прихватить с собой фонарь, который, слава Богу, далеко не укатился и даже не
разбился. Последнее, что я успел увидеть, задвигая крышку, была узкая полоса
света, появившаяся на противоположной стороне гавани: аквалангисты выходили
из двери ј 2, чтобы встретить своего патрона.
Это было мучительной, но весьма необходимой процедурой. Фонарь я вновь
прицепил к шлему и полагал, что чем дальше я уползу вниз, тем меньше шансов
будет, что свет моего фонаря будет заметен на пирсе.
сухо. Изоляция кабелей, многослойная, надежная, ничуть не пострадала даже от
крыс. Их тут не было, вероятно, чем-то этот туннель их не устраивал.
пирсу, а вторая, судя по всему, шла под эллинг. Вот туда-то я и пошел было,
но тут сверху донеслось громкое шипение, клокотание - всплыла лодка. Зная,
что ребята Хорхе дель Браво могут привезти с собой, например, пару овчарок,
вроде тех, что гоняли нас с Марселой по джунглям на Хайди, я поспешил пройти
ярдов двадцать, прихрамывая, лишь бы оказаться подальше.
стене шла лестница, сваренная из крепких стальных уголков. По этой лестнице
я поднялся уже довольно спокойно, нога перестала болеть так сильно, и по
опыту еще школьных футбольных матчей я знал, что скоро перестанет болеть
вообще.
свинцом ранец с патронами и немного помассировал колено. Лишь после этого я
осмотрелся. Да, это был эллинг. Потолок тут оказался пониже, чем в зале, но
тоже приличный - в зале было до потолка около ста футов, а в туннеле-эллинге
- примерно пятьдесят. Прочные стальные конструкции, многочисленные,
внушительных размеров механизмы, наконец, здоровенная подлодка, стоящая на
трех могучих восьмиколесных рельсовых тележках - все это впечатляло. Почему
наци оставили здесь лодку, я догадался сразу - она была совершенно
непригодна для выхода в море. Должно быть, ее где-то настигли эсминцы
союзников и так обработали глубинными бомбами, что она с трудом приползла
сюда, в эту тайную гавань. Здесь ее вытащили на ремонт, но сделать это не
успели - пришел приказ об эвакуации. Так она и осталась с пробитым и помятым
верхним корпусом, примятой - возможно, от таранного удара! - рубкой и
погнутыми пулеметами.
субмарины привлечет внимание тех, кто находился за воротами эллинга. Поэтому
я не стал взбираться на леса и осматривать эту немецкую рухлядь. Вряд ли там
осталось что-либо интересное. Я пошел вдоль путей узкоколейки, проложенных
справа от широкой колеи, на которой стояли тележки с лодкой. Судя по всему,
два или четыре мотовоза при помощи тросов втягивали лодку с подведенными под
нее тележками на наклонную плоскость, а затем по рельсам укатывали ее в
глубь эллинга. Точно такая же колея шла по другую сторону от корабля.
обнаружил, что рельсы узкоколейки идут дальше в глубь горы, в туннель
диаметром десять футов. Такой же туннельчик был и слева. Прохромав ярдов
двадцать, я пришел к месту, где эти туннели соединялись в один с двухпутной
коле"й. Когда-то здесь горели лампы, но теперь, естественно, единственным
источником света был мой фонарь. Туннель с небольшим уклоном уводил куда-то
влево.
погружаясь в каменный лабиринт, - я не знал бы, что ответить. Ранец с
патронами снова был на моих плечах, я порядком умаялся - ведь наверху, как я
прикидывал, уже светало! Но с упрямством, достойным лучшего применения, я
все шел и шел по извилистому туннелю и прошел не меньше мили, пока не
оказался, наконец, на маленькой подземной станции. Здесь, вероятно, было
депо, где стояло в аккуратных, полукруглого сечения боксах восемь
законсервированных, но, видимо, вполне исправных мотовозов, а напротив
каждого из них, тоже в боксах - по четыре вагонетки с откидными бортами,
легко превращавшихся в платформы. Кроме того, в еще одном небольшом боксике
находилось две одноместные дрезины оригинальной конструкции, которые
приводились в действие педалями.
ездить. Именно поэтому я опять снял ранец с патронными коробками, положил
его на багажник дрезины, уселся на удобное сиденье и, поставив ноги на
педали, отпустил тормоз. Конечно, многим, наверно, я покажусь сущим
балбесом: в таинственной, заброшенной нацистами базе, где к тому же
высадились хайдийские главари-диктаторы со своими подручными, которые,
разумеется, не дадут мне и микронного шанса выйти отсюда живым - и кататься
на дрезине, словно мальчишка! А что делать было, леди и джентльмены? Выход
через гору, к вертолету, где ждала меня Марсела, был от меня отрезан.
Подводный выход - тоже. Оставалось искать третий, которого, в принципе, не
было. Но я этого не знал, а потому надеялся, что штольня с рельсами
где-нибудь выходит на поверхность.
