Дона, из казаков да еще с примесью цыганской крови - крепких, статных,
работящих и удалых. Этой статью и удалью Сима смутила сердце Михаила Лу-
кича. Сам он был крепок, коренаст, с круглой белобрысой головой и небес-
ной сини глазами; некоторая неуклюжесть и медлительность происходили бо-
лее от застенчивости перед городскими, работал же споро, основательно.
Сима была выше его на полголовы - стройная, широкоплечая, чернобровая, с
прямым, прожигающим насквозь взглядом карих глаз, с толстой, в руку,
черной косой. За словом в карман не лезла.
кой власти: родилась она 25 октября 1917 года; однако на рабфаке они
оказались вместе, поскольку Михаил пришел из деревни с шестью классами и
наверстывал упущенное в фабзавуче.
России ветром революции, очень скоро почувствовало себя хозяевами жизни.
Оно лишено было истории, лишено было возможности сравнивать свою жизнь с
чем-либо. Прошлого не существовало, поскольку оно было раз и навсегда
отвергнуто как неудавшееся, теперь только от них зависело, какова будет
новая жизнь. Их детство прошло под гром раскулачивания и коллективиза-
ции, юность же начиналась победными фанфарами первых пятилеток, стаха-
новским движением, перелетами Чкалова и Марины Расковой, папанинцами,
"Челюскиным"... Блестящая эпоха выпала им на долю, и они не наблюдали ее
со стороны, а создавали своими руками.
рением времени, как выяснилось через несколько десятилетий, оказалось не
столь просто.
нималась парашютным спортом. Два раза в неделю, нацепив на спину ранец с
парашютом, она взлетала в небо на "утенке", как называли самолет У-2, и
бесстрашно выбрасывалась в пустоту. Миша Нестеров, которому учеба дава-
лась туго, стал председателем студсовета и на заседаниях парткома инсти-
тута допекал ректора хозяйственными вопросами общежития. В партию Сима и
Михаил вступили одновременно, в 1938 году.
тали фотографии Молотова и Риббентропа, приехавшего подписывать пакт о
ненападении. На скромной "комсомольской" свадьбе радовались: "Войны не
будет!" - впрочем, оптимизм этого поколения вообще не поддается измере-
нию.
равленных на Балтийский завод, родилась дочь Лиля, старшая сестра Ирины,
а еще через несколько месяцев началась война.
у нас героем становится любой". Они пошли воевать, ни секунды не сомне-
ваясь в том, что победят. И они победили! Минуты сомнений и неувереннос-
ти в исходе войны случались у более старших по возрасту, у них - никог-
да. Михаила взяли в морскую авиацию, в технический состав, воевал он в
одном из соединений Балтийского флота, готовил машины к боевым вылетам,
залечивал им раны. Сима записалась добровольцем в женский батальон МПВО,
ее зенитное орудие стояло на Марсовом поле. За маленькой Лилей присмат-
ривала старшая сестра Симы, перед самой войной приехавшая из Ростова да
так и не успевшая уехать из Ленинграда домой.
дом, усилием духа и отчасти молодой уверенностью, что смерть -это для
кого-то другого, не для них. Михаилу удавалось время от времени переда-
вать семье свой офицерский паек. Весной, после страшной зимы сорок пер-
вого - сорок второго годов, разбили огород рядом со своею зениткой. Сима
выставляла на солнышко коляску с Лилей - тоненькой и бледной, как свеча,
до двух лет не научившейся ходить - и рылась в огороде, подоткнув зеле-
ный подол форменной юбки. Была она младшим лейтенантом войск ПВО.
блокады - еще и Отечественной войны, не считая медалей, так что к концу
войны превзошла мужа по количеству наград, хотя в звании отстала на одну
звездочку. Михаил Лукич встретил мирное время инженер-капитаном да так и
остался в кадрах - крестьянская его душа быстро прикипала к какому-то
одному делу и не любила перемен.
рамент требовал нового - и не просто перемены мест, а захватывающих дух
целей, порою казавшихся фантастическими. Так, Сима решила стать академи-
ком; с этой целью уже в первый послевоенный год, будучи на сносях, пос-
тупила в аспирантуру того же кораблестроительного института (фронтовикам
были льготы), осенью родила Ирину и пристроила обеих девочек с сестрою,
которая так в Ростов и не уехала (не к кому оказалось ехать - всю ее
семью выжгло войной). Тогда же Михаил Лукич получил хорошую квартиру на
Петроградской; быт устраивался, Сима работала как одержимая, вгрызаясь в
науку, получая полставки в лаборатории и успевая прирабатывать машино-
писью. Одно время взяли даже домработницу - это было принято, а к общеп-
ринятым вещам Серафима Яковлевна относилась с почтением. В доме последо-
вательно появились холодильник, телевизор с линзой, стиральная машина.
