Чтение 71–й страницы книги ~Доставить живым или мертвым~

коридор. Шторм, успевший упасть на пол, крикнул: "Ложись, сейчас я этого
умиротворю". Путин упал рядом с Щербаковым, Калинка с Бардиным отступили за
угол и потому не видели, как их командир всадил в тело богатыря треть обоймы
разрывных пуль. Пулемет еще несколько мгновений дергался вместе с убитым
человеком и даже когда тот упал, соскользнув массивным телом по обудверку,
пулемет продолжал стрелять. Пули уходили наискосок, ударясь в стену и
рикошетом отскакивая от нее в разные стороны.

Они поднялись и подошли к двери. За ней -- лестничная площадки, от
которой вниз и вверх вели ступени. Это было худшее, что их ожидало: не зная
планировки, можно угодить в западню. И, видимо, потому Шторм дал знать,
чтобы движение прекратить, а сам вытащил из кармана трубку. Но ему не
отвечали. Он упорно называл позывные "Я август, отвечайте...Я август..." Но
ни один из группы Гулбе ему не ответил. Шторм не знал, что стены под
мрамором проложены армированным железом, потому и не пропускали радиоволн.

Лицо Шторма вдруг резко осунулось. В глазах появилось до селе неведомое
выражение -- какой-то жуткий омут закружился вокруг расширенных зрачков. На
скулах еще интенсивнее заиграли желваки, рот свела судорога. Опустив руку с
трубкой, он оглядел всех, кто с ним был, и спросил: "Что будем делать?
Возможно, случилось самое худшее... Две дороги и каждая из них -- в
неизвестность..."

-- Надо уходить, -- сказал Щербаков. -- И пусть все доводят до конца
наши ВВС...Маяки установлены, так что...

-- Это еще полдела, -- Шторм опустился у стены на корточки. -- А что вы
думаете, Владимир Владимирович?

Президент пожал плечами.

-- Мы ведь все знали, за чем сюда идем, верно? Пострелять можно было и
на полигоне, -- говоря это, Путин смотрел вниз, в землю, которая была
усыпана гильзами и обильно полита кровью...

Что бы еще президент сказал -- одному Богу известно, ибо в этот самый
момент все отчетливо услышали пение зорянки тиу-тиу-тии, тиу-тиу-тии. Оно
исходило откуда-то из земли и Шторм, вскочив на ноги, ринулся к ступеням,
ведущим вниз. "Путин с Щербаковым остаются здесь, остальные за мной", --
вполголоса приказал Шторм и, перехватив автомат, побежал в преисподнюю.

Это был обыкновенный подвал с решетками -- тюрьма и первым, кого он
увидел за ними, был стриженый, небольшого роста, в клетчатой рубашке
парнишка. Прижавшись лицом к железным прутьям, он продолжал издавать птичье
пение. Это был тот самый паренек, который вместе с другими рабами трудился
на прокладке взлетной полосы. Сайгак, Валерий Мирченко... И рабы, увидев
людей в камуфляже, отпрянули от решетки, сжались, пытаясь превратиться в
ничто -- видимо, решив, что их пришли убивать. И только Сайгак, прилепившись
к железу, продолжал ждать. Подойдя к нему, Шторм тихо сказал: "Валера, мы
сейчас вас освободим, подниметесь наверх и там найдете оружие. -- И к
Бардину: -- Взломайте замок, а если не получится, взорвите его к чертовой
матери...А ты, парень тоже отойди к стене..."

Но взрывать не пришлось, с помощью автомата и ножа Бардин сломал дужку
замка и распахнул решетку. Встав в проеме, Шторм произнес речь:

-- Кто не умеет или не хочет стрелять, может остаться здесь...

Ему не дали договорить: руки узников дружно поднялись и подвал
огласился почти истерическим кличем: "Даешь стволы!...Оружие рабам,
мать-перемать и еще раз и еще раз мать-перемать..." И только один пожилой
человек, видимо, доходяга, как сидел в углу, так и остался там сидеть...

-- Возможно, у него инфаркт, -- объяснил Сайгак и шагнул за решетку.

-- Валера, -- обратился к нему Шторм, -- бери командование рабами на
себя. Но прежде, если, конечно, в курсе, обрисуй мне ситуацию...Словом, где
могут сейчас отсиживаться главные удавы?

-- Их апартаменты на той стороне, за стеной, -- Сайгак указал рукой на
север...

-- Тогда вперед, наверху ждут мои люди, поэтому я пойду первым.

В течение десяти минут две трети численного состава рабов была
вооружена принадлежащим убитым боевикам оружием. Пулеметом, который еще был
теплый от стрельбы и из которого поливал боевик богатырского вида, овладел
Сайгак. Второй пулемет достался взъерошенному долговязому человеку, одетому
в изодранную солдатскую гимнастерку, застегнутую на единственную пуговицу.
Под гимнастеркой -- тельняшка, тоже видавшая виды, но говорившая о
принадлежности хозяина к особому роду силовых структур. Он подошел к Шторму
и представился: "Иван Кострома, вологодский ОМОН...если можешь, одолжи,
парень, хоть одну гранату..." Полковник вынул из подсумка две ручных Ф-1 и
протянул бывшему омоновцу. Спросил: "Драться очень хочешь?" Но парень,
засунув гранаты в карманы затасканных штанов, скривился, словно от сильной
зубной боли, и ни слова не говоря, начал заправлять ленту в пулемет.

