Чтение 71–й страницы книги ~Вернусь не я~

черному порогу Гадеса.

Плакса! Он плакал, когда говорил об Амикле...

-Диомед...

Окровавленные губы попытались улыбнуться. Ата-Безумие смилостивилась над
владыкой дарданов.

- Диомед! Она... Мама обещала взять меня к себе, туда... туда...

- Конечно, - заторопился я. - Только не спеши, Анхизид, ты скоро
поправишься!..

- Нет, Тидид, она приходила, чтобы забрать меня с собой!..

Эней попытался приподняться, застонал. ...Я снова поднес окровавленную
тряпицу к его губам.

- Мы привезли Палладий - тот самый, из Трои. Пусть он будет у тебя,
Анхизид.

- У моих детей, - чуть слышно поправил он. - Спасибо... Мама... Она
сказала, что мой род создаст великую державу, эта держава покорит мир...

- Ну, это ясно! - улыбнулся я. - Ты же Саженец!

- Саженец... - Эней попытался улыбнуться в ответ, дернул непослушными
губами. - Мы ведь что-то сделали, Диомед, ведь так?

- Так, - кивнул я. - Мы переплыли Океан, мы основали новую страну. И мы
стали друзьями, Эней. А это дороже всего, правда?

- Правда...

Я встал. За дверью ждали его сыновья/ждали родичи;

Пора было прощаться. Навсегда...

- Погоди, Диомед...

Огромная ладонь бессильно дрогнула, скользнула по покрывалу.

- Мама... Ты помирился с НЕЮ? ...Красная надпись на белом мраморе, красная
кровь на алтаре...

- Я... Да, Эней, мы уже не враги. Пусть я солгал. Сейчас - можно.

- ОНА велела тебе передать, чтобы ты не отталкивал... не отталкивал...

Закрылись глаза, еле заметно дрогнули губы...

Прощай, Эней, храбрая душа и доброе сердце! Твои потомки будут править
этой землей! Хайре!

- Не плакать! Не плакать! Эней Анхизид, регус лати-нов, жив - и будет жив,
пока не победит в поединке, ясно? Завтра он убьет Турна и остановит войну. И
никаких слез! Эней победит - тогда заплачем!..

* * *

- Он скончался, рыжий...

- Жаль...

И даже головы не повернул!

Любимчика я нашел там же, где и оставил, на той же позиции. Даже
полупустой бурдюк валялся как раз под его босой пяткой.

- Эней умер, понимаешь? - повторил я.

- А я и говорю: жаль.

Об умершем щенке обычно горюют больше.

- Он скончался, - проговорил я сквозь зубы.

- Да слышу, Тидид!

Босая пятка неуверенно потянулась к бурдюку.

- А завтра Эней должен выйти на поединок с вождем рутулов. Если он не
выйдет, нас захотят вытеснить с этих земель. По праву победителя.

- Ну и что?

На этот раз Лаэртид соизволил обернуться. И даже плечами пожать.

- Ничего, - все еще сдерживаясь, проговорил я. - Латины присягнули роду
Анхиза, значит, начнется война. Настоящая, как под Троей. Я позову шардана,
приведу своих аргивян. Для начала сожжем город рутулов, чтобы устрашить весь
край, потом начнем уничтожать посевы... Ты никогда не думал, Одиссей, ПОЧЕМУ
кончился Золотой Век?

И снова шевельнулись широкие плечи лучника.

- Тебе это очень важно?

Отвечать я не стал, просто кивнул.

Я бы и не приходил сюда, к Любимчику-лотофагу, но меня Турн уже видел, и
Протесилая видел. А Идоменея, как назло, в море унесло.

Медленно-медленно вставал, долго-долго копался в куче хлама, завалившей
угол. Но вот блеснуло ярое золото. Шлем - глухой, с прочной личиной и
нащечниками. Знакомый, памятный - шлем лавагета Лигерона Пелида, прозывавшегося
также Ахиллом.

-Сойдет?

На меня смотрела золотая личина с узкими прорезями для глаз. Одиссей
Лаэртид, муж, преисполненный козней й1 хитрых советов, понял меня правильно.

- Я Эней Основатель!

Страшный крик потряс поле. Даже Турн, нетерпеливо приплясывавший в
ожидании поединка, замер, застыл на месте.

Одетый в золоченую бронзу человек медленно, чуть косолапо, шагнул
навстречу вождю рутулов. Золотая личина равнодушно улыбалась врагу. На миг даже
я поверил. Голосом Энея Анхизида кричал Любимчик. Его походкой он шел на бой.
Под Троей воевали живые. Теперь настал час мертвецов.

Дальше можно было не смотреть. Наконечник рутуль-ского копья из мягкой
меди, на доспехах из кипрской бронзы не останется даже царапины... Мне было
жалко этого обезумевшего от гнева дурака.

