Чтение 71–й страницы книги ~Графиня Де Монсоро~

Шико постепенно утрачивает свою обычную веселость. Уже с полудня гасконец
потерял всякий след трех всадников на мулах, поэтому он поужинал в дурном
настроении и плохо спал ночью.

Горанфло ел и пил за двоих, распевал свои лучшие песенки, но Шико
оставался мрачным и в разговоры не вступал.

Едва рассвело, он был уже на ногах и расталкивал своего спутника. Монах
оделся, и от самых ворот они поскакали рысью, а вскоре перешли на бешеный
галоп.

Но все было напрасно - мулы не появлялись на горизонте.

К полудню и конь и осел выбились из сил.

На мосту Вильнев-ле-Руа Шико подошел к будке сборщика мостовой пошлины со
всех тварей, имеющих копыта.

- Вы не видели трех всадников на мулах? - спросил он. - Они должны были
проехать нынче утром.

- Нынче утром не проезжали, сударь, - ответил сборщик. - Они проехали
вчера рано вечером.

- Вчера?

- Да, вчера вечером, в семь часов.

- Вы их приметили?

- Проклятие! Как обычно примечают проезжающих.

- Я вас спрашиваю, не помните ли вы, что это были за люди?

- Мне показалось, что один из них господин, остальные двое - лакеи.

- Это они, - сказал Шико.

И дал сборщику экю. Затем пробормотал про себя:

- Вчера вечером, в семь часов. Клянусь святым чревом, они обогнали меня
на двенадцать часов! Мужайся, друг Горанфло!

- Послушайте, господин Шико, - сказал монах, - я-то еще держусь, но
Панург уже совсем с ног валится.

Действительно, бедное животное, выбившееся из сил за последние два дня,
дрожало всем телом, и эта дрожь невольно сообщалась его всаднику.

- Да и ваша лошадь, - продолжал Горанфло, - посмотрите, в каком она
состоянии.

И вправду, благородный скакун, каким бы он ни был горячим, а может быть,
именно поэтому, был весь в пене, густой пар валил из его ноздрей, а из глаз,
казалось, вот-вот брызнет кровь.

Шико, быстро осмотрев обоих животных, по-видимому, согласился с мнением
своего товарища.

Горанфло облегченно вздохнул.

- Слушайте, брат сборщик, - сказал Шико, - мы должны сейчас принять
великое решение.

- Но вот уже несколько дней, как мы только этим и занимаемся, -
воскликнул Горанфло, лицо которого вытянулось еще прежде, чем он услышал,
что ему грозит.

- Мы должны расстаться, - сказал Шико, хватая, как говорится, быка за
рога.

- Ну вот, - сказал Горанфло, - вечно все та же шутка! А зачем нам
расставаться?

- Вы слишком медлительны, куманек.

- Клянусь богоматерью! - воскликнул Горанфло. - Я несусь как ветер, нынче
утром мы скакали галопом пять часов кряду.

- И все же этого недостаточно.

- Тогда поехали, быстрей поедешь, скорей прибудешь. Ведь я предполагаю,
что мы в конце концов куда-нибудь да прибудем?

- Моя лошадь не может идти, в ваш осел отказывается от службы.

- Тогда что же делать?

- Оставим их здесь и заберем на обратном пути. лом?

- Ну а мы сами? Вы что, хотите тащиться пешедралом?

- Мы поедем на мулах.

- А где их взять?

- Мы их купим.

- Ну вот, - вздохнул Горанфло, - опять расходы.

- Итак?

- Итак, поехали на мулах.

- Браво, куманек, вы начинаете образовываться. Поручите Баярда и Панурга
заботам хозяина, а я пойду за мулами.

Горанфло старательно выполнил данное ему поручение: за четыре дня,
проведенные им с Панургом, он оценил если не достоинства осла, то, во всяком
случае, его недостатки. Монах заметил, что тремя главными недостатками,
присущими Панургу, были три порока, к которым он и сам имел наклонность, а
именно: леность, чревоугодие и сластолюбие. Это наблюдение тронуло сердце
монаха, и он не без сожаления расставался со своим ослом. Однако брат
Горанфло был не только лентяй, обжора и бабник, прежде всего он был эгоистом
и потому предпочитал скорее расстаться с Панургом, чем распрощаться с Шико,
ибо в кармане последнего, как мы уже говорили, лежал кошелек.

