нет ни друзей, ни наставников, можно не церемониться. Но ваши низкие расчеты
неправильны, предупреждаю вас. Вам придется иметь дело и со взрослым
мужчиной. Вам придется иметь дело со мной. Я поддержу его и, если
понадобится, добьюсь, что он будет отомщен. Я протяну ему руку помощи. Мое
сердце открыто для него.
низости глумиться над моим низким происхождением. Вы презренный человек!
Если мы приходили напрасно и все останется по-прежнему, я буду действовать
так, как действовал бы, когда б считал вас своим личным врагом, хоть вы и не
заслуживаете такой чести.
угловатостью, назло Юджину, стоявшему в спокойной, непринужденной позе, и
тяжелая дверь захлопнулась за ним, словно заслонка горна, скрывая за собой
его раскаленную добела ярость.
известна всем и каждому!
удалился во время предыдущего разговора, и стал медленно ходить по комнате.
вторую сигару. - Если в качестве контрпретензии (прости мне судейскую
терминологию) ты захочешь пригласить к чаю леди Типпинз, я обязуюсь
ухаживать за ней.
вперед. - Как это тяжело! И подумать только, что я мог проявить такую
слепоту!
Лайтвуд, останавливаясь. - О чем ты спросил меня тогда? Не кажусь ли я
самому себе, при мысли об этой девушке, этакой дрянной комбинацией предателя
с карманным воришкой?
затянулся сигарой, а потом сказал:
нет во всем Лондоне. Нет более порядочной девушки и среди моих родных и
среди твоих.
Мортимером, снова зашагавшим по комнате, - теперь ты опять заставляешь меня
отгадывать загадку, перед которой я давно спасовал.
что-либо решать. Если бы в голове у меня вдруг возникло какое-либо решение,
я изнемог бы от умственных усилий и немедленно махнул бы на него рукой.
укоризненный тон. Я могу сказать тебе только то, что знаю, и покаяться в
своем неведении относительно самого себя. Помнишь ту старинную песенку,
которая почему-то считается веселой, а на деле самая мрачная из всех, какие
только мне приходилось слышать?
что эти звукосочетания довольно бессмысленны. Давай лучше споем про загадку,
которая нам не по силам.
люди, правда?
заразу - ты закидал меня вопросами, как на экзамене! Тебе надо выкурить еще
одну сигару для восстановления душевного равновесия. Вот возьми, прошу тебя.
Прикури о мою, она еще не потухла. Та-ак! А теперь воздай мне должное и
согласись, что я изо всех сил стремлюсь к самосовершенствованию и что
недавние события пролили свет на нашу кухонную утварь, которую до сих пор ты
видел как в тумане и потому поторопился - да, да, поторопился! - осмеять.
Сознавая свои недостатки, я окружил себя вещами, моральное воздействие коих
способствует зарождению в человеке домовитости. Этому моральному
воздействию, а также благотворному влиянию моего закадычного друга можешь
спокойно препоручить меня со своими наилучшими пожеланиями.
что теперь их обоих окутывало облачко сигарного дыма. - Почему ты не хочешь
ответить на мои вопросы? Чем же это кончится? Что ты делаешь? Куда ты идешь?
видел его лицо, его открытый взгляд. - Верь мне, я ответил бы на них ни
минуты не медля, если бы только мог. Но для этого мне надо снова попробовать
разгадать одну мучительную загадку, на которую я давно махнул рукой. Вот
она: Юджин Рэйберн. - Он похлопал себя по лбу и по груди. - "Думай, голову
ломай! Кто я, кто я, отгадай!" Нет! Разве отгадаешь? И пытаться нечего!
мистером Сайласом Веггом, претерпело изменения в связи с изменившимся
образом жизни мистера Боффина, и Римская империя стала приходить теперь в
упадок больше по утрам, в великолепном аристократическом особняке, а не в
вечерние часы и не в "Приюте Боффина", как было заведено раньше. Впрочем,
иногда, ища хотя бы ненадолго передышки от стеснительных условностей моды,
мистер Боффин с наступлением темноты сам появлялся в "Приюте" и, усевшись на
тот же деревянный ларь, внимал рассказу о быстро клонившихся к закату
судьбах безвольных, растленных властителей мира, которые уже находились при
последнем издыхании. Если бы Вегг получал меньшую мзду от своего патрона или
больше подходил бы для должности чтеца, он, вероятно, считал бы посещения
мистера Боффина приятными и лестными для себя. Но, будучи шарлатаном,
получающим за свое шарлатанство хорошее жалованье, мистер Сайлас Вегг весь
кипел от таких посещений. Это только подтверждало общее правило, что плохой
слуга, у кого бы он ни находился в услужении, всегда ополчается против
своего хозяина. Даже те правители, те вельможные и достопочтенные особы,
которые занимают высокие посты по праву рождения и выглядят сущими ослами,
даже они, все до единого, - недоверием ли, ничем не оправданным, тупой ли
надменностью, - выказывают враждебность к своему хозяину. То, что верно по
отношению к слуге и к господину в государственных масштабах, с полным правом
можно распространить и на всех слуг и господ, какие только есть на белом
свете.
дом", как он привык называть особняк, у стен которого просидел много лет под
открытым небом, и когда он, наконец, убедился, насколько там все до мелочей
не соответствует его прежним представлениям (чего, в сущности, и следовало
ожидать), этот дальновидный и хитрый субъект, набивая себе цену и
подготавливая почву для вымогательства, стал то и дело предаваться
меланхолическим воспоминаниям о прошлом, словно и сам он и особняк
одновременно потерпели крушение в жизни.
в грустном раздумье покачивая головой. - Ведь это, сэр, тот самый дом,
откуда у меня на глазах выходили и куда входили такие знатные особы, как
мисс Элизабет, маленький мистер Джордж, тетушка Джейн и дядюшка Паркер! (Все
имена, разумеется, плод его досужей фантазии.) И, подумать только, чем все
это кончилось! Ах, боже мой, боже мой!
добрейший мистер Боффин жалел его от всего сердца и уже начинал опасаться,
не причинил ли он своему чтецу непоправимого вреда покупкой этого дома.
немало труда, выдал за результат счастливого стечения обстоятельств, якобы
приведших его в Клеркенуэл, дали ему возможность окончательно договориться с
мистером Венусом.
сделка была закончена. - И если вы не прочь выпить со мной по-дружески
старого ямайского рому, я на угощение не поскуплюсь.
Венус, - но ладно, так и быть.
подошел и мистер Венус. Мистер Вегг выходит на его звонок, отпирает калитку
и, увидев под мышкой у мистера Венуса какую-то дубинку в оберточной бумаге,
сухо произносит:
Посняков Андрей
Махров Алексей
Суворов Виктор
Конан-Дойль Артур
Куликов Роман
Распопов Дмитрий