Над городом гремят марши!
родителям, следом за ними...
всем протяжении Германской империи, в самом райхе и в оккупированных
областях, а также на кораблях германского флота, стрелки показывают
берлинское время.
осталось до семисотлетнего юбилея Кенигсберга...
против себя Гейнца. Но были и другие пассажиры.
торпедные аппараты. Конечно, там нет особого комфорта. Да и не может его
быть. В подводной лодке слишком тесно. И все же эта каюта - не наши
двухъярусные гробы и даже не салон командира.
другим, сползают наши пассажиры в подводную лодку. Сначала видим только
ноги, которые медленно спускаются по вертикальному трапу. Потом видим и
лица. Ноги разные. Лица - одинаковые почти у всех. Без особых примет.
Сосредоточенные, угрюмые. Не лица - железные маски!
беспамятстве на полу. Едва открыл глаза, как лицо закостенело, будто у
мертвого.
понимаешь ли, записываем своих пассажиров без упоминания фамилии - только по
названию города: "пассажир из Дублина", "пассажир из Осло", "пассажир из
Филадельфии". Впрочем, этот был, можно сказать, безбилетным. Его выловили
крюком в Финском заливе во время моей вахты.
на койке Курта, а ужинал с нами в кают-компании.
этом плавучем сумасшедшем доме только он да я были нормальными. Но мы не
успели поговорить.
числа". Так его окрестили в кубрике.
тринадцатого числа.
техникой, битком набитом механизмами, не хватает лишь колдуна, который
совершал бы ритуальные пляски среди кренометров и тахометров!
свиты чаек. По-матросскому поверью, чайки - души погибших моряков.
недолго.
срочном погружении. Тут зевать нельзя. Мы ушли на глубину, а он остался.
Либо утонул, либо попал в плен к русским.
сэкономил балластину, которую привязывают к ногам, чтобы труп сразу ушел под
воду. Обычно он уходит стоймя, словно напоследок вытягивается перед
остающимся во фрунт...
Умер матрос, наш с тобой земляк.
в составе большого конвоя. Шло пять или шесть подводных лодок. А мне во
время похорон запомнилось одиночество. Гнетущее. Ужасающее. Узкое тело
подводной лодки покачивается на волнах. А вокруг океан, бескрайняя пучина
вод. Значит, Атлантика. Это было в Атлантике.
мимо. И небо было слишком большим, светлым. Потому что оно отражало океан.
литературой.
действующее, тонизирующее. Наша подлодка выполняет роль такого шприца для
инъекции.
иногда в шприце бывает и яд...
склонялось к горизонту. Это был единственный ориентир в водной пустыне.
матрос стал к визиру40 и принялся его поворачивать. В любой стороне
горизонта могла возникнуть опасность. Второму матросу было приказано
наблюдать за воздухом.
руках и прочел над мертвецом молитву.
зашнурованное в койку, похожее на мумию.
пяти минут, как раз столько, сколько нужно, чтобы определиться по солнцу.
который, вытянувшись, как на перекличке, уходил глубже и глубже к месту
своего последнего упокоения...
о Генрихе...
торпедные аппараты. Кое-кого доводилось провожать так - до нашего мнимого
потопления.
захлопывал заднюю крышку. Обменивались условным стуком. Короткий удар по
корпусу аппарата: "Как самочувствие?" Ответный удар: "В порядке". Два удара:
"Почувствовал себя плохо". Каждый сообщал только о себе.
Рудольф заполнял торпедный аппарат водой и, уравняв давление внутри аппарата
с забортным давлением, открывал переднюю крышку. Люди по очереди выбирались
наружу и всплывали - со всеми предосторожностями, не забывая о кессонной
болезни.
приближались к берегу почти вплотную.
потопления в Варангер-фьорде (не забывай: оно мнимое!) все изменилось, в том
числе и состав пассажиров.
торпедный аппарат. В большинстве своем это немолодые, солидные люди, без
всякой спортивной подготовки. Даже каюта-люкс кажется им недостаточно
удобной. Вахтенный офицер берет под козырек, когда их усаживают в надувную
лодку, чтобы доставить на берег. Глаза при этом рекомендуется держать
опущенными. Наши пассажиры не любят, когда им смотрят в глаза.
пересаживается на корабль или, наоборот, с корабля на нашу лодку. Чаще всего
это бывает ночью.
когда корабля с пассажиром еще не было. Он запаздывал.
курсами и малыми ходами.
луна. Нет ничего более одинокого на свете, чем луна над океаном...
вокруг. Волны безостановочно катятся навстречу, неторопливо обегая земной
шар. Это картина первозданного хаоса. Таким, вероятно, был мир, когда бог
отделил свет от тьмы.
Не от страха ли одиночества он и создал нас, людей? Мы всего лишь порождение
огромного космического страха. Поэтому и жизнь наша с самого детства до
старости наполнена страхами, разнообразными страхами.
на глубине, безопасной для таранного удара. Вечернее освещение обманчиво. В
перископ может показаться, что еще (или уже) темно. Лодка может всплыть, а
ее будет видно.
любой другой, менее искусный и опытный подводник.
нескольких часов. Сальники дали течь. От гидравлического удара левый гребной
винт остался только с двумя лопастями, и скорость уменьшилась. Глубинные