дано его испытать... Знаете, возраст заставляет меня смотреть на вещи
философски...
спросила Астахова, продолжая тупо глядеть в одну точку.
пиджака военный билет и темно-синюю книжечку, удостоверение частного
детектива.
было назвать фальшивым. Любой желающий мог себе заказать такое же,
совершенно легально. Правда, далеко не каждому удалось бы шлепнуть печать
Министерства внутренних дед России, настоящую, не поддельную. Но у Феликса
Михайловича имелись свои каналы.
было видно, как туго она сейчас соображает.
заглянул ей в глаза, - так где же ваш племянник?
сейчас.
знаю, ^Ь он не убивал. Но на него так удобно это скинуть... мальчик болен...
Нет, я не могу вам все рассказать, - она помотала головой и легонько
хлопнула кулаком по столу, - не могу. Я боюсь. И за себя, и за него.
ледяную руку своей теплой ладонью. Газовый пистолет давно уже валялся рядом,
на загаженном столе. - Расскажите, я все-таки юрист, к тому же лично
заинтересован. Я ведь сказал с самого начала, у нас с вами общая беда.
Давайте будем думать вместе. Одна голова хорошо, а две лучше. Мне кажется,
наши с вами головы не самые глупые, - он улыбнулся и нежно погладил ее руку.
ни к чему в этой квартире, кроме пухлой влажной руки Зои Анатольевны, не
прикасался.
совсем коротко. Леонтьев знал, что ей двадцать семь лет, но в потертых
домашних джинсах, широком свитере и в толстых шерстяных носках вместо
тапочек она выглядела совсем девочкой, не старше семнадцати.
хриплым низким голосом.
Хотите чаю?
поставила чайник, уселась на табуретку, закурила и тут же закашлялась.
Простите, забыла ваше имя-отчество.
случай мог быть инсценировкой.
не раскрываются. То есть раскрыть можно, доказать ничего нельзя.
давно знали Ракитина?
интервью. Собственно, я была первым журналистом, который пробился к писателю
Виктору Годунову.
пробиваться, чтобы взять интервью?
Виктор Годунов уехал в Америку на три месяца, и тут же предложили нескольких
других на выбор, причем долго убеждали, что все они одинаковые, и
удивлялись, какая мне разница, у кого именно брать интервью. А потом я
случайно узнала его настоящее имя, достала телефон. Это был почти детектив.
Мне попался в руки номер журнала "Юность" десятилетней давности, я сидела у
кого-то в гостях, листала и наткнулась на фотографию. Там была подборка
стихов Никиты Ракитина, а с фотографии глядел Виктор Годунов. Тот же ракурс,
что и на книжке. Никита за десять лет не настолько изменился, чтобы не
узнать. А телефон мне дала знакомая, которая училась вместе с Ракитиным в
Литинституте. Я позвонила, представилась и сказала: "Вы знаете, что на самом
деле вы на три месяца уехали в Америку?" Для него это было новостью.
автора мелькало в газетах. Это реклама. Почему они его прятали от
корреспондентов? - удивился капитан.
Даже если бы за это время не вышло ни одного интервью с ним, если бы он ни
разу не появился на телеэкране, его книги все равно раскупались, как горячие
пирожки. А издатели, люди сообразительные, старательно внушали ему, что он -
один из многих и ничем от прочей детективной братии не отличается, просто
они придумывают такие интересные серии, так ярко, заманчиво оформляют
книги... Читателя именно это привлекает, а все авторы в серии обязаны быть
на одно лицо. Тех, кто продается плохо, пытаются вытянуть рекламой. А Никиту
постоянно вбивали, как гвоздик в доску, в общий ровный строй. Поток.
Конвейер. Качество продукции не имеет значения. Они постоянно убеждали его,
будто книги его покупают вовсе не потому, что они хорошо написаны, а потому,
что так классно изданы. Поначалу платили страшно мало и боялись, что на него
под видом журналистов выйдут лазутчики из других издательств, предложат
больше, и он уйдет.
- не надо было даже на рекламу тратиться.
ворочают миллионами, с легкостью могут бросить сотню тысяч на какой-нибудь
дурацкий провальный проект, но готовы удавиться за пару сотен долларов. Это
невозможно объяснить логически, но это так.
бесконечно. Рано или поздно на него выйдут и журналисты, и другие издатели.
взлете, это очень выгодно. Он сам еще не знает своей настоящей цены, не
успел освоиться, оглядеться, он еще наивный, тепленький. Никита именно таким
и был. Во всем, что касалось денег, выгоды, он был совершенным балдой. Они
сразу почувствовали в нем это и дурили как хотели. Кстати, псевдоним его
уговорили взять именно из этих соображений. Им было удобней, чтобы он как
можно дольше оставался этакой Золушкой, ощущал себя серым безымянным
крысенком, одним из многих, милостиво пригретых щедрыми
меценатами-издателями.
печатался автор, которого зовут Никита Ракитов, - заметил капитан.
том, что Никитой Ракитовым они назвали автора, который появился у них на
полгода позже. Они уверяли потом, что так получилось случайно. Конечно, они
случайно забыли на минуточку настоящее имя Виктора Годунова!
обычный хамский пофигизм и начинается коммерческий расчет.
не согласился. Просто махнул рукой: делайте что хотите. У них удивительная
способность забалтывать, заговаривать зубы. Да и не думал он тогда, после
первого романа, что дело так далеко зайдет, что он станет таким знаменитым.
блестящим глазам и возбужденному голосу можно было легко догадаться, что
вскоре после знакомства проблемы Ракитина сделались ее проблемами.
поймут, что поступают не совсем благородно. А вообще, просто потому, что
лентяй и балда. Терпеть не мог конфликтных ситуаций, говорил, будто бы
привык выстраивать отношения с людьми по принципу, который с детства внушила
ему бабушка, - "худой мир лучше доброй ссоры". В итоге давал себя дурить как
угодно.
и не поверю, что Никиту так просто было обдурить.
- забавлялся, подшучивал, даже сострадал, говорил, как же им, бедным, сложно
жить. Какое-то вязкое, низкопробное вранье, даже в мелочах. Например, он
просил несколько экземпляров своих книг со склада, когда все его авторские
экземпляры были раздарены. И тут начиналось что-то несусветное.
Представляете, на огромном складе отключались сразу все телефоны и факсы,
никакой связи с внешним миром. Прямо гражданская война. В чем же дело?
Обычное разгильдяйство? Хитрый коммерческий расчет? На самом деле книги
проданы, на складе их нет, но ему, автору, зачем знать такие лестные
подробности? Или вдруг оказывалось, что из письменного стола пресс-секретаря
издательства таинственно похищена вся пресса за год, то есть не вся, а в
основном та, где упоминается имя Годунова. Или вдруг книги его исчезают из