двухпутка. В эллинг я пока возвращаться не собирался и потому поехал по
неизвестной мне линии. Всегда мечтал о таком аттракционе! Фонарь на моем
шлеме пробивал темноту, я крутил педали, едва успевая разглядывать
проносившиеся мимо тюбинги. Изредка на них были какие-то надписи на немецком
языке, непонятные обозначения белой, красной и черной краской. Примерно
через триста ярдов я обнаружил новое разветвление линии. В луче фонаря
мелькнула надпись: "Ахтунг!" и череп с костями. Я не успел притормозить,
дрезина свернула по стрелке в боковую штольню и, промчавшись под уклон
несколько десятков ярдов, сумела остановиться перед стальными воротами. У
меня были неплохие шансы расшибить себе башку об эту железку, но все
обошлось. Дверь была завинчена на штурвальчик, который охотно повернулся под
моими руками, я проехал в дверь пешком. Это было хранилище торпед и мин,
аккуратно уложенных на стеллажи, кроме того, здесь лежало несколько десятков
ящиков со снарядами для пушек субмарин, а также ящики с толовыми шашками.
Тол за сорок лет не только не теряет своей разрушительной силы, но
становится очень чувствительным к сотрясениям и ударам. Аккуратно, стараясь
лишний раз не кашлять, я убрался из этого опасного места и покатил на
дрезине вверх, обратно к стрелке. На сей раз я перевел ее на "главный путь"
и поехал прямо.
невзирая на то, что "череп и кости" тут никто не рисовал. Спасло меня только
то, что ранец мой на одном из поворотов слетел с багажника и упал на колею.
Я притормозил и пошел поднимать ранец, но в это время тележка моя по
собственной инициативе снялась с тормоза и покатила дальше, постепенно
набирая ход.
укатится, вернулся за мешком, нагнулся за ним... И тут там, куда укатилась
тележка, то есть в той стороне, куда была в тот момент обращена моя задница,
грохнул сильный взрыв! Самого грохота я, кажется, даже не услышал, только
увидел оранжевый отблеск вспышки, а затем ощутил, как горячий тугой воздух
оторвал меня от земли и швырнул ярдов на десять... Было такое ощущение, что
какой-то великан пнул меня сапожищем под зад. Слава Богу, что в полете меня
выпрямило, и ранец с патронами, вырвавшись из моих рук, улетел на два фута
дальше, чем я. Иначе я расшиб бы себе лицо, а при особо удачном падении мог
бы и вогнать себе в мозг собственные носовые хрящи. Подобным образом я сам
уложил, если помните, Варгаса, так что, видно, Господь не захотел
рассчитываться со мной за этот грех. Шмякнулся я вообще очень удачно, точно
между рельсов, и ничего себе не сломал, хотя ушибся очень прилично и
минуту-другую лежал в нокауте.
избавиться от легкого гудения в голове, я, наконец, стал соображать на тему:
что же произошло?
вьетнамских времен. Рванула мина, на которую наехала моя неуправляемая
тележка. Если бы в тележке сидел я, то никто и никогда не узнал бы о моих
приключениях.
долго думать, а пошел бы туда, откуда пришел. Но то ли я был совсем
ненормальным, то ли контузия была серьезной, только пошел я именно туда, где
произошел взрыв. Мало того, я еще напялил на себя ранец с патронами! Нет
никакого сомнения, что голова у меня в это время соображала плохо.
воронку, над которой еще курился дымок, загнутые вверх концы рельсов. Все
тюбинги были исчирканы осколками. Тележка, сброшенная с рельсов и
перевернутая, валялась здесь же, однако то, что ее не разнесло в клочья, а
лишь изломало и издырявило, убедило мою голову, что это была лишь
противопехотная мина. Противотанковая скорее всего под пустой тележкой не
сработала бы, а если бы сработала, то вышибла бы тюбинги и завалила туннель.
воронку, принялся просматривать впереди лежащий участок туннеля. Даже при
легком обалдении, в котором я продолжал находиться, инстинкт самосохранения
все-таки работал. Понемногу в голову стали приходить разумные мысли. Первой
из них была, конечно, та, что надо вернуться назад. Однако не было никакой
гарантии, что я вновь не нарвусь на заминированный участок. А это означало,
что мне надо возвращаться тем путем, который я уже знаю, и вывести он меня
может только в объятия Хорхе дель Браво.
наверняка заминированный участок. Идти через него, в принципе, было намного
безопаснее, чем через любой неизвестный. Тут-то, по крайней мере, я уже
точно знал, чего опасаться. Кроме того, если немцы в свое время установили
тут мины, то, видимо, очень не хотели, чтобы кто-то ходил или ездил по
туннелю. А это могло означать, что либо здесь имелся выход на поверхность,
либо было спрятано нечто особо важное и секретное. Первый вариант мне
казался предпочтительнее только поначалу. Наверно, потому, что я очень
Пехов Алексей
Сертаков Виталий
Роллинс Джеймс
Свержин Владимир
Свержин Владимир
Конан-Дойль Артур