гостиницу мимо бдительных швейцаров.
через фойе, -- сказал мне Финковский. -- Так... А теперь вы звоните по
телефону... Теперь у игральных автоматов...
играть за советские деньги, за что я обругал их по-английски.
отвечать коротко, помните -- на все интервью
еще мог помнить. Игорь выстрелил из-за камеры новым вопросом: -- Вы не были
в Москве одиннадцать лет. Ваши первые впечатления? В двух словах: что такое
Москва сегодня?
Израиле -- те же разбитые дороги, жуткое количество армейских грузовиков на
улице и ощущение, что вот-вот начнут стрелять. Это с одной стороны. А с
другой -- эйфория гласности, все говорят все, что хотят, на Пушкинской
площади я купил даже программу анархистов. Такое впечатление, что я попал
назад, в август семнадцатого года!
гражданскую войну в России. Как вы думаете, сбудутся ваши прогнозы?
"гласность", а закончил два года назад, и у меня гражданская война назначена
там на 1992 год. Но события в России опережают мои прогнозы. Гражданская
война уже идет: народ уже воюет с режимом, режим уже применил оружие против
народа в Тбилиси. Сумгаит, Нагорный Карабах, Прибалтика, Донбасс --это все
формы гражданской войны, хотя еще нр тотальной.
начинаешь писать, герои тащат вас за собой. И они завели меня в тот самый
"русский бунт, бессмысленный и беспощадный", которого боялся еще Пушкин. Но,
ей Богу, я не хочу в России ни новой гражданской войны, ни новой революции.
Потому что во время революции к власти приходят экстремисты. Так было при
французской революции и при
экстремисты -- большевики. Что из этого вышло, вы знаете. Но теперь в Москве
два события дают мне надежду, что, может быть, каким-то чудом этого нового
жуткого поворота русской истории вам удастся избежать... -- Что вы имеете в
виду?
очередь, то, что там не пролилось ни капли крови. Понимаете, в моем романе
тоже все начинается с забастовки. Правда, не в Донбассе, а на Урале. У меня
там милиционер случайно убивает девочку, дочку рабочего, которая стоит в
очереди за хлебом. И понеслось! Народ начинает громить милицию, райкомы
партии, вешать коммунистов и милиционеров, захватывает радиостанции и
объявляет о свержении коммунистического режима на Урале. Дальше вы
понимаете: Кремль бросает на них войска спецназа, объявляет по всей стране
военное положение. Ну и так далее... А здесь, в Донбассе и Кузбассе,
бастующие шахтеры первым делом взяли охрану порядка в свои руки, закрыли
вино-водочные магазины, не пролилось ни капли крови. Это меня поразило. А'
второе: пару дней назад, на Арбате, я слышал, как из толпы спросили оратора:
"А что будем делать с коммунистами?" И оратор ответил: "А коммунистам
объявим амнистию!". Понимаете, когда я писал роман, я этого не мог себе
представить, чтобы народ уже сейчас, заранее, объявил амнистию партии,
которая убивала этот народ семьдесят лет!
интерьер. Для динамики. Пойдемте в бар и там продолжим.
на всякий случай. Потому что многие эмигранты, когда дают нам интервью,
начинают юлить и заигрывать с властью. Я думал, что вы будете делать то же
самое. Вас не поражает, что вы говорите все это -- в Москве? -- Еще как
поражает! Я сам не знаю, с чего я вдруг стал
тихий. А тут как с цепи сорвался...
танцевал с Марией. Бар был еще закрыт, у двери стоял швейцар. Игорь показал
ему свое удостоверение телеоператора и сказал, что хочет снять меня в баре.
Нас пропустили. Я подошел к стойке и заказал бармену рюмку водки, Игорь
нацелил на меня камеру, спросил:
нас ждет в будущем?
эту страну -- я прожил здесь сорок лет! И я любил русских женщин, очень
любил, поверьте! И я знаю Россию -- мне было 25 лет, когда я пешком прошел
вдоль всей Волги. А потом, как киношник и журналист, я объездил ее всю -- от
Заполярья до Средней Азии. Так что поверьте: я желаю этой стране только
добра! Но, к сожалению, прогнозы у меня мрачные. Коррумпированный строй не
может сам себя ликвидировать или добровольно уйти в отставку. Силы, которые
заинтересованы в сохранении системы, могут спровоцировать следующую рабочую
забастовку на кровь. И тогда, как в моем романе, вмешается армия и начнется
не просто политический Карабах, который уже частично идет, а настоящий
Ливан.
народ. Скажите, чем отличается душа русского человека от души американца?
найти хоть что-то, в чем ты лучше другого народа! Да, русский народ
прекрасен! Одно только то, что он готов амнистировать коммунистов, -- уже
выше всех ожиданий. Только, ради Бога, не ищите, в чем вы лучше других. Не
надо кричать, что русский народ -- богоносец и пример всему миру! Хватит!
Русский народ прекрасен, но и другие народы не хуже! А то мы уезжаем на
Запад с сознанием превосходства, а там смотрим на себя в зеркало и видим,
что мы духовные калеки!
Игорь.
нам бежали трое высоких и широкоплечих молодых гэбистов и еще один --
пожилой и толстый.
прекратить! Игорь повернулся к ним вместе с камерой. Они набежали на него,
окружили: -- Кто такой? Что вы тут снимаете? Игорь показал им свое
удостоверение оператора TV, не выпуская его из руки. Второй рукой он держал
на бедре камеру.
нас пустил. -- Ничего он не спрашивал!-- стал тут же нашептывать молодым
пожилой и толстый, он был, наверно, администратором валютного бара. --
Просто вошел и стал снимать вот этого американца. Без разрешения. -- Нас
впустил швейцар, -- сказал Игорь. -- Мы не про швейцара! Где официальное
разрешение на съемку? -- сказали гэбисты.
пацанов-воришек сумку Мичико Катояма.
только серые глазки, но даже угри на его мясистых щеках лоснилось угодливым
подхалимажем.
камеру и снимает с бедра. -- Выключи камеру, падло! Выключи, а то сломаю! --
и стали тянуть руки к камере, закрывая объектив.
снимал резню в Нагорном Карабахе и катастрофу в Армении -- его не так-то
легко было заставить выключить камеру.
спину, а второй стал вырывать камеру. Но Игорь сопротивлялся и
выворачивался, говоря: -- Камеру идам! Хоть убейте, не дам! --0тдашь,
сволочь!..
КГБ мне не хватало при моем нелегальном пребывании в Москве. -- Ребята, ну
что вы, ей-Богу! Вы же с ним из одного поколения --вам по двадцать пять и
ему столько же. Неужели опять, как в двадцатые годы, -- брат на брата? Мало
ваш народ потерял за эти семьдесят лет?
ошеломил их на мгновение, они выпустили Игоря, повернулись ко мне: --А вы
кто?
лацкане пиджака.--Из международной ассоциации журналистов. Подумайте, что я
напишу в свою газету?3ачем ваш тот позор? Ну, нельзя снимать -- мы уйдем. Мы
же не знали.
Игорю: -- Выключи камеру, ты!
вышвырнули из бара в вестибюль. А потом вернулись ко ми и сказали: -- Нас не