Но, видимо, на все Господня воля. Снаружи, и это так же хорошо было
слышно, как дыхание рядом находящихся людей, вдруг началась ожесточенная
стрельба. И частые взрывы гранат. Путин прислушался, вне всякого сомнения,
основные отголоски боя исходили с северной стороны, и он допустил самое для
них неприятное: в бой вступила возвращающаяся группа боевиков, которая утром
под боевые кличи уходила на задание...И как потом выяснилось, он не ошибся.

Но зато глаза у Шторма вмиг изменились, в них заиграла жизнь, и он
сказал: "Раз стреляют, значит, наши в порядке..."

-- Эй, Валера! -- окликнул он Сайгака, -- возьми пару человек и проверь
внутренности этого каземата. Только будь осторожен, тут много сюрпризов...--
И Шторм, отфутболивая ногами гильзы и переступая лежащих боевиков,
направился к выходу. За ним пошли Путин, Щербаков и оба морпеха... У
Бардина, видимо, было осколочное ранение в ногу и там, где он ступал,
оставались бурые капли

Сайгак, между тем, подняв руку, громко объявил: "Всем рабам оставаться
на месте...Трое добровольцев -- за мной, в разведку!" К нему устремилось
несколько человек, но отобрал он на его взгляд самых боеспособных, к
которым, видимо, успел приглядеться еще за решеткой. Среди них был и
омоновец с красивой фамилией Кострома.

К Сайгаку обратились двое пожилых заложников и пожаловались, что им не
хватило оружия...Кто-то еще сказал, что автоматы есть, но патронов мало...

-- Зубы есть, руки есть -- рвите и душите гадов, а те, у кого в руках
стволы, стреляйте только в яблочко...Займите оборону и ждите нас...

И Сайгак в сопровождении трех оборванцев, сжимающих в руках оружие,
бегом направился в глубину подземелья, в те двери, из которых несколько
минут назад он поднимался наверх...

37. Бой в ущелье в ночь с 11-го на 12-е августа.

Когда Гулбе с Виктором Штормом, прокладывая себе путь с помощью гранат,
вошли в подземелье, на них со всех сторон обрушился автоматный огонь. Он был
столь плотный, что не позволял поднять головы. Они залегли за какими-то
ящиками, старыми седлами и короткими, экономными очередями, старались
подавить сопротивление.

Сзади звякнули пустые гильзы -- это подползал Изербеков. Части его
лица, которые были видны из прорезей маски, превратились тоже в черный цвет.
Пороховая копоть въелась в кожу, что, впрочем, было не самой большой
проблемой в его жизни.

Махмут прижался к полу, и плоским движением руки достал из-под живота
гранату, затем скотч и двухсотграммовую тротиловую шашку. Обвязав гранату с
шашкой, и выдернув стопорное кольцо, он с максимальным воодушевлением
швырнул связку за ящики. Взрыв был неслабый. Над головой пронесся вихрь из
стекла и дробленого камня. Жаркий пых прошелся по загривку и Гулбе, подняв
голову, погрозил Изербекову кулаком: мол, не валяй, парень, дурака, смотри,
куда бросаешь.... Но как бы там ни было, после тротиловой зачистки наступила
тишина и Гулбе, а за ним и Шторм с Изербековым, зигзагами преодолели еще
метров двадцать и уткнулись в округлое сооружение, сильно напоминающее лифт.
Он был встроен в скалу и его двери из нержавейки носили следы осколков и
пуль. Они были приоткрыты и на самом урезе лифта лежали один на другом два
человека в камуфляже. Ствол автомата, оброненного в лужу крови, по-видимому
еще был раскаленный -- под ним крошечными пузырьками вскипало это
пресловутое буро-красное нечто...

За лифтом -- лестница и Гулбе, бросив вперед гранату, побежал вниз.

Но наверх тоже шли ступени и Изербеков на мгновение затушевался, не
зная, куда направиться.

-- Махмут, жди нас здесь, -- приказал ему Виктор и устремился за Гулбе.

Когда их шаги умолкли и где-то хлопнули двери, раздались выстрелы.
Изербеков, осторожно ступая, пошел наверх. Как сурок, вытянув шею,
прислушиваясь, он миновал два пролета и ничего, кроме пустой сигаретной
пачки, окурков, валявшихся на ступенях, не обнаружил.

На лестничной площадке, куда он поднялся, увидел стальные двери без
ручек. Но там, где они должны быть, виднелась небольшая бронзовая кнопка,
которая, видимо, и служила средством общения с теми, кто был за дверью. Но
кто бы там ни находился, добраться туда не было никакой возможности.

Изербеков спустился вниз и пошел на выход. Он слышал, как внизу, в
подземелье, строчат автоматы, то замолкая, то объединяясь в непрерывный хор.
Раздавались одиночные взрывы, очевидно, в ход пошли гранаты.

Воропаев, оставленный Гулбе на входе "на всякий случай", лежал за
порогом, у подножия скалы.

-- Ну как там? -- спросил он, не поднимаясь с земли.

-- Трупов много, но кроме тех, которые нам нужны. Где-то тут лежали
мины? -- Изербеков обвел ущелье взглядом.

-- Пройди вдоль стены, за кустами найдешь.

Но сначала он наткнулся на минометный расчет, уничтоженный в самом
начале боя Штормом-старшим и Воропаевым.

На мгновение Махмута охватила дрожь, но, преодолев минутную слабость,
стал на ощупь шарить руками, пока не наткнулся на пирамидку мин. Подхватив