Шико вернулся с двумя мулами, на которых они в этот день покрыли
расстояние в двадцать лье; вечером од с радостью увидел трех мулов, стоявших
у дверей кузницы.

- Ax! - впервые вырвался у него вздох облегчения, - Ax! - вслед за ним
вздохнул Горанфло.

Но наметанный глаз Шико подметил, что на мулах нет сбруи, а возле них -
господина и его двух лакеев, Мулы стояли в своем природном наряде, то есть с
них было снято все, что можно было снять, а что касается до господина и
лакеев, то они исчезли.

Более того, вокруг мулов толпились неизвестные люди, которые их
осматривали и, по-видимому, оценивали. Здесь были: лошадиный барышник,
кузнец и два монаха-францисканца; они вертели бедных животных из стороны в
сторону, смотрели им в зубы, заглядывали в уши, щупали ноги; одним словом -
всесторонне изучали.

Дрожь пробежала по телу Шико.

- Шагай туда, - сказал он Горанфло, - подойди в францисканцам, отведи их
в сторону и хорошенько расспроси. Я надеюсь, что у монахов не может быть
секретов от монаха. Незаметно выведай у них, откуда взялись эти мулы, какую
цену за них просят и куда девались их хозяева, потом вернешься и все мне
расскажешь, Горанфло, обеспокоенный тревожным состоянием своего друга,
крупной рысью погнал своего мула к кузнице и, спустя несколько минут
вернулся, - Вот и всего делов, - сказал он. - Во-первых, знаете ли вы, где
мы находимся?

- А, смерть Христова! Мы едем по дороге в Лион, - сказал Шико, - и это
единственное, что мне нужно знать.

- Пусть так, но вам еще нужно знать, по крайней мере вы так говорили,
куда подевались хозяева этих мулов.

- Ну да, выкладывай.

- Тот, что смахивает на дворянина...

- Ну, ну!

- Тот, что смахивает на дворянина, поехал отсюда в Авиньон по короткой
дороге через Шато-Шинон и Прива.

- Один?

- Как один?

- Я спрашиваю, он один свернул на Авиньон?

- Нет, с лакеем.

- А другой лакей?

- А другой лакей поехал дальше, по старой дороге.

- В Лион?

- В Лион.

- Чудесно. А почему дворянин поехал в Авиньон? Я полагал, что он едет в
Рим. Однако, - задумчиво сказал Шико, словно разговаривая сам с собой, - я у
тебя спрашиваю то, чего ты не можешь знать.

- А вот и нет... Я знаю, - ответил Горанфло. - Ну и удивлю же я вас!

- А что ты знаешь?

- Он едет в Авиньон, потому что его святейшество папа послал в Авиньон
легата, которому доверил все полномочия.

- Добро, - сказал Шико, - все ясно... А мулы?

- Мулы устали; они их продали кузнецу, а тот хочет перепродать
францисканцам.

- За сколько?

- По пятнадцати пистолей за голову, - На чем же они поехали?

- Купили лошадей. - У кого?

- У капитана рейтаров, он занимается здесь ремонтом, - Клянусь святым
чревом, куманек! - воскликнул Шико. - Ты драгоценный человек, только сегодня
я тебя оценил по-настоящему!

Горанфло самодовольно осклабился.

- Теперь, - продолжал Шико, - заверши то, что ты так прекрасно начал.

- Что я должен сделать?

Шико спешился и вложил узду своего мула в руку Горанфло.

- Возьми наших мулов и предложи их обоих францисканцам за двадцать
пистолей. Они должны отдать тебе предпочтение.

- И они мне его отдадут, - заверил Горанфло, - иначе я донесу на них
ихнему аббату.

- Браво, куманек, ты уже образовался.

- Ну, а мы, - спросил Горанфло, - мы-то на чем поедем?

- На конях, смерть Христова, на конях!

- Вот дьявол! - выругался монах, почесывая ухо.

- Полно, - сказал Шико, - ты такой наездник!

- Как когда, - вздохнул Горанфло. - Но где я вас найду?

- На городской площади.

- Ждите меня там.

И монах решительным шагом направился к францисканцам, в то время как Шико
боковой улочкой вышел на главную площадь маленького городка.

Там на постоялом дворе под вывеской "Отважный петух" он нашел капитана
рейтаров, распивавшего прелестное легкое оксерское вино, которое