Чтение 71–й страницы книги ~Трое в Песках~

Дальняя резная дверь резко распахнулась. Грузный человек почти
вбежал, полы длинного халата волочились по коврам.

-- Могучий Вишандра!.. Ты нужен срочно!

Вишандра молча подошел к окну, толчком распахнул створки. Свежий
воздух взвинтил пыль, по коврам на стенах прошла волна. Человек в халате
отшатнулся.

-- Здесь и так сквозняки!

Вишандра опустился на пол, скрестил ноги, завернув их настолько, что
ступни оказались на бедрах. Голос аскета был холодным и равнодушным, как
снежная гора, на которой медитировал:

-- Узнаю великого мага. Истреблять народы, но не справиться с
насморком... Говори, Мардух. Если нарушил мою нирвану зазря, то я, хоть ты
и великий маг, камня на камне здесь не оставлю.

Мардух отодвинулся к стене, там дуло не так мощно, сказал медленно,
делая весомым каждое слово:

-- Равновесие Мира, которое создали боги и которым владеем мы, маги,
грозит нарушиться.

Вишандра обронил равнодушно:

-- Кем?

-- Из Гипербореи... есть такая северная страна. В нашем мире
появились странные люди. Они явно обладают странной мощью.

-- Ну и что?

-- Вишандра, не будь так спокоен. Они походя разметали державу
киммерийцев, когда не вошли даже в половину своей силы.

-- Ну и что? -- повторил Вишандра уже с отвращением. -- Я могу
разметать любую державу движением мизинца. Ты можешь, любой из высших
магов может.

-- Они тогда не знали своей силы! Но затем им повезло украсть мой
ковер, я тогда гостил у Фагима, их полумертвых донесло до южной башни
Гольша...

-- Пустынника?

-- Да, поедателя саранчи и ящериц. Тот успел кое-чему их научить,
затем отправил с опасным заданием...

Вишандра вяло шевельнулся, но глаза блеснули остро, с интересом:

-- Со дня падения державы киммеров прошло едва два месяца. Как
чему-то научил? У меня на каждую ступень уходят десятки лет.

-- Вишандра, это странный народ. Чересчур непредсказуемый, чтобы
позволить таким ходить по земле. Дурость или счастье, но этим лохматым
людям постоянно случается то, что называем слепой удачей. Они избегли
ловушек, попросту их не заметив, а в других случаях справились с засадами,
не сообразив даже, что это засада.

-- Как удалось?

-- Говорю, у них другой взгляд на мир. Это не восточный фатализм:
мол, от судьбы не скроешься и в мышиной норке, но и не западная страсть
рассчитать каждый шаг на сто полетов стрелы. Они часто ориентируются на
"авось" -- загадочнейшее свойство, которое их постоянно спасает. Наши
дешифраторы заняты дни и ночи, пытаются понять колдовской смысл во фразах
"Авось не бог, но полбога есть", "Наше авось не с дуба сорвалось", "Авось
после бога -- первое", но пока новые ценности ускользают от понимания.

-- Ценности или ориентиры?

-- Пока неясно. Фагим предположил, что "авось" -- это мгновенный
расчет миллионов вариантов, примерка схожих ситуаций, когда выдается сразу
конечный результат, конечное решение, а весь путь расчетов проследить
невозможно. Я с ним не очень согласен, но и опровергнуть пока нечем.
По-моему, это вообще третий путь. Но мы не можем позволить, чтобы где-то
взрастала неведомая мощь, которая нам уже угрожает!

Лицо Вишандры темнело, он медленно поднял голову. Глаза их
встретились.

-- Я уничтожу их, -- произнес он.

-- Будь осторожен, -- предостерег Мардух. -- Гольш обучил одного, а
двое только дуболомы с крепкими кулаками, но ты веди себя так, будто там
не один маг, а три. И все три -- могучие!

-- Я учту.

-- Будь осторожен, -- повторил Мардух. -- Эти люди не верят в судьбу.
Они сами двигают звездами! Я с тревогой вижу это по небу. Они веселы и
беспечны как дети. Машут рукой, говорят "авось", идут без страха по
незнакомым дорогам... Есть еще одно слово, с которым идут и побеждают, --
"хусим", но значение его совсем темно.

Вишандра разомкнул ноги, поднялся -- худой, с выпирающими ребрами.
Глаза его полыхнули как багровые уголья. Сквозь его тело начали
просвечивать стены. Аскет исчезал, как вдруг Мардух вспомнил:

-- Лиска тоже с ними.

Вишандра снова налился плотью. Бесцветные глаза потемнели:

-- С дикарями из Гипербореи?

-- Я сам не поверил.

-- Не убили?.. Но она ведь дикий зверь...

-- Похоже, как-то приручили, хотя уму непостижимо. Или она хочет их
как-то использовать, что вероятнее.