...Но все-таки войны не будет. Золотой Век не услышит крик Керы.

- Спасибо, Одиссей. Ты выручил всех.

- Мы все погибли под Троей, Тидид...

- Левой! Лево-ой! Ножку тяни-и! На двух ногах - Не на четырех! Идти
бодро-весело-хорошо! Песню-ю!..

- Мы, давны, всех сильнее! Мы, давны, всех храбрее! У-У-У-У-У У-у-у-у-у-у!

* * *

Каменный истукан хмурился. Наверное, оттого, что косо вкопали. А может, и
потому, что пуст был алтарный камень, никто не озаботился об очередной овечке,
не взял позабытый кремневый нож в руку. Но до этого ли страшилы люду
окрестному, ежели сам Диомед Маурус Великое Копье суд вершить собрался? Дрожи,
каменная башка!

Я оглянулся. Пока все идет как задумано. Холм, где мы собрались, окружен
моими давнами - в два кольца, чтобы надежнее было.

Будь силен!

- Готовы ли выслушать мое слово брутии?

- Говор-р-ри, деус Маур-р-рус!

- Готовы ли выслушать мое слово луканы?

- Говори-и, деус Мауру-ус!

Рычащего я уже знал, а вот подвывающего (не хуже самого Калханта!) лукана
видел впервые. Смотреть, впрочем, было не на что - грузный толстяк с редкой,
словно выщипанной, бороденкой и хитрющими глазами. Ну, точно меняла на рынке в
Аласии!

Мы собрались здесь втроем, если, конечно, моих дав-нов не считать. Втроем
не поорешь, не станешь лупить кулаком в грудь под рев сородичей. Придется
слушать!

- Я, Маурус Великое Копье, обдумал все, мне сказанное, и решил...

Недоверчиво усмехнулся рычащий, подался всей тушей вперед подвывающий.

- ...Не давать вам мира! И будете воевать вы вечно-вековечно, пока стоит
эта земля!

Я полюбовался отвисшими челюстями, помедлил немного. Не ожидали? Думали,
сейчас о дани спорить станем, кому корову, а кому овцу? Ну уж нет!

- Я не дам вам мира, брутии и луканы, оттого что не нужен он вам. Каждый
раз вы обманываете богов, когда обещаете больше не воевать. Но меня, Мауруса
Великое Копье, обмануть нельзя!..

Челюсти уже были на месте. Они слушали. В глазах у g каждого плескалось
что-то странное - вроде бы я к их же- нам под подол заглянул.

- Если настанет мир, оба ваши союза распадутся. Племена не станут жить
вместе, когда исчезнет враг. Вы, луканы, не сможете властвовать над своими
должниками и своими рабами, потому что никто не захочет кормить стражу. Очень
скоро у вас начнется смута. Ведь сейчас все горячие головы убегают в лес, к
брутиям. Прав ли я?

Толстяк потупился. Рычащий, напротив, оскалил крепкие зубы.

- Но и вам, брутиям, придется плохо. Вы не умеете возделывать землю,
значит, зерно придется обменивать. А на что? Будет голодно, и скоро половина
из вас уйдет к луканам. Прав ли я?

На этот раз потупился рычащий.

- А посему я, Маурус Великое Копье, повелеваю: войну между вами объявить
вечной. Готовиться к войне постоянно, ежедневно, ежечасно! А воевать будете два
раза в год: неделю осенью, после сбора урожая, и неделю зимой. , О начале войны
предупреждать друг друга и всех соседей... Скрестились на мне удивленные
взгляды.

- ...тайно! Облегченный вздох.

- Посевы не уничтожать, лес не поджигать. Тела погибших хоронить с честью.
Платить друг другу дань тяжкую... по очереди. На войну посылать самых горячих,
беспокойных и дурных. Таких брать в плен, сечь до крови и забивать в колодки -
пока не остынут и не поумнеют. А кто посмеет нарушить мои заповеди, на того
гнев лютый падет, гнев божий!

Поглядел я вниз, где стояли ровным кольцом мои давны...

Будь силен!

Кивнул редкой бороденкой толстяк. Мотнул буйной гривой рычащий. То-то!

- Ясна ли вам моя воля, луканы?

- О, сколь вели-и-ик, мудр и справедли-и-ив ты, деус Мауру-ус Великое-е
Копье-е!

- Ясна ли вам моя воля, брутии?

- О, сколь велик, мудр-р-р и спр-р-раведлив ты, деус Маур-р-рус Великое
Копье!

Я отвернулся, чтобы эти хитрованы не увидели моей улыбки. Тяжкую службу
поручил мне ТЫ, Отец Молний!.

Трудно быть богом!

* * *

Утро... Раннее утро...