Но домработница вскоре ушла: соперничать с Симой никто не мог, все равно
получалось, что она делала по хозяйству больше, чем домработница, а
старшая сестра Лида вовсе оказалась не у дел.
- еще тогда, до войны, имела насчет себя самостоятельные планы, среди
которых один из главных был - зарабатывать не меньше мужа. Забегая впе-
ред, скажу, что это ей вполне удавалось, даже с превышением. Двинул же
Симу в академики один разговор, случившийся еще в блокаду, вернее даже,
одно слово, брошенное сестрой. По соседству с ними жил одинокий старик
-собственно, он казался им стариком, было ему не больше шестидесяти. В
суровые декабрьские дни сорок первого года он слег от болезни и голода.
Лида бегала ему помогать, брала для него по карточке хлеб, однажды вер-
нулась потрясенная. "Ты знаешь, кто Эрнест Теодорович? Сима!" -"Ну, кто?
" - "Академик!" - чуть ли не обмирая, произнесла сестра; для нее акаде-
мик был где-то рядом с Господом Богом, если не выше. "Подумаешь, акаде-
мик! Я, может, тоже академиком буду!" - без всякого почтения, наобум от-
ветила Сима. "Ты?! Господь с тобою! Шо ты буровишь, Симка!" - "А вот и
буду!" - уже набычившись, твердо произнесла Серафима. С тех пор до конца
войны жила с этой мыслью, повторяла вслух и сама уверилась, что будет.
Это было вполне в ее характере - обронить слово, не подумав, а потом из
упрямства держаться за него до последнего.
дал им свою библиотеку. Так в семье Нестеровых впервые появились книги -
да не просто книги, а ценные, старые, в золоченых переплетах. Впрочем,
Сима к книгам почтения тоже не испытывала, не раз потом говорила, осо-
бенно когда к книгам потянулись дочери, что пора "выкинуть эту макулату-
ру к чертовой матери", пока однажды не пересмотрела свои взгляды. К ним
в гости зашел профессор с кафедры, где Сима устроилась, защитив канди-
датскую, и был поражен количеством и качеством книг. На следующий день в
доме появились застекленные шкафы с замочками, книги стали выдаваться
дочерям по одной, со строгим наказом не испачкать и не повредить...
правда, и это продлилось недолго, ибо следовать какому-либо принципу Се-
рафима Яковлевна не умела, ей это было неинтересно. Добившись какой-то
цели, она тут же о ней забывала и перекидывалась на другую.
лигентов в первом поколении, вернее, полуинтеллигентов, получивших лишь
образование, но не сумевших (не только по своей вине) овладеть культу-
рой. В детстве Лилю и Ирину пичкали фортепьяно и иностранными языками,
билетами на культурные мероприятия (сами родители по занятости не ходи-
ли, посылали сестру Лиду), выбирались также и подобающие знакомства. В
доме на Петроградской, где жили Нестеровы, и в школе, где учились девоч-
ки, было достаточно много детей из семей потомственных интеллигентов -
литераторов, врачей, ученых. Весьма скоро Лиля и Ирина обзавелись под-
ружками и стали бывать в иных квартирах и иных семьях. Более всего пора-
жал там стиль жизни -негромкий, предупредительный и деликатный. Лиля и
Ирина с удивлением обнаружили, что, оказывается, взрослые могут быть
вежливы с детьми - ужасно подумать! - они могут их уважать. Это было
неслыханно!
правда, в этом не участвовал, чаще отмалчивался, но иногда прорывало и
его, причем выражения были не самые подходящие для ушей девочек. Нет, не
мат, упаси Боже, но и не совсем литературно. Перекрикивала же всех обыч-
но Серафима Яковлевна. По мере того, как она продвигалась в академики,
то есть защитила кандидатскую диссертацию по стальным конструкциям, по-
лучила должность доцента на кафедре, стала работать над докторской
-упорства ей было не занимать! - Серафима Яковлевна приобретала все бо-
лее властности, непримиримости и категоричности. Только те ценности, ко-
торые признавала она, были ценностями истинными. Беда была в том, что
собственных критериев она при этом не имела, а подбирала либо расхожие
мнения, либо суждения признаваемых ею за авторитеты людей (как в том
случае с книгами), либо же на худой конец почерпнутые из газет установ-
ки.
старая - стать академиком, но путь открылся новый. Тогда она работала в
одном НИИ в должности начальника отдела. Материалы по докторской копи-
лись в кожаной папке, но требовали осмысления и научной концепции. Та-
лант же Серафимы Яковлевны был сугубо практическим. Она, как никто в
институте, умела решать организационные вопросы на уровне министерства и
даже Госплана. "Выбивание" новых ставок, добыча оборудования и фондов,
Суворов Виктор
Самойлова Елена
Жюль Верн
Херберт Фрэнк
Херберт Фрэнк
Афанасьев Роман