-- Может быть, передать, чтобы прирезала их ночью? А ты пошлешь за
ней ковер?

-- Попробую, -- пообещал Мардух, но уверенности в его голосе не было.
-- Но совладай с ними так, будто кроме тебя у них противников нет.

-- Сделаю.

-- Убьешь?

Вишандра ответил надменно:

-- Смерти нет. Есть воссоединение с Великой Адити, Праматерью Сущего,
восшествие в Мировой Океан Прадревнего Разума...

Мардух протестующе выставил перед собой ладони.

-- Отправь, куда хочешь, но чтобы среди живых не осталось.

Когда ослепленный Мардух открыл слезящиеся глаза, посреди роскошного
ковра дымились края дыры, а мраморный пол пошел мелкими трещинами.

Кусты трещали, испуганные птицы кричали в вершинках деревьев. Дикий
Охотник несся через лес, как брошенная рукой бога скала. В сотне шагов
впереди мчался, хрипя и роняя желтую пену, мегасерос -- огромный олень,
какие сохранились от времен, когда по земле ходили только звери и боги.
Желтая пена срывалась ветром, копыта были сбиты в кровь.

Охотник на бегу дышал ровно, мощно. Когда до жертвы осталось с
десяток шагов, в правой руке человека блеснул нож. Олень пытался ускорить
бег, но Охотник догнал без усилий, широкая ладонь ухватила загривок зверя.

В последний миг Охотник сунул нож в чехол на поясе. Олень от толчка
рухнул, человек прыгнул, позвонки лесного зверя сухо хрустнули. Человек с
рычанием вонзил зубы в шею, сжал челюсти.

Кровь брызнула тугой горячей струей. Человек ликующе взревел, жадно
глотнул крови. Перепачканный красным, всадил пальцы в раны, рванул. Плоть
затрещала, а человек припал красным ртом к еще живому мясу.

Лес тревожно зашумел. Над поляной в лиловом сиянии возникло крупное
мясистое лицо. Голос прозвучал хрипловатый, рассерженный:

-- Остап, брось забавы! Ты нужен.

Охотник поднял голову, кровь капала изо рта, прорычал:

-- Мое древнее имя вспомнил?.. Значит, в самом деле вас приперло к
стене.

Налитое багровым огнем лицо Мардуха заколыхалось. Сквозь него
просвечивали деревья.

-- Остап, над миром нависла угроза.

Охотник с сожалением взглянул на распростертую тушу. Великолепный
олень еще дергался, из широкой раны хлестала кровь.

-- От кого угроза?

-- Остап, в мир пришли странные люди из далекой северной страны. Они
только что заполучили Жезл Мощи!

Остап посерьезнел, поднял голову. Лицо Мардуха колыхалось в плотном
воздухе насупленное, между бровями проскакивали короткие молнии.

-- Разве он еще существует?

-- Они его нашли!

-- Но Жезл хранили на Мировом Дереве... Я сам туда наведывался
дважды. Первый раз пришлось стражу перебить, второй раз прошел так, что
меня не заметили. Жезла там уже не было!

-- Упорным да упрямым боги помогают. Жезл утащил Змей, они отыскали
этого Змея, уж не знаю, как им удалось, разорили гнездо и забрали
магический Жезл. Теперь с ними могут справиться только самые сильные маги.
Таких на всем белом свете лишь трое. Я, ты и Вишандра. Но Вишандра где-то
в горах, я занят равновесием мира, а ты... ты свободен! Ты Охотник, а они
-- дичь.

Остап поднялся на ноги, налитые кровью глаза без сожаления
соскользнули с залитого дымящейся кровью великанского оленя. Волосатая
грудь с шумом поднялась и опала.

-- Я -- Охотник. Люблю живую кровь. А ты все еще жрешь мертвечину?

Злая гримаса перекосила лицо Мардуха. Темные струи пересеклись
наискось, изображение заколыхалось, словно луна в темной воде,
раздробилось на тысячи бликов и растаяло. Остап гулко захохотал, вскинув
голову. Толстые пальцы сорвали с пояса огромный рог. Над лесом пронесся
страшный звериный рев. С деревьев посыпались листья, а птица, что сидела
на ближнем дереве, закричала в страхе и уронила перья.

Остап захохотал снова, а вдали раздался другой звериный рев --
хриплый, мощный. На поляну с треском вывалилась, ломая кусты, огромная
зеленая туша -- в шипах, с неопрятными потертыми крыльями, кожаными,
белесыми на сгибах. Тупая жабья голова сидела на короткой шее, от зверя
хлынул тяжелый запах смрада и гнилого мяса.

Охотник мощным прыжком взлетел на шипастую спину чудовища. Вытертый
до блеска гребень поднялся. Охотник страшно гикнул, ухватился за гребень.