особенно гладко, положив немало труда на ее сочинение еще в дилижансе.
Энтони, старик глядел на него в совершенном молчании, с ничего не выражающим
лицом. По-видимому, он не имел ни малейшего желания продолжать разговор,
хотя мистер Пексниф поглядывал на дверь и вытаскивал часы и другими
способами намекал на то, что времени у них в обрез и Джонас скоро вернется,
если сдержит слово. Но самым странным в этом странном поведении было то, что
вдруг, в одно мгновение, так быстро, что невозможно было проследить или
подметить какую-нибудь перемену, черты Энтони приняли прежнее выражение, и
он воскликнул, яростно ударив кулаком по столу, как будто бы совсем не было
никакой паузы:
увидел, что рука у него переменилась и почерк нетвердый. Я так и сказал
вчера. Гм! Боже ты мой!"
обыкновенным тоном.
возразил учтивый архитектор.
такой степени глух.
что считал Энтони глухим, сколько будучи убежден, что его умственные
способности порядком притупились; но этот быстрый отпор его деликатному
приступу весьма смутил мистера Пекснифа, и, не зная, чего теперь держаться,
он опять склонил голову, еще более смиренно, чем прежде.
дочери.
старик ждет ответа. - Милая девушка, мистер Чезлвит, хотя мне и не следовало
было этого говорить.
сморщенную шею и подскакивая в кресле. - Вы лжете! Не можете вы без
лицемерия, такой уж вы человек!
претендуйте на это звание. Если б ваша дочь была такова, как вы меня
уверяете, она не годилась бы для Джонаса. Но такая, какая есть, она ему
подойдет, я думаю. Он может ошибиться в выборе - возьмет такую жену, которая
начнет вольничать, наделает долгов, пустит по ветру его имущество. Так вот,
когда я умру...
невольно отвел взгляд в сторону.
мучения за то, что копил и приобретал, в то время как накопленное
выбрасывается за окно, было бы невыносимой пыткой. Нет, - хриплым голосом
произнес старик, - сберечь хоть это, хоть что-нибудь удержать и спасти,
после того как загубил так много.
фантазии, совершенно излишние, сэр, и, конечно, совершенно неосновательные.
Дело в том, многоуважаемый, что вы не совсем здоровы!
зверь. - Нет! Жизни во мне хватит еще на годы! Да вот, взгляните на него, -
указал он на своего дряхлого клерка. - Может ли смерть пройти мимо него и
скосить меня?
состоянием, в котором его застал, что совсем растерялся и не мог даже
припомнить ни одного обрывка из того большого запаса нравственных поучений,
который хранился в его памяти. И потому он пробормотал, что, конечно,
гораздо справедливее и приличнее было бы мистеру Чаффи умереть первым, -
впрочем, по всему, что он слышал о мистере Чаффи, и по всему, что знает о
нем из личного знакомства, он глубоко убежден, что этот джентльмен и сам
поймет, насколько приличнее для него будет умереть, по возможности не
мешкая.
будет моим наследником, Джонас будет богачом и выгодной партией для вас. Вы
знаете, Джонас неравнодушен к вашей дочке.
слышал это от тебя".
старик, - зато она поможет ему сберечь то, что у них будет. Она не слишком
молода и не ветрена, из крепкой, дельной, прижимистой семьи. Только не
финтите слишком. Она его держит на ниточке, и если очень туго натянуть (я
знаю его характер), то ниточка оборвется. Вяжите его, пока он поддается,
Пексниф, вяжите его. Вы слишком хитры. Уж очень издалека вы его завлекаете.
Ах вы хитрец! Неужели я с самого начала не видел, как вы закидывали удочку?
видом, - все ли это, что он хочет сказать?"
холодно; придвинул кресло поближе к огню и, усевшись спиной к мистеру
Пекснифу и опустив голову на грудь, через какую-нибудь минуту перестал
обращать внимание на своего гостя или же вовсе позабыл о его присутствии.
оно все же дало мистеру Пекснифу намек, который вполне вознаградил его за
путешествие туда и обратно, даже если бы ничего больше не было ему сообщено.
Ибо достойный джентльмен еще не имел случая проникнуть в глубину натуры
мистера Джонаса, и любой рецепт, как заполучить такого зятя (а тем более
рецепт за подписью родного отца), был тут очень кстати. Для того чтобы не
упустить случая воспользоваться такой прекрасной возможностью и не дать
Энтони заснуть перед огнем, прежде чем он выскажется до конца, мистер
Пексниф, расправляясь с угощением, стоявшим на столе, - работа, к которой он
приступил теперь вплотную, - пускался на всякого рода хитроумные уловки,
чтобы привлечь его внимание; чихал, стучал чашками, точил ножи, ронял хлеб и
т. д. Но все это напрасно, ибо Джонас вернулся, а старик так и не сказал
ничего больше.
бросая взгляд на отца. - А! Еще и храпит. Послушайте только!
всегда способен храпеть за шестерых.
только не тревожьтесь - угасает.
замечание отнюдь не застает его врасплох. - Ей-богу, вы не знаете, какой он
крепкий. И не собирается даже.
обхождению.
меланхолическим видом. - Он никогда не чувствовал себя лучше. Ну, как там у
вас дома? Как Чарити?
Она здорова, она здорова. Летает, как пчелка, из гостиной в спальню, мистер
Джонас, порхает, как бабочка, туда и сюда, окунает свой носик в смородинное
вино, как колибри! Ах, если б она была немножко менее ветрена и обладала бы
солидными достоинствами Черри, молодой мой друг!
суров к моей родной дочери. Но по сравнению со своей сестрой Чарити она
кажется ветреной. Какой странный шум, мистер Джонас!
взглянув на часы. - Значит, не та, другая, ваша любимица - так, что ли?